Оксана Александрова - Университетский детектив

— Что ж, время пока терпит, подождем следующей стадии, — подвела итог Александра.

Когда поздно вечером Александра и Тамара вернулись "с дела", они, отсеивая зерна от плевел, свели воедино оставшиеся данные, которым можно было доверять, и попытались определиться с тем, что же это за личности — Валерий Ли и Сергей Тоцкий.

В целом картина получалась такая.

Валерий Ли был натурой увлекающейся. Раз решив стать вегетарианцем, он сначала перестал есть все мясное, затем — все рыбное, а после отказался и от яиц, объясняя это тем, что яйца — это недоразвитые цыплята, и, стало быть, мясо в перспективе. Когда его друзья смаковали что-либо мясное — будь то истекающие свежим соком шашлыки, или более привычные для студентов сосиски (в которых и мяса-то, между нами говоря, практически нет) — Ли хватался за сердце и, воздевая руки, обзывал друзей убийцами и даже анимофагами.

Вегетарианство переросло в филателию. Валерий как-то незаметно забыл о том, что не ест мяса, и стал ярым коллекционером марок. Он бегал по всем магазинам города, посещал собрания местного Клуба филателистов и общался с такими же, как он, фанатами от марочного дела.

Когда мама начала возмущаться тем, что на марки тратится очень много денег, Валерий стал заниматься шахматами. Потом было увлечение фотографированием, буддизмом, сыроедением, игрой на бокалах из богемского стекла, фехтованием, астрологией, хиромантией, ушу, карате, русбоем, видеосъемками и верховой ездой.

Но самым длительным было его увлечение литературой. Учительница русского языка, похвалившая десятиклассника Валеру за хорошо написанное сочинение, не подозревала, какой сокрушительный урон она наносит тем самым бумажной промышленности и эстетическим чувствам Валериных друзей: увлекшись, Ли нещадно тратил бумагу, исписывая страницу за страницей, а потом принуждал друзей выслушивать сотворенные стихи и рассказы.

Может быть, все еще было бы нормально, если бы он удовлетворился статусом журналиста какого-нибудь провинциального периодического издания, специализирующегося на анализе состояния дел в транспортном и коммунальном хозяйствах. Но Валерия влекли более обширные горизонты публицистики и более заманчивые дали художественной литературы. Да к тому же не какой-нибудь, а литературы с изящным эпитетом «постмодернистская». Объясняя свое пристрастие именно к данному направлению, Ли говорил что-то о распаде субъекта как центра системы представлений, говорил об отказе от попыток систематизации мира, говорил о мозаичности текста, о переходе из лингвистической плоскости в плоскость телесности, о переориентации эстетической активности с творчества на компиляцию и цитирование. Также Валерий говорил еще много чего, и говорил довольно долго и путано. Слушая его рассуждения, те, кто учился вместе с ним на филологическом факультете (куда он поступил после школы), недоверчиво пожимали плечами. Те же из друзей, кто к филологии и гуманитарным наукам вообще отношения не имел, постепенно озверевали.

Кроме всего прочего, Ли был чувствительным и ранимым. Грубость по отношению к себе, равно как и критику по отношению к плодам своего литературного творчества, он воспринимал очень болезненно. Так, когда из какой-нибудь редакции ему приходил очередной отказ напечатать его шедевр, Валерий впадал в депрессию и страдал. И страдал очень красиво — не бился головой о стену, а писал элегические стихотворения, не пил горькую, а прочувствованно жаловался прекрасным девушкам на тяжелую жизнь и непонимание миром.

Валерий вообще был натурой утонченной и впечатлительной. Даже в отношении событий, происходящих не с ним самим или его знакомыми, а с вымышленными персонажами фильмов и книг. Так, начиная смотреть фильм наподобие «Титаника», он заранее начинал переживать и печалиться за ужасные судьбы героев, хотя ничего страшного на экране еще не происходило, и герои, счастливые и довольные жизнью, носились по свету в поисках романтики и секса.

И, в довершение, Ли был натурой возвышенной и элегантной. Его все время тянуло воспарить над суетным миром с помощью каких-нибудь красивых стихов, красивой одежды или красивых женщин. При этом стихи могли быть не обязательно свои, но и чужие. И женщины — тоже.

Такой портрет Валерия Ли «нарисовали» жители общежития.

Портрет Сергея Тоцкого был гораздо проще. Все, без исключения, студенты, знавшие Сергея, характеризовали его как человека, если можно так выразиться, катастрофически положительного. Он был приветлив со всеми, неплохо учился, активно занимался спортом и вредных привычек не имел. Но именно в силу своей положительности Сергей не представлял особого интереса для публики. Ведь большинство людей любит отслеживать жизнь тех, кто время от времени выкидывает "что-нибудь эдакое"; при просмотре фильмов большинству зрителей нравятся те персонажи, которых условно можно назвать отрицательными. Причем, чем больше в «эдаком» пикантности и, может быть, даже некоторой неприличности, тем интереснее. Поэтому, когда Александра и Тамара расспрашивали о Сергее, студенты говорили о его жизни и замечательных положительных качествах равнодушно.

Жизнь Сергея также была крайне положительной. С первого по последний класс он хорошо учился и прилежно вел себя как на занятиях, так и в свободное от школы время. В дворовых хулиганских кампаниях не состоял, не пил, не курил и поздно ночью домой не возвращался. Благодаря мирному характеру, Сергей никогда ни с кем не ссорился. Но и близких друзей у него было очень мало — потому, что на самом деле за внешней приветливостью таилась неуверенность в своих жизненных силах. Вернее, друг у него был, но всего один — некий Алексей. Именно вслед за ним и поехал Сергей поступать в далекий Город на непонятный факультет философии. Именно вместе с ним Сергей в первый год учебы в университете сообща снимал квартиру. Но постепенно, по мере взросления и уточнения жизненных интересов, пути друзей разошлись. Они продолжали поддерживать контакты, помогали друг другу по мере необходимости, но общались все меньше, а на третьем курсе Сергей вообще переехал на другую квартиру.

Итак, такими были портреты Валерия и Сергея. Ничего подозрительного, в том числе, каких-то выходов на историю с убийством, в рассказах «информаторов» не было — не было мотивов, не было смачных историй о преступной деятельности в прошлой жизни и т. д. Но сами по себе портреты были основательны и давали неплохой материал для дальнейшего расследования.

После обсуждения Тома, довольно потирая руки, поздравила подругу с удачным началом следствия.

— Знаешь, — сказала она, внимательно приглядываясь к своему отражению в зеркальце, словно удачное начало детективной карьеры должно было что-то изменить в ее облике (никаких изменений зеркальце, к сожалению Томы, не отразило: все те же огромные голубые глаза, все тот же аристократически утонченный профиль, все та же дворянская копна волнистых светло-русых волос). — Мне кажется, что, если мы пойдем и дальше так… как бы… бодренько, то вычислим убийцу очень быстро. Вообще, Саш, я очень удовлетворена нашим началом!