Григорий Лерин - Морской волк

— Да ты что, Костик, шутишь?

— Мужайся! — Костик снова похлопал меня по плечу. — Клин уже оформил документы на «Мойдодыра». С такими людьми не шутят.

— Но клиенты! Они же не пойдут.

— Я тоже Клину об этом сказал, но он говорит, что клиенты не пойдут, а побегут, только для того чтобы посмотреть на этого… ну, в общем, на человека, который такое придумал.

— Смотреть-то они будут не на Клина, а на меня.

Костик рассмеялся:

— Ну и ладно. А кто не пойдёт — тот не клиент. Да и, честно говоря, я не знаю, нужны они Клину или нет.

— Клиенты нужны мне, браток.

Мы потрепались ещё немного, и Костик уехал. На кофеварку он так и не посмотрел.

Потом всё действительно пошло удачно.

Приехал Сема, интерьер-дизайнер. Он совсем не смеялся, наоборот, был серьезен и деловит.

— Обратите внимание на интеллект вашего предшественника, Виктор. Посмотрите, какая стерильная безликость, ни одной мысли в интерьере.

Я с обидой взглянул на Семину спину, следуя за ним на кухню. Но промолчал.

— Вот, например, ваша кофеварка. Изящная, удобная, полезная вещь. Таким же красивым и удобным должен быть офис.

Мы вернулись в комнату. Сема достал блокнот и ручку.

— У вас прекрасный объём, Виктор. С таким объемом просто работать. Вот так… — И шариковая ручка снесла стены коридора, объединяя его с комнатой в просторную приемную. — Так, так и здесь вот…

Появилась ещё одна дверь в стене. Ванная стала душевой, слилась с туалетом, рядом образовался просторный стенной шкаф. Я заинтересовался.

Сема увлечённо набрасывал вывеску.

Он почти закончил, потом задумчиво повернулся ко мне.

— Вот только знаете, Виктор, «Мойдодыр» — это не совсем понятно. Мне кажется, в вашей сфере лучше звучало бы какое-нибудь многозначное название, имеющее более широкий спектр ассоциаций. Ну, скажем, «Стена», или «Пояс», или «Кольцо»… Или «Надежда»… «Луч», наконец. Но «Мойдодыр»… Оригинально, конечно. Хотя, возможно, я недопонимаю… А какие ассоциации возникают у вас? Чистота, порядок? Я имею в виду в криминальном аспекте.

— Деньга, — честно ответил я, не желая казаться умнее, чем я есть, и тем более умнее Семы.

Сёма глубоко вздохнул и посмотрел на часы.

— Двести долларов. Можно в российских. И сегодня же пришлю вам телефоны подрядчиков, которые сделают всё как надо. До свидания.

Я тепло и уважительно попрощался с Семой и деньгами. Так мне не платила даже Наталья Васильевна.

Фирмачи тоже уложились в неделю. После них золотистые стены и потолок отлично гармонировали с малахитовой обивкой кресел, светлой панелью моего стола и в тон ему сейфа с баром. Затемненная приемная призывала к строгости и конфиденциальности. Было здорово, так здорово, что я решился нарушить приказ. Ну не называть же вею эту красоту «Мойдодыром»!

Я позвонил Семе, поблагодарил и попросил его переделать вывеску, «Мойдо-дыра» заменить на МДЦ. Кроме того, я спросил, где можно заказать удостоверение. Сема похвалил меня за находку и уверил, что все будет в лучшем виде.

А с бумагами Клин пусть сам разбирается.

У меня еще оставались деньги, и я купил телевизор, видик, кинокамеру, фотоаппарат и игрушечный пистолет в кобуре, чтобы, когда никто не видит, потренироваться выхватывать его из-под мышки.

Когда от денег почти ничего не осталось, я вспомнил о компьютере и приступил к завершающей стадии — найму секретарши.

Я оттягивал эту операцию, сколько было возможно.

С одной стороны — все просто. Я приезжаю в ПТУ, и мне на шею бросается целая ватага девчонок с визгом: «Меня, меня, меня!» С другой стороны, я не очень-то привык выбирать женщин, скорее, даже наоборот. С третьей стороны, я плохо знаю эту столичную, столичинную, столикую молодежь, хотя себя не считаю стариком. Поэтому хотелось бы нанять не крутую девицу, как советовал Костик, с ногами и грудью от зубов, а попроще, такую, чтобы не мешала работать мне и сама приносила пользу. С остальных сторон тоже угрюмо напирали проблемы.

И вот сегодня утром я собрался с духом и позвонил. Оказалось, везде идут занятия и будут идти еще две недели. Это меня никак не устраивало. Наконец я попал в заведение, где из учебы не делали культа, и мне восторженно предложили «посмотреть девочек».

Туда я ехал в отличном настроении, и нужный трамвай сразу подошел к остановке. Так мало того, что меня обозвали старым козлом (вот ведь сучки!), мало того, что всю обратную дорогу меня мучили не очень веселые воспоминания, но я еще и не знаю, нанял я секретаршу или нет. Ведь моя последняя фраза не коснулась из присутствующих только меня.

Я сидел в кабинете и гадал: придёт — не придёт.

Пришла.

В приемной раздались робкие шаги, в дверь постучали.

— Заходите, юная леди!

Вошла опрятная старушка, за ней бесшумно прокрался какой-то засаленный мутный тип, явно с похмелья.

— Здравствуйте, — чинно сказала бабулька. — Мы к вам.

— Здравствуйте. — У меня заколотилось сердце. Неужели клиенты? Пусть не очень внушительные, но чем чёрт не шутит.

Бабуля начала излагать. Она вышла в магазин, захлопнула дверь, а кошелек дома оставила. Магазин-то рядом, не беда и два раза сходить, так ведь и ключи в кошельке лежат. Проблема. Дочка с зятем поздно придут, а дома кошка Муська голодная. Муська, конечно, и из аквариума поест, но вот дочка вернется, Муську убивать будет. Муську жалко. Опять проблема. Попросила соседа Палыча помочь, так он хочет топором дверь рубить. Дверь жалко, да и Палыч за порубку пять тысяч требует. Их тоже и жалко, и нет — пенсию задерживают.

Тип Палыч слушал внимательно, изредка печально кивая.

Когда бабкина повесть дошла до этого персонажа, он оживился, сглотнул, забегал глазами и подтвердил:

— На раз бы дверь расхрячил.

— Да уж просила помолчать-то, не видишь, де находишься? — прикрикнула бабуля и продолжила: — Палыч-то и надоумил, мол, тут один человек появился, детектив. Как в кино, говорит. Пойди, Матвеевна, попроси. Пожарная лестница-то совсем рядом с кухней, а их там специально учат по форточкам лазать.

Ага, а еще по погребам с капустой и чердакам с бельем, и подсматривать в замочные скважины, и подслушивать в туалетах «хрущевок». Все ясно, дорогие гости, пора вас выпроваживать.

Старики — народ мудрый. Палыч все кивал, а бабуля уже почуяла мой созревающий отпор и заторопилась:

— Я и пошла, и хорошо, что пошла, ты тут сидишь, милок, такой молодой, серьезный, крепкий, ведь не откажешь бабке-то, а? А я бы тебе с пенсии бутылочку купила.

Палыч перестал кивать, сглотнул и посмотрел на меня с возрастающим уважением.

А я смотрел то на свой единственный костюм, который, несмотря на ежедневную службу Наталье Васильевне, выглядел почти как новый, то на перемотанные венами беспокойные бабкины кулачки.