Марлиз Миллхайзер - Жена Майкла

Лорел пошла на кухню, чтобы приготовить кофе и спрятаться от Майкла, но тот двинулся следом. Вместе они следили, как закипает вода под стеклянным куполом — предлог не разговаривать. А потом заговорили разом.

— Знаешь, я скучала даже по бульканью старого кофейника.

— Лорел, я подал заявление о доме на базе. Там лучше, чем в этом…

— О, не надо… Ну, то есть, если из-за меня. Мне и тут нравится… Правда.

В гостиной, куда они перешли пить кофе, царила та же неловкая напряженность, как в больничные посещения Майкла. Лорел стала благодарить его за машину, но тот отмахнулся.

— Вчера разыскал твоих родителей. Они совершили путешествие в Канаду. Твой отец сказал, что мать, возможно, на Рождество приедет. Хочешь этого?

— Может, напомнит мне что-то, если увижу ее, поговорю… — но сейчас прошлое не занимало ее.

Майкл, наклонившись, смахнул с ботинка воображаемую пыль — снова предлог отвести взгляд, смотреть в пол.

— Тебе было трудно жить тут, не зная меня…

— А еще хуже — не зная себя! — опять потекли слезы, и Майкл обнял ее, утешая, пока слезы не иссякли.

На следующее утро Майкл притащил картонную коробку, и Джимми, ставший прежним, но капельку умудрённее, танцевал вокруг отца, пытаясь заглянуть внутрь коробки.

А Майкл все томил его, интригуя и придерживая коробку. Лорел с Джимми нетерпеливо заглядывали… А там на стареньком кукольном одеяльце свернулся пушистый щенок — белый, в черных пятнах. Одно пятно сидело у него на глазу, придавая морде лукавство.

— Что за порода? — удивилась Лорел.

— По-моему — все сразу. Плотник принес сегодня трех щенков, предлагая на выбор. Ну как тебе, Джимми?

— Собачечка! — Джимми взял вырывающегося щенка за шею и вытащил его из коробки.

— Эй! Эй! Полегче! Майкл, Джимми еще мал для собаки. Он задушит ее!

— Не мал!

Щенка опустили на пол, Джимми ползал за ним, восторженно взвизгивая, Лорел замыкала шествие, безуспешно пытаясь спасти щенка от сына.

Около полуночи Лорел сидела на кухонном полу перед коробкой, превращенной в щенячью кроватку, но щенок посапывал у нее на коленях.

— А как мы назовем его? — тихо спросила она подошедшего Майкла.

— Давай — Клайд!

— Какая ж это кличка для собаки!

— У нас, сама видишь, щенок необычный. Зато когда завопишь с переднего крыльца «Клайд»! чужой уже не прибежит.

Так в семье оказался Клайд, а Лорел прибавилось хлопот.

В пятницу Майкл явился с золотым листком, заменившим капитанские нашивки. Его произвели в майоры. Событие они отпраздновали с Патриками в ресторане.

Вечер прошел весело, у Лорел заметно поднялось настроение. После обеда они заехали в бар-другой, и Лорел поймала себя на том, что тесно прижимается к Майклу, когда они возвращаются к машине. Он смотрел на нее сверху вниз, отпускал насмешливые замечания, но холодность в глазах сменилась вопросительной задумчивостью.

Пэт поддерживал хорошее настроение анекдотами, упорно величая Майкла «сэр». По пути домой их фары высветили баррикаду, преграждавшую путь. Неподалеку дежурили полисмены с дубинками и безобразными противогазами на шее. И праздник потух. Все притихли, Майкл развернулся и направил машину домой. Лорел била дрожь. Ну почему, почему, когда только-только стало немножко счастливее…

Несмотря на повышение, в субботу Майклу выпало работать. Джимми и Клайд были счастливы и без нее, и Лорел принялась за покраску в желтый цвет кухни, облачившись в старенькие джинсы и старую Майклову рубашку.

Желтые крапинки усеивали металлические шкафы, холодильник и ее лицо, когда она кончила покрывать потолок вторым слоем. Она стояла на коленях на стойке, очищая крапинки, когда услыхала заливистый лай у парадной двери.

— Хиппи, мама! — Джимми откатил дверь.

Клайд прошмыгнул мимо юного хозяина. Хвост его возбужденно прыгал, он метнулся по газетам к раковине, хвостик нырнул в миску с краской. Лорел схватила щенка за шиворот и выбросила в патио.

— Лорел, чем занята? — В кухню — не успела она прикрыть дверь — влетела Майра с Шерри. — Ступай-ка, запри «ягуар»! Во двор набились хиппи и прибывают новые.

Джимми с Шерри прыгали, визжали от возбуждения у парадной двери, а пока они с Майрой вышли, два потрепанных фольксвагена, облепленные картинками, и еще четыре разномастные машины разместились на их дворе. У пыльной дороги затормозил старенький школьный автобус лавандового цвета, и из него вывалилось несметное количество волосатых подростков, вливаясь в толпу, заполнившую все три двора и дорогу.

— Мам, мам, а кто такие — хиппи?

— Да просто люди, миленький, — объяснила Лорел.

Подошли еще четыре группы, одна за другой, расположившись перед домом Колин. Ее машины видно не было. Вскоре цепочка гудящих автобусов и автомобилей растянулась по шоссе до самой базы.

— Наверное, это и есть демонстрация протеста в Льюке.

— Но тут-то чего собрались? Почему не у главных ворот? — недоумевала Майра, плюща нос о стекло двери над детьми.

— Может, тут сбор, а отсюда вместе пойдут маршем.

Всюду стояли и сидели маленькие группки, тихие, спокойные, растущий шум объяснялся растущим количеством людей, а не их действиями или криками. Невысокая девчонка, чересчур толстенькая, чтобы щеголять в приспущенных ниже талии джинсах, но с великолепной грудью, не торопясь, шла между «ягуаром» и автобусом.

На изумленный вздох Лорел девчонка рассеянно улыбнулась. Змея, обвивавшая ей плечи, прижимая волосы к спине и груди, была самая настоящая. Девушка, не торопясь, почесала ее, и змея улеглась спокойно — под змеей на девушке был жилет, кожаный, без пуговиц, а под жилетом — уже ничего. Только высокая грудь и розовато-коричневые соски, которые при вдохах и выдохах, то прятались, то выныривали.

— Пливетик, хиппи! Пливетик, змея! — помахал Джимми.

— Приветик, малыш! — девушка со змеей, повернувшись к ним спиной, уселась на крыльцо.

— Змея хоть не дает волосам развеваться, — шепнула Майра. — А жилетик слишком распахивается.

Начали выныривать плакаты, написанные от руки, лозунги. У «ягуара» столпились молодые парни. Многие плакаты повторялись, среди прочих мелькал ставший уже банальным: «Занимайтесь любовью, не войной!» Часто показывался плакат: шлем, как у Майкла, нахлобучен на зловеще оскалившийся череп. Дополнительных надписей уже не требовалось.

— Ой, Лорел! Твоя машина! — Майра прижала ладони к щекам: какой-то молодец вспрыгнул на капот «ягуара» и медленно крутился, вскинув руки, призывая к тишине. Потом через мегафон он начал речь, в драматических местах откидывая длинные волосы резким жестом. Еще спасибо хоть босиком, нос «ягуара» и так прогибался под его тяжестью.

Постепенно вокруг него сбивались демонстранты и также постепенно успокаивались. Даже девушка-змея отошла от крыльца.