Оксана Александрова - Университетский детектив

Если после убийства Фрол Фролыча Александра чувствовала себе пренеприятно, после похищения Ли ее волнение еще больше усилилось, а после появления трупика кошки выросло до огромных пределов, то сейчас, после фотографий с изображением китайских пыток, она чувствовала приближение мировой катастрофы.

Жить становилось все неприятней, страшней и опасней.

Вначале она надумала купить на дверь особо хитроумный американский замок. Но потом представила, как забавно будут диссонировать хлипкая дверь комнаты — и огромный мощный замок, бедное студенческое общежитие — и цена замка. Посему решила не вводить в искушение честных воров и замок покупать не стала.

Зато ночью, прежде чем улечься спать, очень долго выстраивала у дверей баррикаду из стульев и тумбочек. Потом к дверной ручке привязывалась бельевая веревка, другим концом фиксированная на ножке кровати. Форточка запиралась наглухо, шторы задрапировывались так, чтобы не осталось ни единой дырочки. На подоконник гостеприимно ставился тазик с водой для бесшумного форточника.

Надо сказать, что все эти ухищрения служили, скорее, только для психологической поддержки. В глубине души Александра сознавала, что в случае реального вторжения вряд ли сработает хотя бы одна из ее "ловушек".

Кстати, когда ночью она наглухо закрывала форточку, странный неприятный запах становился приглушеннее. Из этого Александра делала успокаивающий вывод, что источник запаха находится за пределами ее комнаты, но цветы Алексиса все-таки не выбрасывала (хотя те начали уже высыхать).

Ко всему прочему, ее стала мучить бессонница. Каждый скрип заставлял пугливую философиню вскакивать с кровати и бегать от окна к двери, проверяя тазики с веревочками. А поскольку ночных звуков в общаге было — хоть отбавляй, то просыпалась она через каждые двадцать минут. Проснувшись же и пробежав испуганной ланью несколько кругов по комнате, долго еще лежала с открытыми глазами, приводя нервы в порядок. Забываться удавалось только перед рассветом, когда силы иссякали. Потом днем ходила с красными глазами и постоянно зевала.

Сегодня она долго залежалась в постели, так как ночью проспала не более четырех часов, и утром всеми силами заставляла себя компенсировать упущенное. Поэтому, когда в одиннадцать к ней пришла Тома, Александра только-только заканчивала приводить комнату в порядок после своих ночных бдений. Тома пребывала в состоянии задумчивости и ничего не заметила, Александра же стеснялась рассказывать, до какой постыдной степени распоясалась ее трусость.

Посреди чаепития Тома вдруг сказала решительно:

— Знаешь, Саш, я тут подумала на досуге, и поняла, что что-то здесь не так.

— Ты о чем это? — робко спросила Александра, косясь на выглядывающий из-под кровати тазик и боясь, как бы подруга не рассекретила, до чего дошли ее ночные страхи.

— Вспомни, в самом начале расследования мы с тобой удивлялись, с какой это стати Эля именно тебя попросила найти виновного в убийстве. Не Лизу, не общительную Маркушку…

— Потому, что я показалась ей "человечной".

— Но если, как она уверяла, ее братец невиновен, тогда убийцей мог быть любой из присутствовавших в той аудитории. И ты — в том числе.

— Может, она посчитала, что, раз я выходила на балкон последней, то…

— Ну, ведь выходила же!

— И потом, когда я туда выходила, меня видел Анджей. Хоть с земли, но видел. Я еще через балконные перила тогда перегнулась, — Александра просительно взглянула на Тому. — Вот тебе и свидетель.

— Анджей — не свидетель, а твой парень. Поэтому доверять ему Эля просто не имеет права.

— Хорошо, ну, и что из всего этого следует?

— А следует из этого то, что надо разобраться с этой Элей. Не верю я ей почему-то. Может, она преследует какую-то непонятную нам цель?

— Какую?

— Не знаю. Но думаю, что надо разобраться.

Она многозначительно сдвинула брови. Александра не менее многозначительно закивала головой в знак согласия.

— А еще Эля говорила, что верит брату, так как не почувствовала в его поведении вины и раскаяния за содеянное. Но у меня возникает какое-то странное ощущение в этой связи…

Тома соскочила со стула и взволнованными широкими шагами прошлась по комнате. Поскольку ноги у нее были длинные, шаги, как уже было сказано, широкими, а комната была маленькой, то шагов этих ей понадобилось не более двух-трех, чтобы пересечь все Александрино жилище. Сама хозяйка жилища смотрела на нее со своей табуретки снизу вверх, смешно задирая подбородок, чтобы лучше видеть

Пробежав по комнате несколько раз туда-обратно, Тома уселась на стул и глубоко задумалась. У Александры же не к месту мелькнула мысль: а как арестанты живут в маленьких камерах? Все, что они могут делать — это бегать кругами по камере. А камеры маленькие. И бегать по ним целый день как-то глупо. Наверное, со временем они начинают передвигаться все медленней и медленней, а потом уже просто не встают с места. Потом начинают болеть от отчаяния и неподвижности. А потом — все, "лежальный исход"…

Она вдруг совершенно отчетливо представила все эти эволюции на примере Никиты и ужаснулась. Одно дело — когда анализируешь ситуацию в абстрактных категориях: "двигаются меньше", "болеют больше", "начинают сходить с ума"… Все эти абстракции заставляют воспылать праведным гневом и жалостью к абстрактному человеку. Но точно так же можно жалеть героя какой-нибудь книги, в то же время, прекрасно зная, что этого человека никогда не существовало на свете, он — просто выдумка автора.

Совсем другое дело — когда представляешь вполне конкретного, живого человека. Да еще и того, с которым ты когда-то, пусть ненадолго, но встречался лично. Ото всего этого фигура узника приобретает как бы более ощутимую телесность. И от этого его жалко не теоретически и абстрактно, а по-настоящему. Пусть этот Никита — агрессивный забияка и властный эгоист. Но он, прежде всего, Человек, Личность. Ему можно вменить в вину его потребительское отношение к сестре (как выразилась однажды Тома, "этот Никита со своей сестрой всегда был такой ласковый, такой нежный — как зверь…"), но нельзя наказывать его за проступки, которые он не совершал! Никита будет сидеть в тюрьме, а настоящий преступник будет наслаждаться свободой, дышать свежим вольным воздухом, общаться с людьми, сам решать, когда ему вставать утром и как планировать распорядок своего дня.

Размышляя обо всем этом, Александра отчаянно старалась подобрать аргументы в защиту прав личности Никиты. Уж так ее пронял этот благородный порыв, что для оформления своих слов она мысленно даже использовала воинственно-убеждающие интонации, словно пытаясь доказать правоту перед невидимым агрессивным оппонентом.