Марина Серова - Между двух мужей

Что такое?! В районе охраняемого объекта – Марининой палаты – обозначилось едва слышное шевеление!

Скрипнула дверь. Что-то прошуршало. Неуклюжая фигура на цыпочках отошла от палаты Марины, держа под мышкой что-то громоздкое, и, крадучись, начала передвигаться в сторону входной двери.

Я скатилась с диванчика и рванула ей наперерез. Мягкие бахилы скрадывали звук шагов, да к тому же моего появления фигура никак не могла ожидать – результатом был приглушенный взвизг, тут же оборвавшийся.

– Что это значит? – ударил мне прямо в ухо притворно-гневный шепот. – Вы кто?

– А вы?

Цепко ухватив этого «кого-то» за воротник, другой рукой я, как шпагу, выхватила из кармана фонарик и щелкнула кнопочкой.

Неизвестная личность зажмурилась от неожиданности, нелепо взмахнула руками – и на пол свалился тюк, который она держала под мышкой. Я перевела лучик фонарика вниз: это был не тюк, а игрушечный медведь. Огромный! Что за черт?!

– Не слепите меня, – прошептала Зоя с досадой. – Уберите ваш фонарь идиотский! Вы же меня узнали.

Еще я успела заметить, что Маринина сиделка полностью оделась для выхода: Зоя была в дешевенькой маечке, джинсовой юбке и с летней бисерной сумочкой в руке, которой она отмахивалась от света. Да, и – медведь!

– Ну и куда вы собрались?

– А тебе какое дело?

Столь внезапный и грубый переход на «ты» со стороны пойманной мною дезертирши (ведь она должна была дежурить возле Марины всю ночь!) говорил о том, что разозлилась она страшно.

– Лично мне – никакого, – сказала я, отвечая на ее вопрос. – Но стоило бы кого-нибудь предупредить о том, что ты больше не хочешь работать! И уйти по-человечески – завтра утром, а не бросать Марину посреди ночи.

– Что ты понимаешь? – Зоя вырвалась из моей хватки и подняла с пола свои вещи. Выпрямившись, она зыркнула на меня чересчур близко посаженными глазами и взялась за дверную ручку: – Пусти!

– Да пожалуйста! – Я отошла от нее и снова уселась на свой диванчик. Зоя замерла, повернувшись ко мне спиной и так и не отпустив ручку двери.

И все-таки она вернулась. Потопталась у двери с полминуты, нагнулась, аккуратно посадила у стены медведя и нерешительно приблизилась ко мне:

– Послушай… Ты только не сердись. Мне очень, правда, очень нужно уйти – но ненадолго! Через час я вернусь, честное слово. Но только надо, чтобы об этом никто не знал, иначе меня прогонят! А Марина… то есть ее мама, хорошо мне платит. Я не могу потерять такую работу!

Я молчала.

– Ну правда, послушай… тебя как зовут, я забыла? Хорошо, неважно. Я вернусь через час. Ты никому не скажешь?

– Не знаю, – разжала я губы. – Все зависит от того, куда ты направляешься. Может, ты прохожих по ночам грабишь на большой дороге – откуда я знаю?

– Нет, – испуганно отреклась Зоя от уголовной статьи. – Я не на большую дорогу, я домой, к Славику…

– Что за Славик?

– Да сын он мой!

Постоянно оглядываясь по сторонам, не идет ли кто-нибудь из старшего персонала, долгоносенькая Зоя торопливо прошептала мне свою «страшную» тайну. Оказывается, она жила в двух шагах от больницы и была матерью-одиночкой. Ее трехлетний Славик был, по Зоиным словам, совершенно самостоятельным мужчиной. Когда матери выпадала такая желанная подработка вроде ночных дежурств с больными, он безропотно проводил время с бабушкой, сам, ровно в девять вечера, ложился спать, но материнское сердце не выдерживало, и в тихие часы ночных дежурств Зоя тайно, на час-полтора, покидала больницу. Перебегала через дорогу и смотрела на спящего сына, лежавшего в кроватке. До сих пор никто, даже Марина, которая в это время ночи давно спала, не знал о ее побегах – я оказалась первой.

– Не могу я целый день его не видеть, – сказала девушка, шмыгнув носиком и выгнув бесцветные брови. – Понимаешь?

Своего Славика у меня не было, но Зою я готова была понять.

– А почему же ты тогда на такой работе?

– Потому что состоятельные больные платят хорошо! Знаешь, какие гроши медсестры получают? На одну зарплату мы бы с мамой и Славиком не протянули. Эти ночные подработки – спасение просто! Да и нечасто они выпадают-то. Раза два-три за год. Ну, я пойду, а?

От волнения на лбу и длинненьком носике Зои проступили крупные капли пота.

– Ладно, иди. Не скажу я никому, – буркнула я.

И-эх, какое разочарование – никого-то мне не удалось разоблачить! Мать-одиночка, сбегающая по ночам проведать свое дитя, – увы, никакого отношения к детективному сюжету все это не имеет…

Зоя подхватилась и мигом скрылась за дверью, бросив взгляд на стенные часы. Вот эти самые часы всерьез действовали мне на нервы: они так умиротворяюще и размеренно тикали! Не часы, а диверсанты! Но все равно, вот сейчас я прилягу – нет, я не спать собираюсь, просто у меня спина затекла… И глаза я закрывать все-таки не буду. Ну разве что на чуть-чуть, на минуточ…

– Слушай! Как тебя? Чай будешь пить? С печеньем. А?

Будили меня весьма беспардонно – гадство, надо сказать…

Но это означало – я все-таки уснула! И проспала, по тем же часам, ровно час: это уже вернувшаяся Зоя, довольная, раскрасневшаяся от быстрого шага, трясла меня за плечо.

– Какой чай?..

– Чай у меня хороший. С мятой!

Зоя завела меня за столик пустовавшего сестринского поста, включила лампочку и полезла в небольшой, спрятанный в стене белый шкафчик.

Оказывается, у сестричек и сиделок этого отделения здесь был оборудован целый уголок-буфет. Удобный уголок для обмена сплетнями и внезапных откровений, на которые бывают так щедры полуночные бдения.

– Вот, – Зоя придвинула ко мне дымящийся стакан в железнодорожном подстаканнике. Рядом, на тарелке с витиеватой надписью «Минздрав», высилось уложенное горкой печенье и лежали кусочки рафинада.

– Самое лучшее средство, если спать тянет, – сказала Зоя, присаживаясь напротив меня и быстрыми, частыми движениями обеих рук распушая свои жиденькие, чуть вьющиеся волосы. Волосы у нее были тускловатого, неопределенного цвета – точно такие же, как и сама Зоя. Несмотря на свою видимую живость, девушка производила какое-то блеклое, маловыразительное впечатление.

Наверное, Зоина прическа помялась под зимней шапкой, а свой белый колпачок сиделка надевать не спешила.

– Я в иные дежурства по целому чайнику выпиваю, – продолжала она. – Сейчас мы с тобой попируем… А Татьяну Сергеевну, дежурную сестру, я в сестринскую вздремнуть отправила. Мне ее тоже жалко, устает она сильно – троих детей без мужа тянет.

Обеими руками она уже держала свой стакан у самого рта и, вытянув губы, тянула чай скорыми мелкими глотками.

– А меня ты зачем разбудила? – сонно проворчала я, но спохватилась. – Нет, вообще-то, правильно ты сделала.