Ольга Троицкая - Порочная королева

Впереди показалась темная полоска воды.

Андрей и Карина выбрались из машины и медленно пошли берегом. От реки навстречу им струились прохлада и густой запах сырости, сдобренный острым ароматом осоки. Под ивой, целующей ветками холодные струи, сидел на деревянном мостике мужик. Грустным взглядом он смотрел на неподвижный поплавок.

— Как клев? — поинтересовался Андрей.

— Хреново.

— Незадача. А я вот порыбачить приехал. У вас тут кто-нибудь комнату на ночь сдаст? — Андрей кивнул в сторону притаившейся в кустах деревеньки. у — , - Никифоровна дачников прилюбливает.

Она и на ночь пустит, и на неделю, только плати, — мужик встал, отряхивая штаны. — Езжай прямо, возле ларька повернешь налево и до конца. Не прошибешься. Последний дом, с елкой. Загадаева Надежда Никифоровна.

Андрей и Карина пошли по росистой траве к машине. Рыбачок проводил парочку долгим взглядом. "Везет же некоторым, — вздохнул он, вспоминая свою расплывшуюся крикливую супругу.

— Хотел бы я оказаться на месте этого громилы…"

Андрей застучал в железные ворота, и тотчас из-за них раздался тоненький голосок:

— Чичас, чичас…

По асфальту застучали частые торопливые шаги, и у самого забора прозвучал вопрос:

— Хто-о-о?

— Дачники! — весело ответил Андрей. — На постой примете?

— Ка-а-анешна, — засуетилась с засовами старушка. — Приму, мои золотые.

Никифоровна окинула гостей взглядом профессионала и констатировала:

— Так. Семейная пара.

— Это моя дочь, — кивнул Андрей на Карину.

— Я ж и говорю: семейные, — поддакнула старушка. — Мужчина со своей девочкой.

Хозяйка как-то особенно растягивала гласные, точно пела тоненьким ехидным голоском:

— У меня отцы с дочерьми кажную неделю ночуют и всегда довольные уезжают. Комната дешевая — 25 рубликов в сутки с человечка. Ну, за готовку — плата отдельная. Машинку во дворике поставьте. Вы надолго-то ко мне?

— На ночь.

Лицо Никифоровны вытянулось, и в голосе сразу стало на несколько градусов меньше теплоты:

— Ну хоть ужинать будете?

Карина энергично отрицательно затрясла головой, но Андрей, чтобы совсем не расстраивать старушку, дал добро на ее предложение. Девушка приняла душ. Облачившись в цветастый халат Никифоровны, постирала вещички. Посидела в раздумье на кровати и поплелась на кухню, откуда доносился бодрый голос Андрея и пение хозяйки:

—яички свои, помидорчики свои, свининка своя. Без всяких там холестеринов. Одни сплошные калории.

Мужчина, увидев Карину, улыбнулся:

— Ну давай, Никифоровна, свои калории. А то ночь давно на дворе, а ты нас все рекламой угощаешь.

— Чичас, чичас, — застучала тарелками хозяйка.

— И вот что. Мы с дочкой в настоящий момент в свободном плавании. Так что соседям о нас рассказывать ни к чему.

— Ка-а-анешна, — с чувством отозвалась Никифоровна. — А ежели кто любопытничать начнет, скажу: племянники. Дело привычное. У меня их столько этих племянников перебывало!

Страсть. А у матери моей только одна дочка и была — Надежда, — старушка залилась смехом глубоко счастливого человека.

Один вид яичницы с очень насыщенного, здорового цвета желтками вызвал у Карины легкий приступ тошноты. Узкая смуглая рука потянулась к вазочке, наполненной карамельками. С хрустом девушка разгрызала леденцы, точно пыталась «заесть» сладким отвратительный момент своего барахтанья с Аркадием Никитовичем. Блестящие обертки шуршали, падали на стол, сыпались на пол. Андрей посматривал на девушку, хмурился и молчал.

Утопая в душной перине, Карина гипнотизировала угол, в котором ее спутник устроил лежак. Наконец, решилась, позвала:

— Андрей.

— Что?

— Я спросить хотела. Ты ведь Ап… Осадчего не собирался убивать? Просто грозился. Да?

— Прямо там, — равнодушно отозвался мужчина. — Если бы был уверен, что Аркаша все сорганизовал, грохнул бы, и все дела…

Пуля зло чиркнула рядом. От скалы отскочил острый осколок и царапнул щеку Николая.

— Эх, м…, - выругался он, стирая ладонью с оцарапанного лица кровь.

— Хорошо ты их! Душевно, по-русски! — тут же с готовностью отозвался Сергей. — У артиллерии реактивная установка «Град», а у тебя — "Мат".

Никто не улыбнулся его шутке. Ребята лежали под бронетранспортером и напряженно всматривались в покрытую зеленью вершину напротив. Неожиданно она перестала плеваться раскаленным свинцом. Бой утих. Духи то ли собирались с силами для нового ожесточенного обстрела, то ли решали какие-то свои душманские вопросы.

— Жрут, небось, — высказал предположение Пальчиков. — Устроили себе законный обеденный перерыв. Знают, что никуда мы из ущелья не уползем. А я говорил: куда лезем?

— Но-но! Не разлагать дисциплину, рядовой Пальчиков, — командирским тоном одернул его Козлов. — А то замполит услышит твои вредительские речи или того хуже — лейтенант Орел.

Пальчиков обиженно надулся. Сергей повернулся направо:

— Что молчишь, Стрелок?

— Глебову ноги оторвало. Я его когда под козырек оттаскивал, он как ребенок плакал. Там уже раненых… Если вертушки не прилетят, половина до утра не доживет.

— Удивил, — мотнул головою Серый. — И мы за ними следом отправимся, только попозже чуток. Так поротно и пойдем. Вертушка… — поискал что-то во враждебном чужом небе. — Куда она сядет? На наши с тобой задницы? Так площадь маловата. Если только Невер свою подставит…

Услышав шум, Козлов оглянулся и, смачно сплюнув, буркнул:

— А вот и рулевой.

Пригнувшись, подбежал серый от пыли лейтенант:

— Как настрой?

— Нормальный, — процедил Сергей. — Мы вот интересуемся: вертушки вызвали или ребята здесь издыхать будут?

— Насчет издыхать, — прищурил глаза лейтенант, — это вы зря, Козлов. Еще Неверов у вас на свадьбе танцевать будет.

"А Глебов? — подумал Стрелок. — Что будет с ним и с теми, кто сейчас, лежа на ледяных камнях, плавает в раскаленном котле беспамятства?"

— Вертушки, конечно, вызвали. А настрой, я вижу, у вас подходящий — злой. В общем, так.

Дороги из этого ущелья у нас две: или в ящик цинковый… Но туда-то мы всегда успеем.

Или… — лейтенант замялся на мгновение и, пересилив себя, решительно продолжил:

— Выход такой. Ночью подняться на вершину, где расположился противник. Утром ударить ему в тыл.

За это время основные силы выберутся из ловушки и придут нам на помощь.

Солдаты неотрывно смотрели на скалу, ползущую к небу с упорством мусульманина. Решиться на такой подъем в темноте может только обреченный на смерть.

— Исполнение приказа поручено нашей группе, — уточнил лейтенант, хотя местоимение «нам» уже сказало все и самому недогадливому. — Если кто-то из вас в себе сомневается, я найду замену. Но с «хромающим» на такое дело не пойду.