Ника Шахова - Смерть умеет улыбаться

По моей просьбе Нюся завернула Сем Семыча в тюк с постельным бельем и таким образом переправила его в прачечную, к Наткиной бабушке.

Тем временем мы с Гретой похоронили отчужденное от кота достоинство под старой рябиной.

Красивый был хвост - персидский. Вечная ему память.

Тетя позвонила в милицию, окончательно смирившуюся с моим алиби, и та дала добро на мой отъезд в Москву. Я спешно распрощалась с огорченным семейством, поставила на заднее сидение "нивы" коробку, набитую хламом, и на большой скорости выехала из города. В темпе миновала луг и углубилась в сосновый бор. Под колесами весело запрыгал гравий, извещая о том, что асфальтовое покрытые закончилось. Доехала до лесной развилки и остановилась. Не прошло и двух минут, как с другой стороны появился старый потрепанный "форд". Мы с Кшысем обменялись машинами: он на "ниве" отправился дальше, в Тверь, где намеревался оставить машину в гараже своего старшего брата, а я на "форде" вернулась в город, но не к Приваловым, а к

Наткиной бабушке, где воссоединилась с Сем Семычем.

Через два часа в доме бабы Дуни собрался военный совет. С большим опозданием, но таковы обстоятельства. Пришли Николаша (в камуфляже), Кшысь,

Натка и ее учитель (без камуфляжа, но с воинственными физиономиями).

Последний, честно скажу, не произвел на меня должного впечатления: он был невысок ростом, коренаст, упитан выше среднего, с унылыми глазами и ранней сединой на висках. Звали его Виссарионом Иннокентьевичем Былинским. Фу ты, язык сломаешь. В общем, он уступал Николаше по всем параметрам.

Предупреждаю: я - за Николашу. Или против всех кандидатов и ныряю в глубокую оппозицию.

Былинскому я дала бы не больше двадцати восьми лет от роду. Увольте, не понимаю, чему хорошему может научиться женщина в самом расцвете всего, что способно цвести, от мужчины, который младше. Знаем мы этих учителей, плавали. Ничего интересного. Ну да ладно, в конце концов, это ее дело. Нет, - не смогла успокоиться я, - Но куда смотрит Николаша?..

Пока мы с Кшысем осуществляли маневры на проселочных дорогах, Николаша следовал за "почтальоном". Маршрут оказался непростым, но коротким и закончился на дне пересохшей сточной канавы, где Николаша опознал личность слесаря-сантехника, пьяного практически в зюзю. Безобидный мужичонка, беззлобный, но дай ему понюхать пробку от беленькой, и он твой навеки, то есть пока не проспится. А проспится - и ничего не помнит. Короче говоря, с почтальоном нам крупно не повезло. Обрыв связи.

Рядом со мной в корзинке посапывал живой Сем Семыч, и это обстоятельство немного примиряло меня с жестоким и несправедливым окружающим миром.

Поскольку я не могла полноценно участвовать в разговоре, приходилось слушать, что говорят другие.

Вот другие и решили, что незасвеченный в оккультных кругах Кшысь сядет на хвост Ванде, засвеченный Николаша займется недавно прибывшим в город

Андреем, а Натка с учителем возьмут на себя опеку над моими женщинами.

То-то тетя обрадуется. Главное, чтобы эти тайные умники не знакомили ее с Хароном.

Остальное я как-нибудь перетерплю.

Посовещавшись, друзья отвели мне роль стороннего наблюдателя, который должен тихонько сидеть взаперти, в обнимку с ночной вазой, поскольку в доме

Наткиной бабушки все, с позволения сказать, удобства - это дырка во дворе, а двор противопоказан мне как чирей ящерице, поскольку кишит вандами и прочими ужасами Стивена Кинга.

Сидеть и ждать новостей. Ну конечно, только подтяжки бантиком завяжу.

В письменной форме, предполагающей вежливость, я поблагодарила всех за участие и попросила Натку заодно глянуть свежим взглядом на библиотеку. Она обещала. Если там что-то есть, то она непременно найдет. Натке лучше знать, где прячутся призраки.

Перед уходом Кшысь ласково погладил меня по голове, сказав:

- Все будет хорошо, ты только держись.

"Но пасаран", - отсалютовала я. Странное дело, насколько живы в памяти символы, жесты и знаки ушедшей эпохи. Было в них что-то мистическое, сакральное, что не вытравить ни временем, ни переменами.

Пионерское детство так и прет изо всех щелей. За чужие щели ручаться не буду - не приучена, а за свои отвечаю честно: прет.

С трудом дождавшись, когда все уйдут, я принялась за дело.

Итак, можно и даже нужно подвести промежуточные итоги. Я вычислила преступников - Андрея методом последовательного исключения, а Ванду методом случайного тыка. С Вандой мне повезло, отпираться не буду, но Андрея вычислила сама - без вопросов.

Андрей и Ванда. Ванда с Андреем. Нет, все-таки он бабник. А она...

Нет, лучше не буду говорить, чтобы не оскорбить ничей слух.

Дальше. Моя тактика выжидания сработала. Они занервничали, поэтому Сем

Семыч лишился своего шикарного хвоста. Так сказать, для профилактики, чтобы мне впредь неповадно было. Что неповадно? Зачем, спрашивается, мучили бессловесную животину, если я бродила в потемках без единой улики в кармане? Затем, что нервы - плохой советчик, это я по себе знаю. Бедный Семыч, страдалец, однако благодаря ему я теперь точно знаю, с кем имею дело. Я получила зубодробительное подтверждение. Изверги выдали себя с головой, но не добились, чего хотели. Покалечив кота, они хотели меня запугать, а получилось совсем наоборот. Я не боюсь. Я ненавижу! А друзья предлагают сидеть и ждать. Ну нет, не смогу - ненависть не позволит.

Дело за малым - найти Макса, вытащить его, нейтрализовав преступников хотя бы на время, и добыть улики, чтобы сунуть их под нос Хмурому. Пусть полюбуется. Нет, я не буду язвить и добиваться признания моих заслуг и явного интеллектуального превосходства, я поведу себя благородно, как настоящий победитель.

Инсценировав спешный отъезд в Москву, я тем самым развязала себе руки.

Теперь управлять ситуацией будут не изверги, а я. Послежу за ними, понаблюдаю, может, они приведут меня туда, где они прячут Макса.

Но вначале следует изменить внешность подручными средствами да так, чтобы ни одна собака не узнала. Эх, как бы сейчас пригодился парик цвета позапрошлогодней прелой листвы. И накладные ресницы, и ногти, и зеленые контактные линзы, но нету. Весь арсенал, который я обычно использую для поднятия, скажем так, жизненного тонуса остался в Москве, заброшенный на самую дальнюю антресоль. Значит, красавицу сделать не получится. И не надо.

Сделаю что получится.

Сев перед зеркалом, я принялась по прядке отрезать волосы маникюрными ножницами, поскольку других не нашлось. Это моя дань, моя страшная плата за поруганную честь и оскорбленное достоинство Сем Семыча, который пострадал исключительно из-за своей непутевой хозяйки. Ничего, - утешала я себя в процессе стрижки, - Волосы - дело наживное. Волосы - не ноги: со временем отрастут. Отрезанные пряди я аккуратно перехватила резинкой и спрятала хвост на дно сумки. Сделаю потом шиньон. Или продам. Словом, по обстоятельствам.