Оксана Александрова - Университетский детектив

— Ох, извините, пожалуйста, — сконфузился парень, стремительно, как ошпаренный, отдергивая руку.

— Да ничего… — она обернулась к Александре: — Вот видишь, один уже в ногах валяется и извинения просит. Пошли, пошли, не останавливайся, сам разберется. С мужиками надо проще…

Девушки прогалопировали дальше.

— Моя старуха выдала очередное коленце! — сообщила Тома.

— Какое именно на этот раз?

— Вадик вчера получил зарплату, и сегодня я собралась покупать платье — помнишь, мы с тобой видели в магазине такое светленькое, с вырезом?

— Цвета не помню, точнее, не разобрала, — усмехнулась Александра, — настолько прозрачным оно было.

— Ага, ну, вижу, ты поняла. Так вот. Моя квартирная старуха говорит: "Зачем тебе в другой конец города ехать за какой-то дурацкой шмоткой? Лучше сходи на барахолку в нашем квартале". Я ей: "Но то платье — эксклюзив, такого нигде больше не встретишь!" А она мне: "Эка невидаль! Купишь другое — и дешевле, и ближе! И вообще: скромнее надо одеваться!" Это в моем-то возрасте, прикинь!

— Забавно…

— А еще она каждое утро подозрительно интересуется, почему это я на лекции не хожу. И сколько ни объясняй ей, что мы сейчас не учимся, а диплом пишем — она словно не слышит. Впрочем, как обычно. Ведь наша бабка слышит только себя… — Тома обиженно засопела. — Ах, да, еще: стоит только мне чихнуть или кашлянуть, как бабка тут же спрашивает: "Что, заболела?" — а у самой такой радостно-удовлетворенный огонек в глазах зажигается — вот, мол, не одна я болею. И это — после того, как я часами прилежно выслушиваю ее бесконечные поучительные истории про ее глупых родственников!

— Том, вот ты ее все время «старухой» да «бабкой» величаешь, а сколько ей лет? — поглядев на то, как вальяжно неторопливо вышагивает Тома, Александра добавила: — И, кстати, ты ногами-то по земле быстрее перебирай, не то опоздаем к моему преподавателю, и так долго прособирались.

— Да я ногами-то по земле перебираю. Уже шестьдесят лет.

— Что-что? — удивилась Александра. — Каких это шестьдесят лет ты ногами по земле перебираешь? Не переборщили ли Вы с возрастом, мадам?

— Да нет же. По земле ногами в данном случае перебираю я. А шестьдесят лет нашей Ираиде Тимофеевне.

— А-а… Тогда почему ты ее бабкой называешь? Шестьдесят лет в наше время — цветочки. Вон Гурченко в более… хм… зрелом возрасте в мини-юбке по сцене скачет, да еще и ноги задирает. Или ты патриархально оцениваешь, как у классиков: "Вошел старик сорока лет"?

— Тут — другое. Понимаешь, Саш, у Ираиды Тимофеевны статус бабки в нашем с Вадиком отношении (как у квартирной хозяйки) и по ее психологии.

— То, что квартиры, как правило, сдают бабки — это понятно. А почему по психологии?

— Понимаешь, молодая женщина, в какой бы стадии не находилась ее молодость, не станет вести себя так, как она.

— Может, в ней погибла классическая свекровь? — усмехнулась Александра и с грацией горной козочки с разбегу перепрыгнула через попавшуюся на пути лужу.

— Почему погибла? — удивилась Тамара и своими длинными ногами просто перешагнула лужу. — У нее же есть и сын, и невестка — все, как полагается. Только оттачивать на них свое мастерство она не имеет возможности — уж очень далеко они живут. Вот она и сдает внаем комнату — ведь ей, наверное, не столько деньги нужны, сколько возможность систематического вампиризма с особо изощренными отягчающими последствиями.

— Понятно, — невнятно пробормотала Александра и, взглянув на часы, увеличивая скорость.

— А еще она говорит: "Давайте платите первого числа за комнату!" Нет, ты только вообрази — первого числа! — Тома вновь затормозила посреди дороги.

— Правда?

— Век воли не видать! Ей, понимаете ли, так удобно! Но в самый первый раз мы, когда только договор на съем комнаты подписывали, внесли плату пятнадцатого числа. Поэтому сейчас, платя по первым числам месяца, мы тем самым дарим ей половину месячной стоимости комнаты!

— Ужас — просто непередаваемый! — Александра все больше набирала скорость.

— Это еще не все…

Тома не могла справиться с накопившейся досадой. Вся энергия уходила в жалобы, на быстрый шаг сил уже не оставалось. В результате чего картина получалась занятная: маленькая ростиком Александра опрометью несется впереди, а высокая, с манекенщицу, Тамара огромными, но медленными шагами идет за ней следом. Со стороны это выглядело так, будто маленькая собачка спешит выгулять жирафу.

— Она заявила, что мы окончательно доломали ее сантехнику!

— Бедная сантехника, — Александра без зазрения совести переключилась на размышления о вопросах следствия и не отслеживала Томины жалобы, улавливая лишь последнее слово.

— Ха!!! — яростно выкрикнула Тома (от такого выброса энергии она вновь отстала на полкорпуса). — Это мы с Вадиком бедные! Да эта хрущевочная сантехника десятилетиями гнила и портилась! И вот теперь мы, видите ли, должны платить за то, чем сами пользовались всего пару месяцев! Совсем измучила нас эта тиранша!

— Что тиранша — так это верно, — кивнув головой, не совсем внимательно согласилась подруга, вновь услышав только последнее слово.

— Вот видишь, — немного успокоилась Тома, — ты все понимаешь.

В этот момент в одном из домов, мимо которых они проходили, включили магнитофон, и на всю улицу прохрипело голосом Высоцкого:

— Вы не смотрите, что Серега все кивает, он соображает, он все понимает!

Александра устыдилась. "У Томы и вправду серьезные проблемы, а я тут со всякой ерундой ношусь, не могу даже подругу пожалеть, посочувствовать, помочь…"

— А, может, вам с Вадиком сто?ит перебраться на другую квартиру? — предложила она.

— Ничего путного из этого не выйдет, — вздохнула Тома.

— Ну, почему же? Вот я слышала об одном варианте…

— Ираиды Тимофеевны бессмертны и вездесущи! — отрезала Тома.

После такого заявления дальнейшее обсуждение вопроса было бессмысленным. Вследствие чего перекинулись на другую тему.

Домой Александра возвращалась в унылом настроении: к преподавателю по средневековой философии и мистике они, разумеется, опоздали, в библиотеке был санитарный день, на улице шел дождь, а в продуктовом магазине, в который она зашла, ее обсчитали (как обнаружилось уже после того, как она вышла из этого магазина).

Когда она подходила к общежитию, на пути ей встретился Алексис. Завидев у нее в руках сумку с продуктами, он оживился.

— Я тут Франка жду. Но раз у тебя тяжелая сумка — надо помочь, — он выхватил сумку и первым направился к лестнице, приговаривая: — Не могу же я бросить тебя с такой тяжелой сумкой…

Александра обреченно плелась сзади. "Вот еще веселуха-то, — думала она, неприязненно поглядывая на затылок бодро спешащего впереди Алексиса. — Это ведь с ним еще разговаривать придется. Да еще, небось, в благодарность за сумку и чай пить оставлять". Алексис быстро поднимался по лестнице, не подозревая о ее мыслях, и рассуждал о "Философии свободы" Бердяева. Смирившись с неизбежным, Александра решила совместить неприятное с полезным и задать Алексису парочку вопросов.