Екатерина Савина - Белая лилия

– Пришел посмотреть на полную дуру, – ответил Эдуард Михайлович.

Такого тона она не слышала от отца ни разу с тех пор, как она стала руководить «Золотой саламандрой». Она не могла сразу сообразить, в чем дело. Перед его приходом она думала о Кирилле. «Неужели он узнал, что мы помирились, и это его рассердило?»

– Не притворяйся, что ты не понимаешь, в чем дело! Дура безмозглая!

– Да ты сам сошел с ума! Врываешься ко мне, обвиняешь меня!

– Значит ты не понимаешь, в чем я тебя обвиняю? Я тебе объясню, доченька моя золотая. Я нажал на все рычаги, поднял все связи, чтобы тебя, дуру, из ямы вытащить…

– Какие рычаги, какие связи? – растерянно спрашивала Альбина, на самом деле не понимающая, куда клонит отец.

– На те, которые могут повлиять на решение немецкой ассоциации страховых обществ, – отчеканивая каждое слово, говорил отец. – думаешь, они просто так решили благотворительностью в твою пользу заняться?

– Признаться, я удивилась, что они решили повлиять на «FSG». Но что к этому руку ты приложил, мне в голову не пришло…

– Не пришло! – крикнул Эдуард Михайлович и стукнул кулаком по столу. – А отказаться от их помощи, тебе пришло в голову!

– Что! – крикнула Альбина Эдуардовна и, в свою очередь стукнула кулаком по столу, от чего серебряная рюмка подпрыгнула и упала на пол. – Я не отказывалась от их помощи, как раз наоборот…

– Как не отказывалась? Мне только что позвонили и сказали, что пришел от тебя факс, в котором сообщается, что проблемы с фирмой «FSG» у тебя больше не существует, что найдены другие способы уладить дела с авиакомпанией.

Альбина Эдуардовна подняла рюмку с пола, посмотрела на нее, достала бутылку бальзама и, отбросив все амбции, налила в рюмку дозу больше обычной. Пока она пила и приходила в себя от такого поворота событий, Эдуард Михайлович рассматривал этикетку на бутылке.

– Хорошая вещь, – сказал он. – Ты хочешь сказать, что не отказывалась?

– Нет, – протяжно произнесла Альбина. – Надо было сначала выяснить это, а потом обзывать меня, кричать и стучать по столу.

Снова послышался стук металлической двери, а потом шаги. Побережнова знала, что на этот раз эти шаги принадлежат Кириллу. «Хорошо, что он не слышал, как отец разговаривает со мной», – подумала она.

Мужчины пожали друг другу руки. На лицах обоих было легкое удивление. Отец думал, что Альбина рассталась с Кириллом, а Лебедев просто не понимал, зачем здесь Эдуард Михайлович.

Альбина же, перенеся новый удар, ждала когда бальзам смягчит его, но тот подействовал не сразу. Она лихорадочно соображала, откуда мог взяться такой факс. Кроме молодой юристки Маши, она подозревала и свою безмозглую секретаршу и даже нечистую силу энергетических слепней.

Лебедев узнал свою бутылку. Именно он подарил ее Альбине на Восьмое марта, потому что она как-то пожаловалась на нервы. А после пошел разлад…

– Кирилл, ты немного подожди, – сказала Альбина, – у меня тут небольшая проблемка…

– Ничего себе небольшая проблемка! Проблемище будь здоров! Аля, если ты послала этот факс и сейчас одумалась, или кто-то из твоих «золотых» работничков так пошутил, я попробую завтра утром уладить это дело, аннулировать этот факс.

– А почему ты вообще заварил эту кашу и не сказал мне ни слова?

– Потому что я был у тебя два дня назад, увидел лицо этой хищницы из «FSG» и понял, что тебя надо спасать.

– Какой хищницы? – спросила Альбина и рассмеялась.

Отец не понял, что именно вызвало смех. Он ведь не догадывался, что видел в этом кабинете не представителя немецкой страховой фирмы «FSG», а Ольгу Калинову, пришедшую сюда требовать оплату счета. «Да, – подумала Побережноа. – Я не зря оставила Ольгу. Определенную роль она сыграла. Папаша подсуетился и нашел выход из ситуации».

– Знаешь, папа, я тебе так скажу, когда ты все затеял с немецкой ассоциацией, то ты меня не спрашивал. Я тебе честно скажу, что я от ее помощи не отказывалась, но и на все сто процентов не надеялась, что она повлияет на «FSG». Поэтому сам решай, что тебе делать: снова лезть людям в глаза, извиняться, унижаться и прочее, или закрыть этот вопрос. Раз кто-то за меня отказался, значит так нужно!

Эдуард Михайлович пребывал в полной растерянности от сказанного. Он осмысливал каждое слово своей дочери и понимал, что она взяла над ним верх.

Альбина подошла к Кириллу, потом обернулась к отцу и сказала с достоинством:

– Нам пора, мы пойдем! Свои планы на вечер я отменять не буду.

Эдуард Михайлович смотрел на дочь и впервые понимал, что она – взрослая и вправе принимать самостоятельные решения. Да, он понял это именно теперь, не тогда, когда Аля решила создать свою фирму, а сейчас, когда она стала настоящей бизнес-леди, способной не пассовать перед трудностями и не терять самообладания даже в безвыходной ситуации.

Он понятия не имел, что Альбина пережила за последнее время, и что позволило так красиво ответить ему.

Когда к Тамаре Георгиевне пришла слепота, она попросила Лизу купить ей часы с боем. Конечно, она могла узнавать о том, который был час, слушая программы радио и телевидения, но этим часам она отводила в своей теперешней жизни особую роль.

Они стали делить ее жизнь на ровные промежутки времени длиной в шестьдесят минут. Раньше, также как и для всех людей, время для Тамары текло по-разному. Иногда оно тянулось серо-желтой густой массой, напоминающей резиновый клей, а иногда пролетало как столбы в окне скоростного поезда. Именно такие ассоциации возникали в ее голове, когда она вспоминала о своем прошлом. Теперь время ассоциировалось с кругом минутной стрелки. Она безошибочно угадывала, что через секунду часы будут бить…

«Сейчас пробьют пять часов вечера, – подумала Тамара Георгиевна. – А Лиза так и не пришла ко мне». Часы отделили еще один час ее жизни. Тамара предприняла неимоверные усилия и села на кровати. Она отдохнула, нащупала ногами мягкие тапочки и обулась. Еще одно усилие воли – и она встала на ноги. «Я должна попробовать сделать это сама, – сказала себе Тамара. – Главное – найти все те предметы, которые мне необходимы, но я не знаю, где они лежат, да и остались ли в моем доме. Ведь здесь хозяйничала Лиза. Наводя порядок, она могла что-то выбросить, а что-то убрать на другое место. Она ведь не знала назначения многих предметов, хранящихся у меня. Почему я ее не посвятила во все это?»

Тамара сделала несколько шагов до книжного шкафа, нащупала рукой стеклянную дверцу и открыла ее. Она скользила своей ладонью по переплетам книг. Среди них были бумажные, коленкоровые, матерчатые и огромные фолианты. Тамара прошлась один раз по всем четырем полкам, но не обнаружила ту, которая ей была необходима. Это ее не очень удивило, потому что древняя рукопись была переплетена в коленкор самого стандартного размера. Таких здесь была почти половина. Тамара надеялась, что рука сама остановится там, где надо, но этого не произошло. Да, она потеряла свои экстрасенсорные способности, ее физическое тело перестало быть проводником информации.