Александр Скрягин - Формула власти

Мимикьянов уже собрался выйти из-за угла, но тут тяжелая дверь вивария громко взвизгнула и оттуда вышла женщина. Конечно, он ее сразу узнал. Это была его хорошая, а, точнее, близкая знакомая Галина Стороженко, заведующая институтской столовой. Галина вынула из сумочки сигарету, зажигалку и закурила. Это Ефима удивило. Галина курила очень редко, только в компаниях, и не для удовольствия, а для создания образа умной женщины.

«Что это с ней? – удивился он. – Разволновалась, что ли?»

Он решил выйти из своей засады, подойти к Галине и поинтересоваться, что случилось, но не сделал этого. Дверь снова пронзительно скрипнула, и на улицу вышел мужчина. Его Ефим тоже сразу узнал.

Сигарету у чем-то взволнованной заведующей столовой взял и затянулся до яркого рубинового огонька вообще некурящий инженер Контрибутов.

Капитан Мимикьянов озадачился. Он никак не мог подыскать ответа на вопрос, что вообще могут делать в такой час на биостанции не слишком хорошо знакомые между собой заведующая столовой и не очень-то общительный инженер. В его голове никак не рождалось какого-нибудь простого и убедительного ответа.

«Может быть, у них роман? – подумал он. – И Галина меня водит за нос?»

Сделав такое предположение, никаких особых чувств, например, ревности, Ефим не ощутил. Их отношения с Галиной плавно двигались к расставанию. И в глубине души, тормозить этот процесс он совсем не хотел.

«Но, почему они встречаются на биостанции? – задал себе вопрос Мимикьянов. – Вот уж совсем не подходящее место для свиданий… Да, и не похожи они что-то на влюбленных… К тому же, оба, как и он сам, раньше на биостанции раньше бывать совсем не любили… Странно!»

Ефим собрался подойти и напрямую поинтересоваться у замеченных лиц, а, что, собственно, они здесь делают в столь поздний час. Но странная парочка выбросила в снег огоньки сигарет и скрылась за голосистой дверью.

Можно было последовать за ними, но, подчиняясь профессиональному инстинкту, Мимикьянов решил подождать и скрытно понаблюдать за фигурантами со стороны.

«Да, что же они там могут делать? – прячась за углом, размышлял он. – Ну, ладно, Галину еще могут какие-нибудь махинации с биостанцией связывать… Допустим, она забирает свежее мясо, закупаемое кормоцехом вивария для кормления животных, а вместо этого поставляет столовые отходы… Лисы всякие объедки со стола даже больше сырого мяса любят… И лисы довольны и гражданка Стороженко… С Галины Васильевны станется… Хорошо, но Контрибутов-то здесь причем? Он-то ей зачем понадобился?.. Втянула для каких-нибудь подсобных дел?… Вообще-то, Викул – человек себе на уме… Его трудно помимо воли во что-либо этакое втянуть… Хотя, бабы такая сила!.. Неужели гарна дивчина впутала-таки Вику в какие-нибудь свои макли?..»

В виварии жалобно тявкнула лиса и как-то испуганно – собака.

И, словно отвечая им, на железнодорожных путях мощно заколебал сырой воздух гудок электровоза. Ефиму почему-то стало не по себе. По его телу даже как будто пробежала электрическая дрожь.

«Да, что же это такое? Весна на меня, что ли, так действует? – удивленно подумал он. – Но ведь раньше никогда ничего подобного не было… Старею, наверное!»

В этот момент дверь вивария подала очередной громкий сигнал, и из здания вышли Галина Стороженко и Викул Контрибутов. Причем, правая рука Галины была просунута под Викин левый локоть. А сам Викул двумя руками поддерживал что-то, спрятанное у него на груди. Судя по тому, как топорщилась его шуба, это был какой-то большой – килограмм на пять – сверток.

«Точно, охмурила хлопца, чертовка! – сказал себе Ефим. – Что-то с биостанции тащат… Да, что оттуда можно нести? Мясо конечно! Больше нечего!»

Он неторопливо, прогулочным шагом, выдвинулся из-за угла, и направился навстречу дружной парочке.

– Добрый вечер! – поздоровался он. – Гуляем?

– Ой, Ефим! Это ты? – преувеличенно весело затараторила Галина. – А я уж думаю, кто это здесь так поздно ходит… А это – ты!

– Добрый вечер! – вежливо поздоровался Викул, не отрывая перчатки от края прижатого к груди воротника.

– На шашлык пригласите? – тыкая указательным пальцем в выпячивающийся под шубой бугор, спросил Ефим.

– Шашлык? – озадаченно переспросил Контрибутов.

– Ну, люля-кебаб. Тоже хорошая вещь! – добродушно произнес капитан Мимикьянов.

Хищение мяса с биостанции не входило в круг его профессиональных задач, но о людях Института он хотел знать как можно больше.

– Ефим, понимаешь, какое дело… Ты только Федоровскому не говори… Он рассердится… И Макару Леонтьевичу влетит… А ему на пенсию через полгода… А? – искательно заглянула в глаза Ефиму опытная работница общественного питания. – Это инструкцией запрещено, мы знаем, но что ж делать…

– Да, уж делать нечего… – вздохнул Ефим. – Понятное дело. Только шашлык.

На последнем слове Викул тихо ойкнул и отдернул руку от края воротника. Воротник отогнулся и из-под шубы показалась маленькая голова гнома в полосатой красно-белой вязанной шапочке. Маленький старичок упрекающе смотрел на Ефима огромными темными глазами, в которых двумя желтыми точками горел свет ближайшего окна.

Ефим от неожиданности даже слегка отшатнулся.

– Что это? Кто это? – запнувшись, произнес он.

– Боник… – поправляя шапочку на маленькой голове, сказала Галина. – Не говори только Федоровскому, а Фима? Он есть перестал и плакал все время… Ветеринар его смотрел, говорит, он здоровый, только переживает очень… Обезъянки бонобо вообще очень чувствительные, а Боник он вообще прямо, как человек…

Ефим знал о странных обезъянках, недавно привезенных в Институт.

Эти, похожие на маленьких грустных гномов, человекообразные существа обладали непонятной чувствительностью ко всему, что происходило в окружающем мире.

Особенно болезненно они реагировали на сцены насилия. Когда они видели, как в соседней клетке лиса душит и поедает брошенную ей лаборанткой мышь, то, начинали дрожать и жалобно взвизгивать. Изящные обезьянки, наблюдая чужое горе, зачастую теряли сознание, а случалось, даже получали инфаркт.

Но самым странным было то, что, к удивлению ученых, в их сосудах текла кровь по составу полностью совпадающая с человеческой. Ее можно было напрямую переливать лбюдям. Ни у одного животного на Земле не было такой крови.

Это было тем более непонятно и необъяснимо, что кровь других ближайших родственников человека – горилл и шимпанзе была весьма далека по составу от человеческой, и, разумеется, никак не годилась для переливания.

– Он, наверное, понимает, что их для опытов готовят… – продолжала Галина. – Вот есть и перестал… Уморить себя хочет! Я ему вчера банан давала, так у меня он взял!.. Ни у кого не берет, а у меня взял! А, сегодня утром пришла, – он лежит, не встает! Слабый уже совсем… Ручки ко мне потянул, плачет, как ребенок… Ну, и Вика, тоже там был… Антенну налаживал… Мы Макара Леонтьевича и упросили нам Боню отдать… А то ведь умрет… Пусть пока у меня в подсобке поживет… Я его покормлю!.. Из моих-то рук он есть не отказывается… А потом, мы договорились с Макаром Леонтьевичем, он акт составит и Боню обратно в питомник отправят, как непригодного к использованию… Смотри, какую я ему шапочку связала! Правда, ему идет?