Марина Серова - Между двух мужей

– А потом? Неужели ее домой выписали? – удивилась я.

– Не выписали. Перевели в другое отделение. В неврологическое.

– К психам?! – вырвалось у меня. – Она что – умом тронулась?!

– Я попросила бы вас выбирать выражения! – Тетка из санпропускника захлопнула свою амбарную книгу и бросила ее в ящик стола. В этом жесте сквозило раздражение – наверное, она была из породы легко воспламеняющихся старых дев.

– Простите, – покаялась я поспешно. – Это я от неожиданности – просто удивилась. У Ильинской же такие травмы, а вы ее сразу в другое отделение переводите…

– Неврологическое отделение – это не психиатрическое, – с металлом в голосе отсекла мои попытки к примирению пожилая медичка. – Девушка находится в состоянии тяжелого шока, она потеряла ребенка…

– Что-о-о-о?

– Она потеряла ребенка.

– Марина была беременна? – задала я уже совсем глупый вопрос.

– На очень маленьком сроке. Она потеряла ребенка, у нее был шок, развивается депрессивное состояние, поэтому лечащие врачи сочли за лучшее перевести ее в неврологическое отделение. Там с пострадавшей поработают психотерапевты, психологи, и вообще, там другая обстановка – кабинет психологической разгрузки, домашняя мебель, специально подобранная библиотека, есть даже зимний сад, настоящая оранжерея. И все такое прочее.

– Так-так-так, – сказала я и протянула ей свое удостоверение частного детектива.

– Что это? Зачем вы мне это показываете? – удивилась она.

– Затем, чтобы вы не сомневались, что я действую в интересах этой девушки: меня наняли ее родители. Значит, девушка, выходит, не очень-то и пострадала? Я не имею в виду потерю ребенка, конечно. Я про травмы. У нее, наверное, переломы? Нос сломан?

Женщина в халате помедлила и снова вынула из ящика потрепанный журнал.

– Марина Ильинская поступила к нам со множественными ушибами мягких тканей лица и тела, с подозрением на сотрясение головного мозга и разрыв внутренних органов, но, к счастью, эти подозрения не подтвердились. Если бы срок беременности у нее был побольше, может быть, и ребенка удалось бы сохранить. Она потеряла его скорее по причине сильного шока, чем по какой-то другой. Хотя, – дежурный врач тяжело вздохнула, и впервые в ее голосе появились человеческие нотки, – смотреть на девушку было страшно. Это у парней в пьяных драках такие ушибы случаются, как же ее этот изверг проклятый отделал! Чуть глаз бедняжке не выбил; от удара у нее кожа возле рта лопнула, нос сломан, губа рассечена, пришлось швы наложить… Сволочь! – вдруг крикнула она куда-то в потолок и вновь с треском захлопнула свой журнал. – Ах, какая сволочь! Девушку, бедную, так бесчеловечно избить!

– Скажите… ее не изнасиловали?

– Нет. – Женщина пришла в себя после этой вспышки гнева и даже слегка улыбнулась. – Нет! Хоть в этом ей повезло…

Марина лежала в палате номер шестнадцать – кстати сказать, очень хорошей палате, с телевизором, холодильником, книжной полкой и даже двумя креслами для посетителей. Впрочем, саму Марину я там не нашла. Вместо нее там сидела и быстро-быстро щелкала спицами долгоносенькая медсестричка, лет двадцати пяти – двадцати шести. Из-под беленькой шапочки на ее лоб выбивалась легкая, как облачко, светлая волнистая прядка. Девушка растянула на коленях пестрое вязание, полюбовалась замысловатым рисунком – и только тогда вскинула на меня спокойные карие глаза:

– Вы к кому?

– Вообще-то я к Ильинской.

– А, к Марине… Она сейчас в зимнем саду. Минут двадцать назад она взяла книжку и ушла. Если вам срочно надо с ней повидаться, то придется вам обойти корпус и подняться наверх, увидите застекленную оранжерею.

– Хорошо. А мы с ней не разминемся?

– Вряд ли, – очень мило улыбалась она. – Мариночка уже второй день там свободное время проводит, до самого ужина. Я точно знаю.

– Вы ее сиделка?

– Да. Как вечер наступает – я здесь, с Мариночкой… и до утра. Мало ли что ей может понадобиться…

Яркий зимний свет играл на застекленных больших окнах оранжереи ослепительными бликами. Я осторожно шла мимо широких кадок с разлапистыми пальмами, фикусами, драценами и прочей зеленью, что так умиротворяюще действовала на мой разгоряченный ум. Пахло влажной землей, листвой, там и сям журчали затейливые фонтанчики и искусственные ручейки.

Вдыхая полной грудью выделяемый растениями кислород, в самом конце стеклянной галереи я разглядела шезлонг, а в нем – худенькую фигурку, закутанную в большой белый махровый халат. Девушка сидела ко мне в профиль, на коленях у нее лежала книжка, но в нее она не смотрела – мысли больной витали где-то очень далеко.

– Извините меня, Марина, что я вас потревожу, – сказала я, остановившись перед девушкой (та вздрогнула и взглянула на меня с испугом). – Я хочу с вами познакомиться. Вы можете сейчас говорить? Как вы себя чувствуете?

Но Марина все же испугалась.

– Кто вы?! – спросила она, быстро поднявшись на ноги. Книжка соскользнула на пол, но девушка этого не заметила. – Кто вы? Я вас не знаю!!

Конечно, я знала, что лицо Марины – все в следах ушибов и в ссадинах, но все-таки воочию смотреть на нее было очень страшно. Большая накладка из гипса и марли прикрывала ее нос, широкие полосы лейкопластыря крест-накрест лепились к брови и подглазью, в правом углу рта виднелся свежий шрам – это шов, вспомнила я, ведь дежурная в санпропускнике сказала, что на ее рассеченную губу пришлось наложить швы… Синяки и кровоподтеки спускались на шею, даже на грудь – заметив мой взгляд, Марина нервно перехватила у горла воротник своего купального халата.

– Марина, не беспокойтесь, – повторила я. – Ваша мама говорила вам обо мне? Я – Женя.

– Да. Вы… вы пришли меня охранять. От… от этого…

Девушка сжала зубы и издала странный звук: полукрик-полустон. Он почти сразу же оборвался.

– Марина! – Я решительно, даже властно, потянула девушку за рукав, и она машинально села обратно в шезлонг, что дало мне возможность примоститься рядом, на соседней скамеечке. – Марина, я расследую произошедшее с вами. Должна вам сказать: дело об убийствах и покушениях на ни в чем не повинных людей я распутываю уже не в первый раз. И, кто бы ни бы этот ублюдок, нападающий на беззащитных женщин, я его вычислю, скручу, плюну ему в морду и сдам его в милицию! Там с ним тоже поработают. Такое развитие событий неизбежно, отклонений не будет, можете не сомневаться. Верите мне?

Поколебавшись, Марина кивнула.

– Ну вот, а раз так – расскажите мне, что с вами произошло. Я понимаю, вспоминать тяжело, но вы уж сделайте над собой усилие, пожалуйста.

– Да. Хорошо. Но ведь я все уже рассказала? Ко мне из прокуратуры приходили, следователь, высоченный такой…