Грегори Макдональд - Скайлар в Янкиленде

— Да. Постель была вся измята. Обычно я сплю спокойно. И простыня промокла от пота.

Никогда в жизни не испытывала я такой усталости. Болели все мышцы.

В общем, больше я спать не могла. Поднялась, дотащилась до душа, поехала в город. Дожидаясь девяти часов, чтобы позвонить вам, поверите ли, съела шесть пончиков. Никогда раньше я не съедала сразу шесть пончиков.

— Джоан, ты уверена, что тебе все это приснилось?

— А как это еще объяснить?

— Не знаю. Обычно такие сны не бывают столь четкими. Ты даже смогла описать его необычный запах. Сны не длятся так долго. Заря, занимающаяся за окном. Очень уж реалистично.

— Сюрреалистично?

— Нет. Реалистично. Я сказала, реалистично.

— Я знаю. Вот почему я и приехала к вам.

— Почему? Почему ты приехала ко мне? Это не первый эротический сон, который приснился тебе. Если мы говорим о сне.

— Как я могла получить многократный оргазм во сне, лежа в кровати одна, если в реальности, занимаясь любовью, мне этого не удается?

— Джоан, я не уверена, что ты лежала в кровати одна. Можешь ты описать какие-то особые приметы тела этого юноши?

Джонеси улыбнулась:

— Я уже описала, не так ли?

— Особые. Родимые пятна. Шрамы.

— На ногах у него следы укусов клещей. Один под пупком.

— Раньше ты видела его обнаженным?

— Нет. Я познакомилась с ним вчера вечером.

— Джоан, я думаю, мне надо послать тебя в больницу. Сдать анализы. Убедиться, что это сон, а не изнасилование.

— Вы не можете. Вернее, я не могу.

— Почему?

— Вчера днем я занималась любовью.

— С Джоном?

— Они кузены.

— Это неважно. Анализы спермы на ДНК очень точные. Ты принимаешь противозачаточные таблетки?

— Да.

— А как насчет защиты от?..

— Джон и я… других… сексуальных партнеров у нас нет.

— Однако…

— Я доверяю Джону.

— Я бы хотела определить, изнасиловали ли тебя прошлой ночью. Этим утром. Ты действительно веришь, что все это — сон?

— Я не знаю. Я не могу поверить, что я так измяла постель. Ничего подобного со мной не случалось. И так загоняла себя. Разве такое возможно? Вы правы. Слишком уж все было реально.

— Я думаю, если бы ты пребывала в полной уверенности, что это сон, то не стала бы искать встречи со мной в субботнее утро, да еще на День труда. Я права?

— Не знаю.

— Джоан, и что нам с этим делать? Ты не хочешь, чтобы я дала тебе направление на анализы?

— Нет.

— Тогда я просто не знаю, что предпринять в такой ситуации.

— Я тоже, — вздохнула Джонеси.

— Сначала лучше плыть вверх по течению, — посоветовала Джинни. — Особенно если предполагается пикник.

В бикини и кроссовках, она сидела на носу каноэ, глядя на Скайлара. Рюкзак лежал у ее ног.

— Хорошо. — Оттолкнувшись от берега, Скайлар ступил в каноэ. — Хотя я это и так знал.

— Я покажу тебе Причуду. Мое любимое место. В миле или двух вверх по течению. А потом мы отправимся в мое самое любимое место, на крохотный островок, где и устроим пикник.

Отгребая от скалистого, заваленного бревнами берега, Скайлар оглянулся, чтобы посмотреть на странное овальное сооружение, частью построенное на берегу, частью над водой.

Стены первого этажа чуть ли не полностью изготовили из стекла. Зато на втором этаже маленькие круглые окна напоминали иллюминаторы. И в крыше было что-то от корабля.

— Это наш рыбачий домик, — пояснила Джинни. — Папа перестроил его несколько лет назад. Теперь сдает его в аренду.

— Вам нужна плата за аренду?

— Его можно было или сдать в аренду, или снести. Не знаю. Может, он думал, что тут начнут жить наши молодые, если поженятся, Джон и Джонеси или Колдер и Том.

— Или Джинни и…

— Не будь ты моим кузеном, я бы сказала ты.

— Ты в меня влюбилась?

— Именно так. — Прищурившись, она смотрела на Скайлара, в шортах и кроссовках. — Ты могучий, пышущий здоровьем зверь, Скайлар.

— Так и есть. Я — зверь. И реву на полную луну. А-а-а-а-а!

— Совершенно верно. Женщина должна терпеть от мужчины все, что угодно, особенно если случается такое лишь раз в месяц. А мужчина — от женщины, так?

— В большую часть месяцев, да.

— Синяя луна, — пропела Джинни.

— Откуда ты знаешь эту песню?

— Папа иногда ставит на проигрыватель старые пластинки.

— Правда?

— Тебя это удивляет?

Скайлар развернул каноэ против течения.

— Не могу представить себе, как дядя Уэйн делает что-то… что-то такое… ну, не знаю… к примеру, слушает музыку.

— Ты думаешь, он холоден, как рыба? Многие так думают.

— Я этого не говорил.

— Приходи к нам на ужин в какой-нибудь четверг. У слуг это выходной день, до полуночи. Поэтому по четвергам у нас семейные вечера. Без слуг и посторонних папа расслабляется. Особенно после операции на сердце.

— Твоему отцу делали операцию на сердце? Когда?

— Вскоре после возвращения Джона. В конце июня, в июле. Так что все лето он не работал.

— Никто нам ничего не сказал.

— С какой стати?

— Мы же близкие родственники.

Конечно. Твои родители послали бы отцу горшок с цветами, а моя мать написала бы им благодарственное письмо… С прибылью остались бы только цветочники, телеграф и почтовая служба.

— Не очень-то ты сентиментальна, Джинни.

— Так или иначе, в четверг вечером, если все идет как обычно, папа разговаривает с нами не как со своими подчиненными. Иногда он нас даже слушает. Иногда в его речи появляется южный акцент. Иногда он слушает музыку. Случалось, даю честное слово, он даже танцевал с мамой. Правда, не в последнее время.

— И ты знаешь, что такое синяя луна.

— Ты думаешь, что все янки глупы?

— Стараюсь так не думать.

— Твою подружку убили этим летом?

— Вот об этом я тем более стараюсь не думать.

— Извини. Джон не мог упоминать про другую девушку, с которой ты вырос и…

— Пожалуйста!

— Ладно. Итак… — Джинни опустила пальчики одной руки в воду. — Несмотря на мою неистовую и страстную любовь к тебе, полагаю, моим первым мужем будет Алекс Броудбент.

— Кто такой Алекс Броудбент? Сексапильный тридцатидвухлетний киноактер, который все играет подростков?

Джинни улыбнулась.

— Нет. Он живет в рыбачьем домике, со своей женой. Днем и ночью к нему приходит множество людей. Интересных людей. Артисты. Музыканты, писатели, художники, фотографы, иногда политики. Моя мама называет их «Алексова флотилия». Он — критик в бостонской газете.

— И что он критикует?

— Музыку, книги, кино, искусство. Политику.

— Он во всем этом хорошо разбирается?

— Никто еще не сказал, что не разбирается. Дело в том, что его колонка приносит пользу. Он решает проблемы. Всех слушает, пишет о том, что ему говорят, потом вносит предложение, или задает очевидный вопрос, или находит какое-то другое решение.