Алексей Комов - Самум – ветер пустыни

– И несколько десятков отъявленных негодяев, – продолжал Жако, – мы уже несколько раз пытались прижать его, но всякий раз он выходит сухим из воды. Правда, им, в основном, занимается политическая полиция.

– Если бы… – горько усмехнулся Моххади. – Мне не известны дела политической полиции, зато тебе я могу рассказать кое-что занятное об этом господине.

– Да? Интересно. Может быть с твоей помощью мне станет легче понять секрет его неуязвимости?

– Возможно… Представь себе, деньги переводились куда-то в Италию! Мой студент догадался скопировать чек и на нем подпись мистера Диллана.

– Диллан? – переспросил Жако, приминая в пепельнице сигарету. – Что-то знакомое…

– Один из функционеров центра международных исследований Массачусетского технологического института. Приехал к нам примерно год назад.

– Вспомнил, – Жако отбросил полотенце. – Знаю я этот центр. Очень много исследователей и мало научной продукции. И, говоришь, человек бен Ами чек оттуда принес. Это крайне интересно.

– Если бы дело было только в этом, Ахмед! Уверен, что этот центр создан по известной схеме. Вспомни, и «фонд Форда», и исследовательский центр Гарвардского университета, и израильский академический центр, не столько изучают процессы, происходящие в арабском мире, сколько занимаются шпионажем в Северной Африке, пытались.

– У тебя есть факты?

– Да… Правда, разрозненные, и я не могу воссоздать всю картину целиком, но…

– Скажи-ка, – снова перебил его Жако, – как чек с подписью Диллана мог попасть к этому парню, работающему на бен Ами? Не сам же мистер «социолог» ему дал? Он и с бен Ами-то вряд ли лично знаком. Видел я раза два на корте этого джентльмена. Он и бен Ами? Не вяжется.

– О, это новая глава нашей интересной истории. Чек этот парень получил от бен Ами, а тот от мистера Фусони, представителя филиала продовольственной фирмы «Штейер». Кстати, он закупает у бен Ами финики, и тот ездит к нему почти запросто. Для облегчения своего труда он и взял с собой этого парня. Правильнее сказать, тот ехал за автомобилем хозяина и ждал пока телохранитель вынесет чек. О Фусони тебе рассказать?

– Не надо… Твой рассказ что-то нравится мне все меньше и меньше.

– Так что этот парень подставное лицо бен Ами и американцев. Копии многих чеков и счетов у меня. Видеопленка тоже. Мой студент постарался.

– Он жив? – быстро спросил Жако.

– Да… – удивленно ответил Моххади. – Но из банка его очень скоро уволили. Придрались какой-то мелочи и уволили. Чуть ли не через несколько дней. Но почему ты так спрашиваешь?

– А где он сейчас?

– Поехал к родственникам.

– Надо сделать так, чтобы он пока задержался там. Можно ему как-нибудь передать такую просьбу?

– Хорошо, – пожал плечами Моххади, – но почему ты так забеспокоился?

– Потом объясню… Лучше дай мне еще одну сигарету и рассказывай дальше. Мне кажется, мы еще не дошли до сути твоей просьбы?

– Уже скоро доберемся. Представь, что меня очень заинтересовала столь неожиданная связь между «социологом» из-за океана, торговцем продовольствием и владельцем «десятка негодяев» бен Ами. И я начал собирать материал.

– Собрал?

– К сожалению, не все. Да все, видимо, и не удастся. Тем не менее, я, кажется, сумел нащупать систему. Тебе известно о распространении наркомании в последнее время. Особенно в этом году. Я уверен, что это не случайное явление. Им руководят люди бен Ами, за которыми стоят «наши» американцы. Я даже позволил себе предположительно описать работу этого механизма.

– Где?

– В статье.

– Что за статья? – встревожено спросил Жако. – Ты её кому-то давал читать?

– Да. Отнес Бареку. Ты же знаешь, они позволяют себе иногда публикацию подобных материалов.

– Он уже ответил?

– Вернул. И потребовал прямых доказательств, документов, что все действия инспирированы ЦРУ.

– Именно за этим ты ко мне и пришел? – спросил Жако.

– Да, – согласился молодой лидер студенческой молодежи. – Поможешь?

Жако не ответил. Он взял кувшин и снова наполнил стаканы.

– Ты знаешь, почему погиб твой брат? – вдруг спросил он.

– Из-за своих убеждений, – твердо ответил Отэн.

– Да, это так. Но с его убеждениями мирились, пока он не превратился в реальную опасность для сильных мира сего. Но тогда они действовали более грубо. Сейчас возможностей больше. Дело, о котором ты рассказал, много серьезнее, чем ты думаешь. Пока ты просто будоражил студентов своими новыми теориями, прости, конечно, но на мой взгляд не слишком реальными, к тебе относились снисходительно. Молодежь всегда склонна пошуметь. Но сейчас ты от требований улучшить систему образования или освобождения студентов, арестованных за участие в демонстрациях, вторгаешься в область большой политики. Поддерживаешь левых, хотя как это сочетается с твоими националистическими взглядами, я не очень понимаю.

– Оказывается, ты следишь за моими политическими успехами? – удивился Моххади. – Ты даже знаешь, о чем я говорю на митингах… Признаться, не ожидал. А кто мне твердил, что не интересуется политикой?

– Разные вещи! Понимаешь, разные! Я интересуюсь не политикой, а присматриваю за тем, чтобы был жив – здоров младший брат моего друга. А тот забывает народную мудрость. Как говорят туареги? Если ты убил змею, отруби ей голову и зарой, а не то приползут другие змеи, вернут ей жизнь, и она будет преследовать тебя, где бы ты не находился. А ты влез в целый клубок змей: торговцев наркотиками, террористов, американцев… И хочешь, чтобы тебя не преследовали? А ведь ты не убил ни одной из этих змей, а только раздразнил их.

– Мне кажется, ты несколько преувеличиваешь опасность для них моей скромной персоны. Я понимаю, твоя служба накладывает…

– Что моя служба! – перебил его Жако. – Делает меня излишне подозрительным, хочешь ты мне сказать? Нет, Отэн. Несколько дней назад убит мой осведомитель. Первоначальное расследование выдвинуло свою версию, но я-то знаю, почему его убрали! Не знаю только пока одного, как те, кто его уничтожил, узнали о том, что он увидел человека, которого ему не следовало видеть. Только увидел, понимаешь?! А тебя и подавно не оставят в покое… Бросил бы ты это дело…

– Это исключено, Ахмед, – твердо ответил Моххади. – И в моих убеждениях нет путаницы. Теорию национального мусульманского социализма придумал не я. Я только пытаюсь преломить ее применительно к нашим условиям. Правда, еще не всегда хватает знаний, но я много читаю. Особенно по теории марксизма. Наверное, поэтому я стал ближе к левым. Я понял их, Ахмед! И сейчас уйти с этих позиций – преступление. Я не могу, сложа руки, смотреть, как цвет нации, будущий урожай ее умов, моих друзей, наконец, пытаются сделать идиотами. Могу ли я не бороться с этим? И я хочу знать – поможешь ты мне в этом или надо рассчитывать только на свои силы? Откажешь – не обижусь. Человек с твоей судьбой имеет право вдыхать аромат увядающих роз в своем саду, растить детей и зарабатывать на жизнь. Но кем предстоит стать этим детям? Рабами или свободными людьми?