Лин Гамильтон - Мальтийская богиня

Мы оба сделали глубокомысленный вид, что это все объясняет, и кивнули.

— Мы ищем друзей или родственников Мартина Галеа, — сказала я нарочито громко, произнеся фамилию как Га-ле-а с ударением на втором слоге.

— Что же это за имя такое? — усмехнулся он. — Здесь мы говорим Галеа. — Он произнес фамилию убитого Га-ле-а, переставив ударение. — А Мартин, — это что-то от британцев, — сказал он, замахал руками, будто хотел отмахнуться от подобного предположения. — Я предан Минтоффу и не люблю британцев.

Мы с Робом переглянулись и снова посмотрели на собеседника.

— Галеа уехал отсюда по крайней мере лет пятнадцать назад, — стала я наводить его на мысль. — Он уехал в Канаду и стал известным архитектором.

— А сейчас кем он стал? Мертвым Галеа? — спросил Ёжик. — Тем самым, который оказался в ящике?

— Да, — ответила я.

— Сэкономил на гробе, полагаю, — прошамкал беззубый старик. — Так что вы хотите узнать о нем?

Я выдала ему стандартный ответ о соболезновании семье покойного.

— Я не знаю Мартина, — стал размышлять он, очевидно удовлетворенный моим объяснением. — Хотя Галеа тут пруд пруди, например, Паула та… Хамфуза, что значит жучиха. Есть и Марио иль Кавалл, что значит макрель. А давным-давно жил тут у нас один парень по имени Марк та… Джелуха — молодой бык. Il-mara bhall-lumija targhsarha u tarmiha.

— Что это значит? — спросил Лучка.

— Для него женщина была что лимон. Выжал и выбросил, — объяснил старик.

— Он самый! — определила я.

— Его мать умерла при родах, но ребенок был настолько милым, что все женщины в деревне нянчили его. К тому же он был большой хитрец. Делал все, чтобы пробиться в люди. Знал слабости каждого и играл на них, если это могло продвинуть его вперед. Все углы обойдет в поисках заветного, — сказал Ёжик, хлебнув пива. — Но его нельзя осуждать за это. Отец его умер рано, и Марку самому пришлось заботиться о себе. На какое-то время он связался с дурной компанией.

— Я слышала, то есть его жена рассказывала мне, что его отец владел магазином.

— Владел? Не думаю. Работал в одном, пожалуй. Марк любил приврать.

— А других родственников нет? — поинтересовалась я.

— Нет. Кто же сейчас в этом признается? Он и его приятель Джованни, иль Гурдьен, крыса значит, — были как два сапога пара. Но его дружок тоже уехал. Так вы говорите, что он знаменит? Архитектор? Ничто бы меня не удивило в Марке Галеа. Джованни тоже многого достиг. Хотя как он мог такое сделать! Меня с души воротит, как подумаю об этом. — Ёжик оказался на редкость чувствительной натурой.

Мы с Лучкой опять переглянулись. Беседа принимала новый оборот с увеличением количества выпитого пива.

— Что же он сделал? — осмелился спросить Роб.

— Совсем недавно примкнул к республиканской партии. В качестве награды получил должность члена кабинета министров. Типичный случай продажности! Министр иностранных дел, понимаете ли, — ни больше ни меньше. Перевертыш! Это лучшее, что я могу о нем сказать. Я не желаю о нем говорить. — Ёжик посмотрел так ревниво на бутылку с пивом, словно опасаясь пролить хоть каплю «елея».

— Признаюсь, я всегда любил Марка, этого молодого бугая. Он конечно же оказался лучшим из всей компании. Был среди них и еще один, Франко Ксивьекс — Франко-бедокур из Ксемксийи. Этот был рожден гангстером. — После следующего глотка старик добавил: — О Марке здешние жители тоже не слишком высокого мнения.

Старик замолчал, и мы все на время погрузились каждый в свои мысли, обдумывая сказанное.

Роб открыл другую бутылку пива и протянул старику, небрежно спросив:

— И за что же люди не любили его? Ёжик залпом осушил бутылку.

— Обрюхатил девку Кассара и сбежал! Вот что все думают о нем. Его следовало бы прозвать та'Тонту — пустобрех, если его еще так не прозвали, — захихикал он.

— Итак, Мартин — Марк Галеа бросил дочь Кассара? А не Марисса ли ее звали?

— Так точно! Разразился бы скандал, если бы Йое Саккафи не вызвался спасти положение бедняжки и не женился на ней. Они переехали в другую часть острова сразу же после свадьбы, но мы слыхали о мальчике, родившемся почти сразу после свадьбы. Она была без преувеличения самой хорошенькой девушкой в нашей местности, знаете ли. Мог бы и сам помочь ей, если бы знал, — фыркнул обиженно старик. — А еще пивка не найдется, душечка?

— Допивай! — сказал Роб. — Ну, нам пора. Спасибо за помощь.

— Вы уверены, что вам уже пора? — спросил старик. — Я мог бы вам много чего порассказать о других людях.

— Боюсь, что нам надо ехать. У нас встреча в Валлетте, — соврал Роб. — Но все же спасибо, побалуйтесь пивом от души!

Мы оставили счастливого Ёжика, нежно обнимавшего свою бутылку, и вернулись к машине. Я была просто сражена услышанным: получалось, что чуть ли не каждый человек на родине Галеа имел мотив для его убийства. На обратном пути я не проронила ни слова.

Лучка сделал пару попыток заговорить со мной.

— Эти рыбаки получили все лучшие базы британского флота, — сказал он, когда мы возвращались назад мимо бухты Святого Павла, расцвеченной нарядными судами.

— Назвали, понимаешь ли, свои скорлупки в честь святых, а сами нарисовали на их носах глаза Гора — египетского бога. Если один бог не защитит, то обязательно защитит другой. Ну и философия! — засмеялся он.

Помолчав немного, Лучка перешел к другой теме.

— Если следовать фактам, то эта страна очень религиозная, ведь так? Если то, что мы сегодня узнали — правда, то для порядочной католички беременность от сбежавшего повесы — задевающий ее женскую честь проступок. Получается, что Галеа и есть отец Энтони, если я правильно понял. К сожалению, я с трудом понимаю этих людей, хотя они говорят по-английски. Итак, Мариссу Кассар облапошил Марк Галеа, который является другом министра иностранных дел Мальты — факт, относящийся к делу, а может быть, нет. Йое, Иосиф-кровельщик, спас Мариссу от позора и женился на ней. Они поселились в противоположном конце острова и у них родился сын Энтони. Я помню, Марисса говорила мне и Табоне не далее как сегодня утром, что Галеа эмигрировал в Канаду около восемнадцати лет назад. Мы не уверены, что речь идет об одних и тех же людях. Или все-таки уверены? Иосиф Фарруджиа — торговец, а не обязательно кровельщик. Но это объясняет, откуда в завещании сумма в сто тысяч для Энтони. Согласны?

Мысли сержанта совпадали с моими, но все же я не могла заставить себя поддерживать беседу. Когда мы приехали домой, я предалась бесцельному шатанию вдоль отвесного берега. У меня болело сердце. С какой бы стороны я ни смотрела на это дело, выходило, что в этом ужасном преступлении мог быть виновен любой из знакомых мне людей.

Вернувшись, я застала Лучку за стряпней. Не сказав ему ни слова, я поднялась наверх. Он остановил меня на полдороге: