Михаил Березин - Пришла беда, откуда не ждали

Потом я предпринял еще одну попытку разыскать свой автомобиль. Но и она закончилась плачевно. Я начал не на шутку тревожиться. А вдруг все же ее угнали? Идиотская ситуация!

Оставалось только надеяться, что завтра, при свете дня, мне улыбнется удача.

Когда я возвращался к метро, дядя с племянником все еще лежали возле часов. «Еще схватят воспаление легких, – подумалось мне. – Ночи сейчас свежие.»

Рано утром меня буквально вырвал из сна звонок Горбанюка. Неизвестная женщина срочно желала сообщить о художнике нечто важное. Мысль о том, что сейчас придется куда-то лететь, сломя голову, породила тяжелый стон. Потом в голову пришла спасительная идея – назначить свидание в холле гостиницы.

Я долго тер глаза, трогал щетину и препирался со своими фантомами. Затем, собрав в кулак силу воли, поднялся с постели и поплелся в ванную.

…Ко всему прочему она оказалась еще и глухонемой. Звали ее фрау Агапова. В руках она держала газету с объявлением, и, стоило мне приблизиться, ткнула в него указательным пальцем, а потом тем же пальцем с помощью большого сделала движение, обозначавшее деньги.

Пришлось и мне прибегнуть к помощи мимики. Я помалевал в воздухе невидимой кистью, затем сокрушенно развел руки в стороны.

Тут же последовал успокоительный жест, после чего она снова плотоядно зашевелила пальцами – деньги?

Я тоже повторил успокоительный жест.

– Сколько? – неожиданно прохрипела она.

Я обалдело уставился на нее. Она показала пальцем на свое горло. Мол, простыла. И не мудрено. На ней красовался болониевый плащ такого покроя, какого я и в Союзе-то уже лет пятнадцать не видел, а под ним, если верить месту, где отсутствовала пуговица, непосредственно располагалась нижняя рубашка. Тут я заметил, что невдалеке от нас ненавязчиво фланирует один из работников «Шератона». На нем был мундир, напоминающий генеральский. Видимо, ее бы сюда вовсе не пустили, не назови она мою фамилию.

– Присядем, – сказал я, и мы опустились на мягкий кожаный диван к очевидному неудовольствию работника гостиницы. Очевидно, он предпочел бы, чтобы я выгнал ее в шею.

Агаповой было лет пятьдесят пять, она имела минимум метр семьдесят росту и вполне лошадиные черные зубы. Когда она двигалась, болониевая ткань громко шуршала.

– Вы получите сто марок, если сумеете доказать, что ваш протеже действительно тот, кого мы разыскиваем.

Я посчитал, что для человека с ее внешним видом, и сто марок – вполне приличная сумма. Однако она запросила двести. Я согласился. Тогда она с готовностью протянула мне конверт, в котором, конечно же, оказались фотографии. Только на сей раз конверт был голубого цвета, а фотографии – черно-белые.

Я попросил меня извинить и взмыл на лифте к себе в номер. Посоветоваться с фантомами. Малышка дулась на меня за мои художества с Майей Маевской, но, когда я показал фотографии, взяла их и долго рассматривала.

– Не чувствуется мысли, – наконец, бросила она.

– Какой мысли?

– Пришла беда, откуда не ждали.

– Ты уверена?

– Совершенно.

– Значит я могу даже не показывать их мистеру Голдблюму?

Тролль иронически косился на нас и немилосердно чадил трубкой.

– Не знаю… По крайней мере во всех тех картинах эта мысль явственно ощущается. А здесь – нет.

– Понятно…

Я находился в некотором замешательстве. Могу ли полностью довериться Малышке, то бишь – самому себе? С другой стороны очень уж не хотелось второй раз кряду попадать впросак и выставлять себя в невыгодном свете перед Голдблюмом.

– Миша, не дергайся, – покровительственно бросил Тролль. – Просто оставь одну фотографию себе. Когда будешь в следующий раз говорить с шефом, покажешь ему, будто невзначай. Если вдруг Малышка ошибается, а это вполне возможно, то фрау Агапову мы найдем без труда.

– Очень трезвая мысль! – я посмотрел на него с симпатией.

Фрау Агапова действительно начала наш немой диалог с того, что сунула мне в руку свою визитную карточку. Иначе, откуда бы я узнал, что она – Агапова. Ведь вслух она произнесла всего лишь одно слово: «Сколько?» Впрочем, на самом ли деле визитная карточка принадлежала ей?

Я бросил одну из фотографий на письменный стол, остальные засунул обратно в конверт и спустился вниз. Фрау Агапова вопрошающе уставилась на меня. Я отрицательно покачал головой. На лице ее отразилось подлинное изумление, и она ткнула пальцем в голубой конверт. Как бы отказываясь верить собственным глазам.

На сей раз я покачал головой утвердительно.

– Борька!.. – хрипло воскликнула она. – Сучий потрох!..

Потом выхватила из моих рук злополучный конверт и швырнула его в кадку с раскидистой пальмой. Видно, какой-то Борька обманул ее самым коварным образом. Наблюдавший за нами гостиничный «генерал» сделал несколько шагов вперед.

– Вам нужно пополоскать горло фурацилином или календулой, – посоветовал я фрау Агаповой.

Затем попрощался и отправился в ресторан завтракать.

Честно говоря, чувствовал я себя не в своей тарелке. А вдруг, Малышка действительно ошибается, и этот загадочный Борька никакой не «сучий потрох»?

В ресторане, разделавшись с яйцом всмятку, я бросил взгляд на стеклянную дверь, и неожиданно увидел вдалеке, где-то в джунглях нашего гостиничного холла, огненно-рыжую шевелюру. Видно, Мюнхаузен – слишком самоуверенный тип. Иначе он бы давно уже перекрасился в блондина или брюнета.

Думаю, можно было бы ограничиться описанием уже упомянутых двух эпизодов, чтобы в достаточной степени дать представление о том, как добросовестно используют наши бравые представители эмиграции любую возможность подзаработать. Навевало это, разумеется, мысли не очень веселые, поскольку подобными вещами занимались явно не от хорошей жизни. Но вскоре произошло еще кое-что заслуживающее внимания.

Я как раз совершил очередную бесплодную попытку разыскать «Судзуки-Свифт». Прочесал местность вдоль и поперек, и, наконец, полностью уверился, что машину похитили. В полицию обращаться страшно не хотелось, но другого выхода не было. Все же решил сначала позвонить Горбанюку. Может у него имеется для меня что-нибудь любопытное. И он действительно сообщил, что был очередной звонок. Некий Григорянц клялся и божился, что столь живо интересующий нас художник – его близкий друг.

Конечно, это не избавляло от похода в полицию, однако позволяло несколько оттянуть неприятный момент.

И я устремился на многообещающую встречу.

– Арно Григорянц, – он протянул мне руку, не преминув при этом заметить, что армянин он грузинский – из Тбилиси.

На нем был черный костюм из панбархата, белая рубашка и огненно-красный галстук. Почти как у пионера. Поверх костюма – модного покроя светлый плащ. Все пуговицы плаща расстегнуты, воротник поднят.