Лин Гамильтон - Кельтская загадка

— Нуада Серебряная Рука, — выкрикнул один из детей.

— Нуада Аргат-лам, Нуада Серебряная Рука, — подтвердил Денни. — Но его стали называть так только после битвы, и я расскажу, почему. Битва была ожесточенной, обе стороны несли большие потери. Но туаты одержали победу и оттеснили Фир Болг на север, там погибло тысяча сто человек, в том числе Эохад, сын Эрка.

Но за победу пришлось заплатить дорогой ценой. В этой невиданной битве Нуада потерял руку. Диан Кехт, целитель, и Кредне, медник, сделали ему серебряную руку, которая действовала, как эта, — сказал Денни, взяв одного из детей за руку. — Туаты владели магией, так ведь?

Однако для туатов это было большой потерей, потому что Нуада, хотя серебряная рука действовала замечательно, больше не мог быть их королем, короли туатов не должны были быть увечными. И власть досталась Бресу Красивому, Брес был не только наполовину фомором, но и очень плохим королем. И фоморы брали с туатов такую большую дань, что туаты очень страдали, да и их боги тоже, Дагда и остальные. Когда стало казаться, что настало самое мрачное время, появился новый отважный воин, величайший из всех, Луг Ламфада, Луг Длинная Рука, он с другими богами и Нуадой, у которого теперь была настоящая рука, созданная благодаря магии, участвовал во второй битве при Маг Туиред, еще более жестокой, чем первая, битве за верховенство над внушавшими ужас фоморами.

Дальше Денни рассказывал о волшебных арфах, мечах и копьях, о богах и богинях, о пророчествах и нарушенных обещаниях, о доблести и предательстве, об убитых сыновьями отцах и сыновьях, убитых отцами, и в конце концов о гибели Нуады на поле битвы и о пророчестве Морриган, богини войны, относительно конца света.

— И это всего лишь одна из историй о туатах, — заключил Денни. — Их существует множество. В конце концов, как все вы знаете, их победили сыновья Миля, они были изгнаны в сидхи, на острова и в подземный мир, где они живут по сей день. — Он сделал небольшую паузу. — Бармен, как насчет того, чтобы слегка промочить горло?

Толпа зааплодировала, потом все обратились снова к своим друзьям, к выпивке, и вскоре в зале поднялся веселый шум.

Пока остальные болтали, я невольно вернулась мыслями к неприятным эпизодам с Копалом. «Смягчающие обстоятельства», сказала гарда Миног, объясняя, почему полиция не будет выдвигать обвинения против Конала О'Коннора. Если судить по последней отвратительной сцене, эти смягчающие обстоятельства включали в себя ожесточенную ссору с женой, что могло означать конец брака; возможно, это было причиной его ухода из «Второго шанса» в тот день, когда мы приезжали, и его озлобленности впоследствии. Поскольку Фионуала унаследовала половину «Бирн Энтерпрайзис» — судя по всему, весьма успешного бизнеса, в управлении которым, или, по словам Бирна, в разваливании которого он принимал участие, — она дала Коналу отставку. Поэтому неудивительно его чрезмерное стремление отыскать указание: он хотел обогнать семью в поисках сокровища, что бы оно собой ни представляло, еще больше, чем я.

— Брет, ты не думала о том, что может представлять собой сокровище твоего отца? — спрашивал Майкл, когда я вернулась к настоящему.

— Думала, конечно, и много, — ответила она.

— И что?

— Думаю, речь шла о чем-то очень-очень древнем. Как-никак, он выбрал песнь Авархина. Я уверена, что это нечто кельтское, может, со времен появления здесь милезийцев.

— Когда это было? — спросила Дженнифер.

— В любое время после двухсотого года до нашей эры, — ответила Брета. — Возможно, уже в двенадцатом или даже пятнадцатом веке, когда «Песнь Авархина» была записана.

Дженнифер широко раскрыла глаза.

— Но это может быть почти что угодно. Рукописи с цветными рисунками, золото, бронза, железо.

— Да, — ответила Брета.

— Могла бы сказать нам немного определеннее, — вздохнул Майкл. — Как насчет древних карт и оружия твоего папы? Знаю, он сказал, что отдает их Тринити-колледжу, но может, спрятал что-нибудь особенно древнее или важное? Эти вещи чего-нибудь стоят?

— Да, — ответила я. — Стоят.

— Возможно, — заговорила Брета. — Но отцу нравились многие вещи. Образования у него не было. Он говорил, что никакое образование не привело бы его к успеху, нужен был только усердный труд. Он рано бросил школу, чтобы работать со своим отцом в семейном бизнесе, потом ушел в море. Однако, несмотря на его слова, думаю, он остро ощущал нехватку образования. Вот почему он хотел, Майкл, чтобы ты продолжал учиться.

Майкл кивнул.

— Но отец был очень начитанным, многое почерпнул из книг. Он был воспитан на старых историях, вроде той, что рассказывал Денни, и излагал их нам, моим сестрам и мне. В определенном смысле верил в эти древние истории. Я не хочу сказать, что он верил в колдовство, в эльфов и фей, по крайней мере, не больше, чем остальные ирландцы, но, в отличие от многих, считал, что древние истории — реальные рассказы о реальных событиях и реальных людях, и, когда не был занят работой, старался это доказать. Находил и читал старые рукописи, изучал старые карты, установил все места больших эпических сражений. Вы тоже можете найти их, если поищете.

— Насколько я понимаю, этот взгляд разделяют не все, — сказал Алекс.

— Тут вы совершенно правы, — засмеялась Брета. — Помню, я изучала в школе «Лебор Габала» — «Книгу захватов». Кстати, стихотворение Авархина взято оттуда, история, которую рассказывал Денни, тоже. Это история о прибытии различных народов на берега Ирландии, начинается она с некоего человека по имени Сессар. Сюда приплывали партолианцы, немедийцы, затем Туата де Данаан и наконец так называемые сыновья Миля, кельты. Все это я узнала, как говорится, когда пешком ходила под стол.

Голос ее слегка дрогнул.

— В общем, в школу пригласили профессора археологии, чтобы он рассказал нам об этом. Профессор сказал, что мифологический цикл, часть «Лебор Габала», где содержатся все эти древние истории, — просто собрание старых небылиц, историй, которые кое-что говорят о жизни людей, но отнюдь не правдивые, что они написаны монахами в двенадцатом веке, а не поэтами вроде Авархина. Сказал даже, что нет никаких археологических свидетельств тех вторжений, о которых говорится в книге. Я была очень разочарована и побежала домой рассказать об этом папе. Мне тогда было от силы десять лет, и я считала все истории, которые он рассказывал мне, совершенно правдивыми, видимо, как дети, верящие в Деда Мороза.

Папа пришел в неистовство. Сказал, что профессор, несмотря на всю его образованность, просто-напросто осел. Что все эти истории действительно записаны монахами, но монахи старались сохранить древние истории, а они гораздо старше двенадцатого века. Что, пожалуй, в древних историях кое-что слегка преувеличено, что в них много волшебства, но, если убрать эти элементы, получится хроника подлинных событий, которые в течение столетий передавались из поколения в поколение как миф.