Павел Стовбчатый - Для Гадо. Возвращение

Тара ничего не знает и неизвестно, смогу ли я ему сообщить о себе. Возможно, услышит сам, по радио или из газет. Напишут, распишут, менты не забудут и себе добавить пару очков. Я так их ненавидел, что даже начал уважать! Уважать и понимать. Мент и бандит — две стороны одной медали. Они только с виду разные, а на самом деле и тот и другой творят зло, один — во имя других, другой — во имя себя. Но ведь эти «другие» — такие же люди, как и я, и, если бы менты жили во имя бандитов, они бы грешили точно так же, как и в первом случае.

Мой охранник клевал носом, но держался. Он понимал, что я никуда не убегу, не смогу. Неизвестно, кому из нас было хуже.

Оперативники пожаловали ко мне около девяти. Это были не простые мухоморы, а птицы более высокого полета. Три человека. Старшему из них было за сорок. Седоватый тип с усталыми глазами. Мы встретились с ним взглядом, и он «взвесил» меня в два счета, впрочем, как и я его.

— Игорь Владимирович, — представился он, не называя своего чина и должности. Затем достал удостоверение и крутанул его перед моими глазами.

— Добро пожаловать, — мрачно пошутил я, приподнимаясь на постели. Двое присели рядом, но скромно помалкивали.

— Андрей Андреевич, — начал седой «заезд с червей». — Я знаю о вас более чем достаточно и потому не собираюсь терять время на ерунду и формальности. Нас интересует судья Пырьев… Пока только он. Выясняем этот вопрос и оставляем вас в покое. Вас устраивает такой поворот дела или?..

— Да, — ответил я. — Но мне бы хотелось выяснить и другой… К примеру, кто такой этот ваш Пырьев?

— Мы моментально переведем вас в другое место и отыщем способ, как восстановить вашу ослабшую память. Поверьте, это не так сложно, — заверил он. — Особенно с нашими полномочиями.

— Не верю. Как вас по отчеству, подзабыл?

— Игорь Владимирович.

— Не верю, Игорь Владимирович. Я ранен, и единственное, что вы можете сделать в том «месте», так это лишить меня сна. Голос выдает вашу растерянность, голос. Возьмите чуть ниже, вы же меня знаете…

В его глазах промелькнули искры ненависти, но он мгновенно погасил их.

— Где Пырьев? — спросил он о том же.

— Жив. Вы это хотели услышать? Жив и дальше будет жить, — добавил я.

— Вы гарантируете?

— Процентов на девяносто пять. А если не будете наседать и гнать жути, то и на все сто. Устраивает?

Он утвердительно кивнул.

— Мне нужен адвокат, — заявил я. — Я бы хотел видеть в его руках справку о, так сказать, состоянии моего здоровья. Побоев нет, пуля извлечена, находится в сознании. Подпись врача и печать, больше ничего.

— Не морочьте мне голову. Есть десяток способов лишить вас здоровья и без внешних признаков.

— И даже жизни, — добавил один из молчавших.

— Вот-вот, — согласился седой. — Ваше прошлое нас не интересует, этим займутся другие. Нам нужен Пырьев. Вы говорите нам, где он, мы гарантируем вам нормальный выезд в тюрьму.

— Понимаю… Обстоятельства изменились, Игорь Владимирович, обстоятельства… Сейчас я и при желании не смогу сказать вам, где он, да и желания вроде бы нет. Не знаю, — развел я руками.

— Тогда назови имена подельников, — подал голос третий. — Остальное — наша забота.

— Записывай, у них очень длинные фамилии, — огрызнулся я, смерив наглого штемпа презрительным взглядом. Тот враз осёкся.

— Хорошо… — Седой быстро переваривал информацию и действительно не терял времени зря — искал приемлемый вариант.

В подобной ситуации менты в полном смысле беспомощны. Это только в книгах майоры могут все, I в жизни чуток иначе. Показания дает тот, кому выгодно их дать, кому хоть что-то, но светит. Еще по неопытности и из-за страха. А что могло светить мне? Я не боялся доказательств и не надеялся на чудо. Выбивать — вот вариант, пригодный для многих. Выбивать. Доказывать и искать — слишком долго, неблагодарный труд, выбить — дело минут или часов.

Они спешили. Начальство ждало результатов, оно наверняка торопило, оно требовало и, возможно, грозило.

Судья Пырьев стал как бы разменной монетой, козырной картой в наших непростых отношениях. Но все дело в том, что я не знал, как использовать эту карту. Есть «заложник», а что дальше? Как осуществить переговоры с Тарой и чего просить у них? Они проследят, они вычислят. И тогда вся вина за «сдачу» людей падет на меня. Слон, Тара, Понт, может быть, еще кто-то. Да, насчет Понта я, кажется, ошибся. Если бы он был легавым или тихарем, менты бы здесь не торчали и о Пырьеве не спрашивали. Впрочем, кто знает, Тара — тёртый калач, сам мог докопаться и мигом убрать. Ладно, остановлюсь на тюрьме, скажу им, чтобы доставили меня туда на уровне, а там посмотрим.

Так я и поступил, сказал именно это.

— Сколько дней нам ждать? — спросил седой. Он уже нервничал и не скрывал этого. — Давай говорить конкретно — два, три дня, десять — сколько? Завтра ты будешь в тюремной больнице, дальше?

— Дальше вы уходите в тень и не пытаетесь проследить мои действия. Так или иначе, но я найду надёжный способ сообщить, что надо, кому следует. Через день после этого судья будет на свободе. Не мешайте, и всё закончится без жертв. Слово арестанта. Я закончил, Игорь Владимирович.

Наступила долгая пауза, менты раздумывали.

— Но ты не назвал время. Мы не можем ждать две недели.

— Неделя.

Седой замахал руками в знак несогласия.

— Пять дней. Максимум пять! — воскликнул он.

«Я ничего не теряю, если соглашусь, — подумал я. — Где пять, там и десять. Главное, добраться до тюрьмы живым».

— Согласен, — сказал я. — Завтра же переправите.

Они разом встали.

— Смотри, не шути, — предупредил меня напоследок седой.

Менты сдержали своё слово, и на следующий день за мной пришли. Когда за «скорой», в которой находился я и двое моих охранников, загромыхали железные ворота тюрьмы, я облегченно вздохнул — дома.

Меня вынесли из машины на носилках и потому не стали шмонать, как всех, лишь бегло осмотрели, отобрали ремень, перстень и еще какую-то мелочь. Я лежал на полу, а они суетились и бегали вокруг меня словно крысы.

Через пятнадцать — двадцать минут я был уже в больничной камере на пять человек. Кроме меня, там лежали еще трое: пермские Игнат и Абажур и один залетный волжанин Сахар. Я назвал их лежачими, но они ходили. Меня не очень интересовали их болячки, я хотел прежде всего выяснить, что они за люди и куда я попал. В процессе разговора выяснилось — все трое находятся здесь уже по паре недель. Это меня устраивало, поскольку я очень опасался «наседок». За день до моего приезда менты могли подсадить кого угодно. Но нет, публика была вроде бы настоящей, во всяком случае на первый взгляд. Болтун Игнат был из мужиков, Сахар и Абажур претендовали на большее… Они были моложе меня, лет по тридцать, но каждый имел по три-четыре ходки за плечами. Когда я назвался и сказал, кто я, Абажур тут же наморщил лоб.