Эстел Томпсон - Фальшивый грош

У небольшого некрашенного сарая доктор Пимброк затормозил, и Барнард достал из кармана ключи и отпер замок. Втроем, с помощью тех, кто следовал за нами в другой машине, они быстро выволокли оттуда ялик и потащили к воде, я несла весла. Не помню, чтобы кто-то произнес хоть слово, пока мы не спустили на воду лодку.

А когда весла вставили в уключины, Шредер предложил Барнарду:

— Будем грести вместе. Я умею. А другие пусть отталкивают бревна.

Он был спокоен, владел собой, голос его звучал энергично, ровно, но двигался он с лихорадочной поспешностью, и, когда протягивал мне фонарь, я заметила — руки у него дрожат. Доктор Пимброк взглянул на стоявших и молча наблюдавших под дождем людей.

— Дождитесь тут полиции, ладно? И напомните им, переправляться лучше выше по течению за мостом, ниже в воде полно обломков.

Заняла переправа всего десяток минут: и Шредер и Том Барнард гребли мастерски. Но все-таки сила течения здорово сносила нас вниз. К счастью, ни один крупный обломок по лодке не ударил. На берег мы выбрались по траве: разлившаяся вода захватила уже и пастбища. Мы оттянули ялик подальше от голодных языков реки и молча последовали за Карлом Шредером, тот зашагал вверх по холму к дому. Дождь опять почти прекратился, под ногами хлюпала мокрая земля, да еще промокли мы до колена, оступаясь в лужи воды, пока закрепляли лодку.

Я увидела два дома неподалеку друг от друга, оба ярко освещены. Смутно проступали очертания темных силуэтов строений фермы, но интерес мой сосредоточился на ближнем из двух домов — большом, типа ранчо, к нему торопливо и размашисто шагал Шредер. На переднем крыльце нас ждал худощавый человек и, когда Шредер взбежал по ступенькам, попытался остановить его.

— Карл, — заторопился он, — не…

Но Шредер миновал его, не задерживаясь, мне даже показалось, он и не заметил его. Мы последовали за ним, слегка запыхавшись.

Едва войдя в гостиную, Шредер остановился, как вкопанный. В углу был камин, но сейчас, летом, вместо огня там стояла ваза с георгинами. Почему-то в драматической ситуации в память человека порой врезаются совершенно посторонние детали: эта ваза георгинов будет пламенеть у меня в сознании, пока мне будет служить память. В гостиной стояли кресла, диван, бар-кабинет, рядом с камином — пара столиков.

Рядом с одним на темно-золотистом ковре разметалась молодая женщина, лицом вниз. И доктор Пимброк, и я быстро, инстинктивно направились к ней, хотя всем нам сразу стало совершенно очевидно, почему Тед Уиллис не усомнился: Элинор Шредер мертва. Мы опустились рядом с ней на колени, произвели наружный осмотр, не касаясь тела, и наши глаза встретились. Ясно было также, отчего Уиллис сразу же кинулся звонить в полицию, еще до того, как позвонил в отель Шредеру.

У Элинор Шредер была красивая фигура, хорошенькое личико. Волнистые светлые волосы слиплись от крови, кровь пропитала и ковер. На затылке у нее виднелись четыре глубоких раны, и было ясно, что одна из них, а возможно и все — проникающие. Смерть, скорее всего, наступила мгновенно.

Мы с доктором Пимброком встали.

— Я до нее не дотрагивался. Вообще не дотрагивался ни до чего. Только до телефона, — произнес Тед Уиллис.

Пимброк кивнул.

— И другие не должны, — коротко распорядился он. — Чтоб не осталось отпечатков. Ни мебель не трогайте, ничего.

— Но — почему? — вопрос задал Том Барнард. Шредер по-прежнему неподвижно стоял в дверях.

— Это не несчастный случай. Она убита.

Несколько секунд держалась тишина, пока смысл сказанного переваривался в мозгу. Потом Уиллис неуверенно спросил:

— Может, простыней ее прикрыть?

Артур Пимброк кивнул. Уиллис исчез и вскоре вернулся со сложенной простыней, мы с ним накинули ее на Элинор. Пимброк заставил Карла сесть. Тот был мертвенно бледен и не произнес ни слова с тех пор, как мы вышли из лодки, но казалось, вполне владел собой. Я медленно, испытующе оглядела гостиную.

На тиковом столике, рядом с которым лежала мертвая, стоял бокал с вином, нетронутый. Второй, хрустальный, валялся на полу рядом с баром — очевидно, откатился туда, когда его выронила Элинор. Мокрых пятен на ковре не заметно, значит, бокал, когда она его уронила, был пуст: он не разбился.

Пожалуй, было бы не так гнетуще страшно, если бы в гостиной царил разгром — была бы перевернута мебель, раскидано все, но нет — все аккуратно, как обычно. Только валяется на полу пустой бокал, и лежит распростертый труп красивой молодой женщины. На меня нахлынул приступ гнева против неизвестного, который так варварски, так свирепо отнял у нее жизнь.

Похоже, это был человек, которого она знала и которому доверяла — налила ему выпить. И даже когда он не дотронулся до вина, у нее не возникло причин его опасаться: она отвернулась, видимо, пошла к бару налить себе еще. Было ясно, что стояла она к нему спиной, когда убийца напал: удары были нанесены сзади. И понятно, никто не станет поворачиваться спиной к тому, кого подозревает в дурном умысле. Если только она не повернулась в последний момент ссоры — убежать. И опоздала…

И еще одно не на месте, вдруг обнаружила я, и подошла взглянуть, не дотрагиваясь. Кочерга у камина — железный прут чуть ли не в три фута длиной с деревянной ручкой — валялась на решетке рядом с вазой, точно бы небрежно отброшенная. На конце измазана чем-то темным, виднелись два-три прилипших светлых волоска. Дотрагиваться я не стала, но почему-то была уверена — значения это не имеет: кочерга валялась так небрежно; наверняка, убийца позаботился, чтобы отпечатков не осталось, не то отнес бы ее к реке и выбросил в воду. Внезапно меня охватило чувство, что убийца этот очень педантичен и очень уверен в себе. Ему было все равно, что орудие убийства легко обнаружат: полиции оно не даст ничего.

Только услыхав голоса и шаги за окном, я сообразила, что несколько минут назад, не отдавая себе отчета, слышала отдаленное тарахтенье мотора на воде. Видно, полиция прибыла на своей лодке. Доктор Пимброк вышел встретить их на крыльцо, а я оглянулась на Карла Шредера.

Он сидел в кресле, чуть подавшись вперед, уперев локти в колени, руки стиснуты, голова опущена, лица не видно. Когда Пимброк ввел двоих детективов и двоих полисменов в форме, он встал; доктор объяснил, кто мы.

Детективы, откинув простыню, посмотрели на труп, затем один, представившийся сержантом Фостером, спросил у Пимброка:

— Как давно она мертва, по-вашему?

— Мы не стали трогать тело, — сухо ответил дядя Артур, — а по наружному осмотру судить трудно. Я бы сказал, не меньше часа и немногим больше двух. Смерть, по-видимому, наступила вследствие трещин черепа, раны нанесены предметом типа узкой палки.