Ника Шахова - Смерть умеет улыбаться

Два-а-а-а... Стоп. Вроде приехала. Стало быть, со смяткой придется повременить. Не скажу, что удручена открывшейся перспективой. Все что ни делается - все к лучшему. И что не далается - тоже.

Я плавно сползла на холодный пол, уткнулась в него саднящей щекой, в то время как ноги застряли где-то в основании желоба, и не смогла подняться. Болело абсолютно все (кроме спасенного черепа). Минут двадцать я лежала, прислушиваясь к своему организму. И доприслушивалась. Я поняла, что в его недрах - то ли от страха, то ли от перенапряжения, то ли от чего еще, - самопроизвольно пробились ключи, ключи пролились ручьями, ручьи слились в речушки, речушки присовокупились друг к другу и образовали полноводный

Ганг, грозящий выйти из берегов и затопить суверенную территорию. Я поняла, что отчаянно хочу... Как сказать, чтобы не обидеть эстетствующих радикалов?.. Хочу... Ну то, что женщины обычно делают сидя, а мужчины - стоя. Вот-вот, то самое.

Глупо спрашивать, почему мне да не сиделось у бабы Дуни, в обнимку с ночной вазой. Глупо, потому что ответить некому: я по-прежнему нема, иначе эти стены покрылись бы краской, которую не под силу было бы скрыть и двойному слою штукатурки. Это хорошо, что нема. Имей я голос, переполоха во время падения было бы не избежать. Я, конечно, хотела, я рассчитывала - чего скрывать? - произвести фурор своим появлением, но значительно позже и не такой. Нет, не такой! А вот какой - я и сама не знала. Хотелось предстать пред Вандой в белых одеждах, на гнедом скакуне и с алой розой в зубах. В крайнем случае с гвоздикой в петлице. А дальше - как получится.

Пока получается не слишком изысканно. Поэтому, - решила я, - приберегу намеченный фурор до лучших времен.

Вопрос: что делает приличный человек, оказавшись тет-а-тет со своим

Гангом в чужом темном подвале? Нет. Еще раз, я спросила, что делает приличный человек, а не всякая там дегенеративная шушера. Он рефлексирует.

Это естественно! Ему неудобно и все такое прочее. А природа, будь неладна, требует своего - настойчиво, ультимативно, и попробуй ее переспорить, а я посмотрю. Ексель. В такие жизненные моменты борьба между телесным и духовным началами обостряется до невыносимости и приобретает явно трагический аспект.

Выбираться на поверхность не было сил и, боюсь, времени. Освещая дорогу неровным пламенем зажигалки, я осмотрела подвал в поисках емкости, подходящей для Ганга. Трудно искать в темноте черную кошку, особенно если ее там нет и особенно если тебе нужна совсем не кошка. Подвал был пуст: ни емкости, ни жалкого картофельного огрызка, ни приличествующего месту хлама.

Ни-че-го. Из рухляди - только древний трехстворчатый гардероб, а так - голые стены, высоченные своды, трубы, подпирающая потолок лестница и белесая пыль кругом.

Где они прячут Макса? Может, на чердаке?

Подвал был в таком идеально-законсервированном состоянии, что не похоже, чтобы им вообще кто-то пользуется. Жаль, столько места пропадает впустую. Чиркнув в очередной раз зажигалкой, я заглянула в недра огромного гардероба, надеясь, что все же найду там искомую емкость, и обнаружила, что он бутафорский - внутри отсутствовало все, включая полки с перегородками.

По сути от некогда солидного шкафа осталась одна деревянная коробка, местами подернутая склизской плесенью. Мерзость. Разочарованная, я закрыла дверцы.

Глаза постепенно привыкали к отсутствию света. Непролазная черная тьма сменилась серой призрачностью, и я худо-бедно, но уже могла ориентироваться в пространстве даже без зажигалки.

Между тем запах сырости и тихо журчащие водопроводные трубы подстегивали неуемные физиологические процессы и буквально провоцировали на неприличный поступок. Мучимая страшными угрызениями совести - или это уровень жидкости подобрался к мозгам? - я сдалась.

Мужчина, который в силу некоторых биологических причин вынужден совершать акт вандализма стоя, вряд ли заметил бы то, что увидела я с высоты своих корточек, а именно: пятно, даже не пятно, а тень неизвестного происхождения. Воображение быстренько нарисовало лужу запекшейся крови, потом - дохлую крысу, а потом - и вовсе трусливо отказало. Стараясь не падать в обморок (не хватает упасть на крысу), а потому до боли кусая губы, я склонилась над пятном и чиркнула зажигалкой. Фу ты... На ровном слое пыли виднелся свежий отпечаток мужского ботинка. Какое счастье... Всего лишь...

Фу-у...

Сорок третий размер, если не ошибаюсь. В крайнем случае - сорок четвертый. Тупые носы. Шерлок, конечно, сказал бы больше. Он сразу назвал бы имя, домашний адрес и семейное положение наследившего, но я не Шерлок, я только учусь. Или делаю вид, преимущественно умный. Ага! Вот и второй след.

Значит так: судя по расстоянию между отпечатками, мужчина довольно крупный - хо-хо! При ходьбе слегка косолапит и шаркает ногами. Нет, совсем не хо-хо. Но это уже кое-что, это уже примета.

Цепочка следов тянется от лестницы к гардеробу. Забавно, но там она обрывается. Х-м... Я обошла помещение, светя себе под ноги. Ну и напетляла же я тут! Однако кроме моих босых пяток обнаружились и другие отпечатки, причем, в больших количествах. В целом они образовывали равнобедренный треугольник, связывая лестницу, шкаф и желоб.

Значит, не одна я такая умная. Кто-то еще пользовался желобом и совсем недавно. Но не тупоносый.

Пламя зажигалки дернулось и погасло - это закончился газ. Однако! А я было собралась осмотреть конструкцию, по милости которой чуть не убилась.

Незадача какая. Без зажигалки мне здесь делать нечего.

Стало быть, пора выбираться наверх, но боязно. Сюда я добралась с попутным ветром. Повезет ли на обратном пути - вопрос остается открытым.

Эх, коньячку бы...

На противоположном конце подвала что-то лязгнуло, зашуршало и заскрипело. Сверху упал широкий луч света. Раздались шаги. Ой, лезет кто-то! Прорвав вековую паутину, я укрылась за желобом, поспешно стирая с лица мерзость.

По лестнице, освещенный сверху желтоватым светом лампы, спускался не кто иной, как препротивный мистер Крыс. Когда он оказался внизу, на последней ступеньке, люк, расположенный в потолке, захлопнулся, и раздался недвусмысленный лязг засова. Крыс как ни в чем ни бывало зажег фонарик и направился к гардеробу. Интересно, что он там забыл, если там, по данным разведки, ничегошеньки нет.

Луч его фонаря, приближаясь, метался по полу. Заметит! - испугалась я.

Мир вдруг наполнился ужасно громкими звуками. Я услышала, как бешено колотится сердце, как судорожно надуваются легкие, как взволнованно журчит кровь и как в животе, миль пардон, назревает очередной скандал. Не видя иного выхода из создавшегося положения, я целиком положилась на древнюю методику: медленно вдохнула через левую ноздрю, очищая нервы, и, чтобы раз и навсегда освободить ум от примесей, наполнить тело живительной энергией и обуздать смятенное сознание, задержала выдох на тридцать две секунды при последнем достижении в шестнадцать. Все, что имеет смысл отныне, - только