Елена Арсеньева - Мужчины Мадлен

– Не сомневаюсь, что добавил! – хихикнул Павел.

Виталик же не хихикнул, вообще не издал ни звука, а только пожал плечами. Алёна вспомнила расхожую аксиому – молчание, дескать, знак согласия – и похвалила себя за догадливость.

– Кузены посовещались и решили попытаться вернуть утраченное сокровище. Единственным, что мог толком сказать сильно ушибленный ими Анрио, было то, что покупательница высокая и кудрявая, картина упакована в черный пластиковый пакет, в каком обычно продают сувенирные картинки, а еще – что дама должна лететь в Россию первым утренним рейсом. Первый рейс отбывает в семь пятнадцать. У Виталика имелся билет на тот же самый рейс, а если имелся на другой, то он его мгновенно поменял. То же самое сделал и неотступно следивший за ним Пашка-сорванец, который по суматохе, содеявшейся на пюсе, понял: случился какой-то форс-мажор и надо держать ушки на макушке.

– Да у них сразу билеты были на этот рейс взяты, – подал голос Павел, которому, очень может быть, захотелось стяжать лавры соавтора устного шедевра.

– Отлично, – кивнула Алёна. – Так или иначе, Виталик, Пэнтр и побитый Анрио примчались ни свет ни заря в аэропорт Шарль де Голль, а за ними и Пашка-сорванец. Анрио, замаскировавший свои синяки черными очками, принялся высматривать Эрэс среди пассажиров московского рейса. Виталик пока что нервно курил в сторонке, Пашка-сорванец вообще держался в тени, ну а Пэнтр нервничал и бросался ко всем пассажирам, у которых видел черные пластиковые пакеты. Один раз даже к какому-то негру пристал, да вовремя спохватился, что тот летит в Кейптаун, а Эрэс должна следовать в Москву, к тому же негр черный, а она белая, негр мужчина, а она женщина, негр кудрявый, а Эрэс…

– Тоже кудрявая! – воскликнул увлекшийся сюжетом Коротков.

Однако Алёна покачала головой. И, что характерно, в унисон ей оба фигуранта тоже печально качнули головами.

– Штука в том, что Эрэс накануне вымыла голову и наутро выглядела так ужасно, что спрятала волосы под заколку и еще невидимочки пустила в ход. В результате кудрявость была сведена до минимума. Покупательница стала практически неузнаваемой, поэтому Анрио, как ни вглядывался в пассажирок, не узнал ее. Тем паче что черный пакет с картиной она упрятала в еще один – белый. Однако белая сумка порвалась, а на паспортном контроле Эрэс заставили снять приколки, потому что оригинал утратил сходство с фотографией на своем загранпаспорте. Вот тут-то Анрио даму и узнал. И подал знак Виталику, который или стоял в очереди очень близко с Эрэс, или мигом к ней приблизился, так что оказался на досмотре рядом с ней и смог подбросить в ее сумку свой складной нож. Разумеется, Эрэс недоумевала, спорила с таможенниками, а тем временем Виталик схватил пакет с картиной и кинулся наутек. Надо отдать должное его умению предвидеть ситуацию – он заранее приготовил такой же пакет с копеечной… пардон, евросантимной репродукцией знаменитого «Черного кота», чтобы создать видимость случайности. Конечно, он понимал, что Эрэс мигом поднимет тревогу, а потому спешил выпотрошить картину, достать из рамы то, что там было спрятано. Он искал укромное место и счел, что мужской туалет – самое из всех подходящее, ведь Эрэс туда войти никак не сможет. Но впопыхах Виталик начисто забыл про Пашку-сорванца, который глаз не сводил с действующих лиц.

– Ага, ага, – усмехнулся Павел. – Он даже умудрился пройти паспортный контроль в соседнем секторе заранее и теперь наблюдал за Виталиком. Увидев то, что происходило около таможенников, смекнул: Виталик обманом завладел картиной. Ну и решил…

Махалов осекся, минуточку помялся, а потом закончил уже не столь бойко:

– Ну и решил, что добыча от него ускользнула, не стоит и пытаться ею завладеть.

– Вы так думаете? – с сомнением в голосе произнесла Алёна. – А согласно развитию сюжета моего будущего романа Пашка-сорванец как раз решил, что настала пора действовать, а точнее – экспроприировать экспроприаторов. Он буквально по пятам явился за Виталиком в туалет, воспользовался полным безлюдьем, оглушил его…

– Подлец… – простонал Виталий, схватился было за голову, но тут же опустил голову, выражая своим видом полную покорность судьбе. А Алёна продолжала:

– Пашка-сорванец мигом снял раму и вынул листочки. Потом, понимая, что Виталик скоро очнется и поднимет шум, снова кое-как нахлобучил раму на картину, сунул обратно в пакет – и выскочил вон, оставив пакет под умывальником. Надо отдать должное ловкости его рук! Ну что ж, профессионализм, как говорят, не пропьешь, и хоть осýжден, как выражаются блюстители порядка, наш герой был в свое время за превышение пределов необходимой обороны, все же мордовские курорты были для него подлинной школой жизни и мастерства.

Коротков так и покатился со смеху, но Пашка-сорва… то есть, извините, Павел косо глянул на него, и Шура смолк, точно подавился. И только тогда сам Махалов от души захохотал, но Коротков уже не смел и пикнуть.

«Какие иерархические тонкости, скажите, пожалуйста!» – ехидно подумала Алёна. Но заговорила со всей серьезностью:

– Выходя, он столкнулся лицом к лицу с Эрэс и сообщил ей, что это мужской туалет, а вам, девушка, туда, в дамский. Однако энергичная и настойчивая дама все же улучила момент, вбежала в запретный клозетто, увидела сумку с картиной – и дала деру, думая только о том, что наконец-то вернула себе свою замечательную собственность. Тем временем Пашка-сорванец, видя, что Виталик все не появляется из туалета, забеспокоился, не навернул ли он его слишком сильно. Отбыв однажды срок за непредумышленное убийство, Пашка-сорванец то ли преисполнился уважения к чужой жизни, то ли боялся снова попасть в мордовские дровосеки… Так или иначе, он вернулся и обнаружил Виталика в полном бесчувствии. Воздадим должное человеколюбию! Пашка-сорванец поднял тревогу и вызвал к Виталику медицинскую команду аэропорта. Виталик, едва очнувшись, обвинил его в нападении и краже картины, однако Пашка заверил его, что видел ее в руках той самой не то кудрявой, не то прилизанной русской дамы. У нее, мол, и картина, и все содержимое рамки. Виталик был в полубреду, поэтому поверил. К тому же подумал, что если человек так о нем заботится, то просто не может быть вором. Однако во всяком из нас уживаются ангел и бес, и Пашка-сорванец отнюдь не являлся исключением. Он заботился о Виталике, однако, стоило тому обронить, что сама картина тоже является огромной ценностью, бросил соотечественника на попечение врачей и вспомнил, что пора бы поторопиться на рейс. Думаю, намеревался в Москве сесть на хвост Эрэс и, выбрав удобную минуту, завладеть картиной. А чтобы Эрэс его не узнала (все же они столкнулись нос к носу!), он переменил рубашку и надел «стетсон», который, очевидно, купил в одном из бутиков «дьюти фри».