Анна Дубчак - Осенние каникулы

– Придется… Но по пути я все-таки заеду в лицей… Я хочу поговорить с кем-нибудь из преподавателей…

– Звонила Сара, сказала, что заедет вечером за какими-то носовыми платками…

– Ой, я же совсем забыла ей отдать платки! Я тебе их не показывала? Они обшиты кружевом ручной работы…

Но показать носовые платки ей помешал Захарченко. Он позвонил и сказал, что находится возле ее дома, и попросил разрешения зайти к ней.

Он выглядел таким же рассеянным, как и в первый свой приход.

Наталия пригласила его выпить чаю. Соня пошла в свою комнату прилечь.

– Я бы не хотел выглядеть навязчивым, но мне бы хотелось узнать, как идет расследование?

– Оно бы шло намного быстрее, если бы вы, Андрей, были со мной откровеннее…

– Что вы имеете в виду?

– Монахова. Почему вы не сказали мне, что у Литвиновой был роман с Монаховым?

– Потому что у нее не могло быть никакого романа с этой старой и порочной развалиной!

– Это вы так говорите, а он мне сегодня ночью говорил обратное… Он сказал мне, что у Литвиновой к нему была… страсть…

– И вы поверили? – Он усмехнулся и отправил в рот маленькое пирожное. – Ерунда! Зачем ей было испытывать к нему страсть, когда у нее был Самсонов, я, наконец! Она была молодой симпатичной женщиной и могла бы найти себе кого помоложе, чем Монахов…

– Но ведь вы не станете отрицать того, что они встречались?

– Да, они встречались.

– А теперь ответьте мне, откуда вы могли знать о Монахове, если в тот момент, когда у них начался этот роман, вы были в Сирии ?

Он понял, что попался. Он поперхнулся пирожным, закашлялся и едва пришел в себя. Со слезами на глазах он сидел перед Наталией и не знал, как ему вести себя дальше. Но затем все же решился:

– Я виноват перед вами… Я обманул вас, когда сказал, что ничего не знал о смерти Иры… Конечно же, мне сообщили об этом…

– Но кто?

– Ее приятельница, Лариса Щербакова… Я оставлял ей все свои адреса, телефоны, мы переписывались… И это от нее я узнал о романе Ирины с Монаховым. Я не поверил… Мне казалось это невероятным! Лариса же мне сообщила о том, что Самсонов уехал в Москву, и я сразу понял, чьих это рук дело… Кто бы взял Самсонова в Москву, если бы не Монахов? Да никто! И вот тогда я приехал домой… вырвался буквально на пару дней… На ноябрьские праздники!

– И вы встретились с Ирой?

– Да… Мы встретились… И крепко повздорили… Причем так крепко, что у нее началась истерика… Представьте, она кричала, что любит Монахова, и тут я не выдержал и влепил ей пощечину!

– Когда это было?

– Это было первого ноября, в лицее начались каникулы.

– Где и во сколько происходил ваш разговор?

– Мы были на даче ее покойной тетки в Сосновом Бору.

– Это вы убили ее?

– Нет, я не убивал! После того как я ее ударил, я словно сошел с ума… Я выбежал из дома…

– Какого дома?

– Там дача, как дом, жить можно…

– А кто-нибудь еще знал о существовании этой дачи?

– Думаю, что нет… Дело в том, что Ирина собиралась ее продавать и испытывала от этого угрызения совести… Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь знал об этом… Но я не вмешивался…

– А кому принадлежала инициатива встретиться именно в Сосновом Бору?

– Ей, конечно! Она больше всего на свете боялась, что ее могут увидеть вместе со мной и доложить Монахову.

– Так как же она все-таки к вам относилась?

– Трудно сказать… Я так думаю, что она согласилась со мной встретиться только лишь из-за того, что чувствовала какую-то вину… Понимаете, она же мне оставляла надежду, а тут вдруг это ее совершенно дикое решение выйти замуж за Монахова… Я думаю, что она переживала и хотела мне объяснить причину своего поступка… Но скорее всего она хотела оправдаться не столько передо мной, сколько перед собой.

– Вы сказали, что крепко повздорили. Но из-за чего?

– Я сказал, что она собирается выходить замуж за денежный мешок, за старый и вонючий денежный мешок… Именно так я и сказал… И тогда она оскорбила меня, она сказала, что это я виноват в том, что допустил это, что я струсил перед Самсоновым и сбежал, оставив ее одну… А потом вдруг она стала плакать и причитать, что она любит Монахова, что испытывает к нему страсть… Сейчас-то я и сам понимаю, что скорее всего она была права и что именно этот старик пробудил в ней женщину, то, чего не сумел сделать я… И пусть даже их чувства в самом начале основывались на каком-то расчете (Монахову была нужна умная и рассудительная, здоровая и молодая жена, а Ирине – просто семья и достаток), то потом между ними завязались более теплые, более интимные и, может быть, даже нежные отношения…

– А за что вы ее ударили по лицу?

– За предательство… Я не мог слушать, как она говорит о своей страсти к Монахову… Я не выдержал!

– Вы ударили и убежали? А может, вы увидели, что она упала, стукнулась головой и умерла?

– Да не падала она и не ударялась! Что вы такое говорите! Она стояла и молча держалась за щеку, а потом разрыдалась… И я выбежал… Добежал до станции, сел на электричку и уже вечером первого ноября я сел на поезд и поехал в Москву…

– А когда вы узнали о смерти Литвиновой?

– Спустя месяц, когда получил письмо от Ларисы. Представьте себе мое состояние, когда я узнал о том, что она утопилась именно первого ноября, в тот день, когда мы были с ней в Сосновом Бору, да и тело ее нашли в реке в этом же районе… Конечно, я испугался… Но Лариса писала, что это было самоубийство, поэтому я сразу же отверг мысль о том, что моя пощечина послужила непосредственной причиной ее смерти, вы понимаете меня? Ведь она же сама дошла до реки…

– Вы вернулись сюда спустя год… Что руководило вами, когда вы наняли меня узнать причину ее самоубийства?

– Я хотел очиститься морально. Я любил ее… Но я не верю, что она покончила с собой из-за нашей ссоры… Ведь я ровным счетом ничего не значил в ее жизни…

– И вы надеетесь, что виновника, которого я, быть может, найду, будут звать Константин Андреевич Монахов? Вы этого ждете от меня?

– А почему бы и нет?

– Спасибо за откровенность. Наверное, мне следует сообщить вам, что Монахов если и был косвенно виноват в смерти вашей возлюбленной, то наказан сполна…

– В смысле?..

– Вчера вечером погиб его единственный сын Герман… Его нашли на кладбище с прогрызенным горлом…

– Как это?

– Предполагается, что на него напало какое-то животное, вероятно, собака… Поверьте мне, это страшная трагедия для человека, у которого не осталось в жизни больше никого из близких…

– Это его Бог наказал… – сказал Захарченко, раздувая от волнения ноздри. – И не считайте меня жестоким… Просто за все в этой жизни надо платить.

– И как же вы расплатились за ту пощечину?

– Бессонницей! Я почти не спал весь этот год, мне всюду мерещилась Ирина… И когда мне удавалось заснуть, то я просыпался в холодном поту и мне казалось, что в комнате стоит запах тины и водорослей… Да, мне снились кошмары! Она, Ирина, не покидает меня до сих пор…