Деклан Хьюз - Дурная кровь

Наконец я вернулся в дом. Принял горячий душ, оделся. Небо потемнело; казалось, наступил ноябрь. Я тщательно просмотрел записи телефонных разговоров Питера Доусона. Обратил внимание на два обстоятельства: первое – звонок с мобильника на номер Джорджа Халлигана в 21.57 в четверг – в тот вечер, когда Питера в последний раз видели живым. Это был его последний звонок. Второе: высветились цифры 3459 – последние цифры номера, начинавшегося с 086, по этому номеру Питер неоднократно звонил в прошлом месяце, последний раз – за два дня до смерти. Я поискал его среди номеров, которые собрал на своем мобильнике, но там такого не оказалось. Тогда посмотрел надпись, нацарапанную на обратной стороне обрывка фотографии моего отца и Джона Доусона, и прочитал: «…ма Кортни 3459».

Я набрал этот номер и нарвался на автоответчик: молодой женский голос с явным дублинским акцентом назвал себя Джеммой и попросил оставить имя и номер, что я и сделал. Когда отключился, то услышал, как у меня стучит сердце. Если это и не паранойя, то весьма близко к ней. Но само по себе это дело не сдвинется с места. Теперь я не мог позволить себе никаких ошибок. Прежде всего, нужно держаться подальше от Халлиганов. Дважды я позволял им взять верх; дважды они меня за это наказывали. Третий раз должен быть последним.

Я проверил мобильник – не пропустил ли каких звонков, и оказалось, что нечаянно его отключил. Снова включил и заблокировал. Я ждал звонка от Джеммы Кортни, но сидеть возле трубки вредно для психики. По стационарному телефону в справочной службе я узнал номер фирмы по утилизации отходов и заказал транспорт, чтобы вывезли все обломки мебели, которые я сложил в гараже; такой дождь совсем не на пользу машине, изготовленной в шестьдесят пятом году. Я заталкивал в мешок одежду, требующую стирки, когда зазвонил мобильник. Это звонила женщина, но не та, кого я надеялся услышать.

– Эд Лоу? Говорит Кэролин Дэгг, жена Рори Дэгга, помните меня?

Я ее помнил, но сейчас у нее был другой голос: живой, бодрый, решительный.

– Мистер Лоу?

– Да, это я.

– Рори хочет поговорить с вами, мистер Лоу. Он вспомнил кое-что, и надеется, что это вам пригодится.

– О его умершем дяде?

– Да, о дяде, и вам лучше поскорее узнать все это.

Я сказал, что сейчас свободен, объяснил, где живу; она обещала приехать немедленно. Я съездил в прачечную на Сифилд-роуд, отвез мешок белья. Купил пива, виски и кое-какой закуски. По дороге домой зазвонил мобильник, на этот раз мне сказали, что у меня два новых сообщения на голосовой почте.

Сообщение номер один: «Эд Лоу, говорит Джемма Кортни, я свободна сегодня вечером с девяти до полуночи, буду рада тебя увидеть, перезвони, договоримся о встрече».

Сообщение номер два: «Эд, вот что я должен сказать: с Толстяком что-то надо делать. Никаких обид, хотел пригласить тебя утром на завтрак в Королевский яхт-клуб, – чувствую, сегодня вечером совет примет правильное решение, и завтра мы будем праздновать на широкую ногу. Не волнуйся, Толстяка не будет. Приходи, я сделаю все для тебя в лучшем виде».

Подъезжая к дому, на обочине я увидел серебристую машину Кэролин Дэгг. Рори раскрыл над женой зонтик, чтобы добежать от автомобиля до дома. Мы втроем толпились в гостиной, пока я объяснял, что случилось с мебелью. Рори Дэгг смотрел на меня с хитрым выражением; говорить он предоставил жене. Кэролин Дэгг, в синем костюме, с блестящими как розовые леденцы губами и подведенными глазами, слишком четко выговаривала каждое слово и натянуто улыбалась. Из-за этой улыбки мне все казалось, что она меня отчитывает.

– Рори – ну, я не собираюсь говорить за своего мужа, мистер Лоу, скажу только, что, по-моему, Рори хочет вам сказать – вот я снова о том же!

Она засмеялась, но как-то невесело. Рори Дэгг уставился в потертый ковер.

– Я только скажу, что Рори ошибся, когда сказал, что его дядя умер, дядя на самом деле жив, и Рори… вообще-то Рори знает, где он, он в доме престарелых, так ведь, Рори? – Дэгг что-то буркнул в ответ.

Она смотрела на него, улыбалась, кивала и делала жесты руками, как учитель, уговаривающий упрямого ребенка извиниться. Дэгг не поднимал глаз от пола, дрожащие ладони сжал в кулаки.

– Пусть он вам сам расскажет. Нечего стыдиться, это прекрасно лечится. Ну, признавайся! А я пошла, мне надо детей забрать у подруги, а то она недолго останется подругой, если ей придется терпеть кроме своих двух еще и моих трех. Оставляю вас, мальчики, одних, и вы все обсудите, ладно?

Рори Дэгг избегал беспокойного взгляда жены. Ее наигранная веселость висела в воздухе между ними, как дым. Кэролин сверкнула на меня глазами, подняла брови, как будто ее муж, как и садовник, послан ей, чтобы испытывать ее неистощимое терпение, потом улыбнулась мне очень храброй улыбкой и ушла.

Отвернувшись к окну, Дэгг следил, как жена уплывает под дождем, высоко возносясь над землей в своей серебристой колеснице. Потом перевел смущенный взгляд на меня:

– Мы с ней решили, что я алкоголик, – начал он. – Наверное, лучше так, чем признаться, что мы просто больше не нравимся друг другу.

– Ну, тогда выпьете?

– А как же!

«Джеймсон» мы пили стаканами, вдогонку ему пошли бутылки «Гиннесса». Я сообразил, что не ел весь день, – в полицейском участке Сифилда мне предлагали какого-то похожего на резину цыпленка и размякшие чипсы, но соблазнить меня этим им не удалось. Так что я съел пиццу с помидорами, свежим базиликом и пармезаном, крылышки цыпленка в соусе из черных бобов и целую лоханку салата из авокадо, помидор и красного лука. Было вкусно, достойно своей цены – мне закуска обошлась дороже, чем выпивка. Рори Дэгг не ел вообще, он налил себе еще виски и с трудом сдерживался, чтобы не опрокидывать стакан за стаканом. Может, он и вправду был алкоголиком; да мне-то все равно: я не социальный инспектор и не психотерапевт. Может, и я стал бы алкоголиком, если бы женился на Кэролин Дэгг. А может, я уже и так алкоголик. Кому какое дело? Могло быть хуже: мы могли уже умереть, а может как раз сейчас мы на пороге смерти. Я присоединился к Рори на втором стакане виски, у меня стало спокойнее на душе, и все прояснилось.

Дэгг начал рассказывать, что его жена изменилась с тех пор, как перестала работать и занялась воспитанием детей. Ее кругозор сузился, ей ничего не интересно. Но я не слушал, а наслаждался иллюзией проницательности, которая возникла под действием виски. Конечно, это ненадолго, но пока такое ощущение есть, окружающий мир обретает четкость, ясность и позволяет мне видеть свою задачу простой, а ее решение – неизбежным. Я насторожился, когда Дэгг заговорил о своем дяде.

– Я записал адрес дома престарелых. – Он протянул мне листок линованной бумаги.