И Горбатко - Дело полковника Петрова

И только значительно позднее, зимой 1946 года, когда я уже не имел активных связей с офисом Янгера, я неожиданно встретил Кэт Кнапп и смог воспользоваться этой возможностью, чтобы спросить о Юнис, отношения с которой имели очень большое значение.

- Юнис с нами больше не работает, - сказала Кэт. - Некоторое время назад она ушла от нас.

Это было новостью для меня. Я был по-настоящему удивлен. - И чем же она теперь занимается?

- Она работает в офисе КНПИ.

В тот же день я позвонил в офис КНПИ и переговорил с Юнис. Она была довольна своей новой работой и готовилась к поездке в Англию. Я как можно быстрее встретился с Барнуэллом и обсудил с ним этот вопрос. Это была уже вторая моя связь, которую я обнаружил в КНПИ. Он не преминул подчеркнуть их серьезное значение.

И только через полтора года сообщения о КНПИ стали новостью на первых страницах газет. 24 июля 1948 года газета Сидней морнинг геральд под заголовком США скрывают атомные секреты написала: В прошлом году Соединенные Штаты проявили нежелание знакомить австралийских ученых со своими атомными секретами. В нашем парламенте неоднократно высказывались обвинения по поводу того, что в Комитете по научным и промышленным исследованиям работают известные коммунисты и их политические попутчики. Эти обвинения попали в Америку и, как полагают, повлияли на политику Вашингтона в области ядерных исследований.

В результате международных консультаций и местных политических согласований Австралийский парламент 16 марта 1949 года принял закон о реорганизации КНПИ. Комитет стал называться "Организацией Содружества по научным и промышленным исследованиям", и основным содержанием принятого закона стало положение о том, что в будущем руководящий состав и служащие ОНПИ должны будут проходить проверку на соответствие требованиям безопасности и давать присягу на лояльность.

Г л а в а Ш е с т а я

В те времена, при необходимости встретиться с Биллом Барнуэллом, я шел в его офис. Разумеется, это была совершенно негодная практика. Федеральная служба расследований была одним из подразделений Ведомства генерального прокурора и практически не была приспособлена к проведению разведывательной деятельности. Ее офис был открыт для публики, и каждый мог все видеть и быть замеченным. Хотя у меня раньше не было никакого оперативного опыта, общая постановка дела поразила меня своим непрофессионализмом, если не сказать детской наивностью. Если бы кто-нибудь из тех, кто связан с левым движением, увидел меня входящим или покидающим офис Барнуэлла, моя оперативная работа на этом бы и закончилась. Но у меня не было возможностей изменить эту ситуацию, и мы продолжали вести работу по обеспечению безопасности, полагаясь на удачу.

К концу 1946 года Барнуэлл сказал мне, что получил назначение на должность старшего представителя в Европе по отбору кандидатов на иммиграцию в Австралию Национального иммиграционного управления. Вскоре ему предстояло отправиться в Европу вместе с группой врачей и чиновников для того, чтобы начать реализацию новой схемы иммиграции в Австралию. Они должны были посетить различные лагеря перемещенных лиц в Германии и отобрать подходящих лиц для переселения в Австралию. Примерно в это же время бригадный генерал Галлеган, непосредственный начальник Барнуэлла, был назначен руководителем военной миссии Австралии в Берлине.

Я сожалел об отъезде Барнуэлла. В ходе наших встреч между нами возникли товарищеские отношения, и я считал его своим хорошим другом. Он заверил меня, что сделает все возможное, чтобы перевести меня в Германию в качестве сотрудника его группы медиков, а я пообещал написать ему о том, как прошли мои выпускные экзамены. В отсутствие Билла мне предстояло поддерживать контакт с бригадным генералом Галлеганом, а после его отъезда с тем, кого позднее назначат руководить моей работой.

Черный Джек Галлеган, как его прозвали товарищи по лагерю военнопленных Чанги, был крупным, смуглым мужчиной с тяжелым характером, но добрым сердцем. Время от времени я с ним встречался и находил его обходительным и прямым человеком.

Но я хочу рассказать о другом.

Мне нужно было засесть за подготовку к моим выпускным экзаменам, так как я был очень плохо подготовлен. Стандарты обучения на медицинском факультете сиднейского университета были высоки, а выпускные экзамены являлись трудным испытанием не только знаний студента, но также его умственной и физической выносливости. В течение нескольких недель экзамены должны были следовать практически через день и их невозможно было выдержать без долгой и тщательной подготовки. Я знал, что у меня не было шансов, однако решил попытаться просто ради приобретения опыта. И это оказался довольно унизительный опыт. Я провалился на пяти из восьми экзаменов.

Но худшее, однако, ещё было впереди, когда я предстал перед профессором Гарольдом Дью, тогдашним деканом факультета. - Вы плохо сдали экзамены, Бялогуский, - сказал он. - При вашем нынешнем уровне знаний я считаю, что вы не выдержите переэкзаменовку. Кстати вы написали просто ужасную работу по хирургии - одну из худших, которую я когда-либо проверял - 23 балла из 100.

Так как профессор Дью вел лекции по хирургии, то в этой ситуации я счел необходимым поскорее уйти, бормоча заверения, что в следующий раз постараюсь все сделать значительно лучше.

Покинув кабинет декана, я критически оценил сложившееся положение и пришел к выводу, что если я сам не организую свою работу таким образом, при котором буду просто вынужден только заниматься и не думать ни о чем, кроме медицины, то провалю экзамены снова. Переэкзаменовки предстояли примерно через три месяца, и я решил отгородиться от внешнего мира. Я занимался ночью и спал днем. Я не выходил из дома целыми сутками, а когда делал это, то только для того, чтобы сходить в бакалейный магазин за продуктами.

Наконец подошла переэкзаменовка, и этот жесткий режим принес свои плоды. Я оказался довольно хорошо подготовлен и сдал все экзамены.

Дни после окончания университета были заполнены построением планов на будущее и счастливыми ожиданиями. Я немного поработал после окончания учебы и, в конце концов, получил первую работу ассистента врача в пригороде Сиднея Марриквиль. Затем последовала должность заместителя врача в Веллингтоне, небольшом провинциальном городке в штате Новый Южный Уэльс.

После этого меня пригласили на работу в Управление водных ресурсов на плотине Уаррагамба гигантском строительном проекте на реке Нипин по увеличению подачи воды в Сидней. Теперь это город с населением в 2 миллиона человек. В мои обязанности входило медицинское обслуживание 1500 рабочих и членов их семей. В целом контингент людей был здоровый, но происходило много различных несчастных случаев. Я занимался в основном тем, что накладывал послеоперационные швы.