Андрей Глущук - Мерседес на тротуаре

— Ты меня растопчешь! — Ворчит Алешка, которого я чуть не сбил в своем слепом полете. Я нащупываю стол, на столе голову с короткой стрижкой. Голова крутится, пытаясь вырваться из моей руки. Ловлю голову за нос и втыкаю в ноздри дымящийся ствол. Засунуть в ноздрю глушитель, конечно не удается. Смершевец из меня хреновый. Но запах пороха действует безотказно. Голова перестает кататься по столу и начинает гнусавить.

— Ну, ты чо, в натуре. Я тебя трогал? — По голосу догадываюсь, что атаковал не того. Опять досталось рыжему бедняге по кличке Крюк. Хорошо еще, что я не попытался разобраться с мертвецом. В такой кромешной тьме — вариант вполне возможный.

Леха соображает быстрее меня. Слышу приближающийся зловещий грохот костылей и гипса. Он останавливается у моего плеча.

— Зачем в больницу прикатили? — Слышу Лешкин голос над своим ухом. Крюк молча сопит. Я еще пока не понимаю смысл допроса, который затеял брат, но по мере сил подыгрываю: вдавливаю глушитель куда-то в лицо и тороплю с ответом:

— Отвечай, быстро. — Со стола раздается жалобное:

— Глаз выдавишь…Больно-о-о. — Быстро сдвигаю оружие вниз по лицу. — Кусок послал. Сказал: кончить вас обоих. Чтобы про угон не болтали.

— Заткнись, чмо! — Сережа все еще ощущает себя начальником. Пока я обдумываю как успокоить корчащий из себя крутого, экспонат мертвецкой, Леха без долгих рассуждений находит универсальное успокоительное. Когда он успел так наловчиться орудовать костылями? Глухой удар и протяжное: «Е-е-е-е!».

— Угон Mercedes'а? — Уточняю я.

— Да.

— Машина принадлежит Кускову? — Жду, когда Лешка проявит себя. Он затеял эту разборку, наверняка не просто так. Пора бы ему взять инициативу в свои руки. Но брат молчит. Либо и у него никакого плана не было, либо мои вопросы вполне соответствуют его замыслу.

— Да. Пушку убери, а?

— Может и уберу. Почему машина записана на подставное лицо?

— Сболтнешь, падла, кишки выпущу. — Снова вмешивается Сережа. Неугомонный тип.

— А промолчишь, здесь и останешься. Только в отличии от них — мертвецом. — Леха говорит очень спокойно.

— Она баба Гитлера. — Нет, это не морг. Это дурдом.

— Ева Браун, что ли? — Удивляется Лешка..

— Какая Ева? Ее Лидкой звать. — Кусковский интеллектуал постукивает в темноте зубами.

— Гитлер — авторитет из конкурирующей структуры, темнота. — Разжевываю слова Крюка Алешке. — Газеты читать надо. — Этот наезд совершенно несправедлив. Газеты Леха читает побольше моего. И я, о Гитлере узнал не из криминальной хроники, а от Лидки.

— Кусков, что Лидку у Гитлера отбить решил?

— На х… она Куску нужна.

— Крюк, ты труп. — Доносится из темноты голос Сережи. Леха — вот кому в органах работать надо. Одновременно повторяет курс костыльной терапии Сереже и задает вопрос Крюку:

— Так что, джип у Кускова не угоняли?

— Угнали, только не те.

— Что значит не те? — Я чувствую, что медленно схожу с ума.

— Должны были, в натуре, пацаны Волобуева машину угнать, а какая-то падла опередила.

— То есть кусков сам планировал угнать у себя автомобиль?

— Ну, да. — Крюка словно прорвало. Он говорит и никак не может остановиться, только зубы постукивают в темноте. — Кусок хотел грохнуть одну падлу из областных начальников. Тот под Гитлером ходит. А зам наш. Если бы грохнул — поставки горючки на село через нас пошли. А там бабки бешенные.

— Кусок на твоем языке мозаику бритвой нарисует. — Мрачно констатирует Сережа.

Дверь открывается и заглядывает Катя.

— Ребята, пошли быстрее. Алкаш проснулся. — Она пытается со света разглядеть, что происходит в мертвецкой.

— Пошли. — Леха размашисто загрохотал костылями к выходу.

— Сейчас. — Надеваю перчатки, вынимаю из карманов реквизированный бандитский арсенал и аккуратно заправляю пацанам пистолеты в плавки. Сереже, что бы ему не обидно было, засовываю под бинты Лидкин ствол. А то, если я дальше стану баловаться с оружием, в городе ни одной лампочки не останется. Хлопаю на прощанье Сережу по голому пузу. Пусть милиция разбирается и с ними, и со стволами.

В коридорчике сталкиваюсь с пошатывающимся санитаром. Он круглыми глазами глядит на, подскакивающего на костылях, Лешку.

— Допился, ик! Трупы с морга бегут, ик. — Поворачивается ко мне — Стой, куды прешь? Что я родственн-ик-кам твоим предъявлю?

— Фотографию. Я за себя сменщика оставил. Слышишь? — Проскакиваю мимо огорошенного санитара. Из мертвецкой доносятся крики Кусковских боевиков.

— Сволочи, а говорили, что медицинский. — Санитар вынимает из кармана несвежего халата чекушку, заткнутую свернутой бумажкой, рассматривает ее на свет и тяжело вздохнув откупоривает. — Беги, но больше не возвращайся. Обратно не пущу! — Он указывает мне на дверь и, опорожнив бутылочку, возвращается на свое рабочее место. На кушетку.

Катю с Лешкой догоняю во дворе.

— А здорово ты его раскрутил. — Леха улыбается. — И как сообразил, что именно рыжий окажется самым разговорчивым? Психолог! Голова!

— Пустяки. — Бросаю я небрежно. Не объяснять же брату, что я в темноте попросту заблудился. Все произошло без особых усилий со стороны моего серого вещества. — Что теперь?

— Теперь? — Переспрашивает брат.

— Теперь мне нужно маму предупредить о том, что мы остались без квартиры. — Глаза у Кати снова сердитые. Странная закономерность: в последнее время я исключительно эффективно организую пустующую жилплощадь.

— Лучше не звонить, а заехать за ней на работу. — Быстро решает Леха.

— У меня денег на такси нет. — Катя серьезно рассержена всем происходящим.

— Мы поедем бесплатно. Как инвалиды первой группы. — Лешка уже все решил. Он на секунду зависает на костылях и достает реквизированные у бандитов документы на машину и брелок с ключиками. — Так, что у нас здесь? О! дорогая Екатерина Владимировна, вы сегодня с работы поедете на шикарном Фольксвагене.

— Ага, сегодня прокачусь на машине, а завтра вылечу с работы. — Катины глаза по-прежнему остаются сердитыми, но голос заметно мягчает.

Ярко красную ракету Volkswagen'а, затесавшуюся в стайку «Жигулей» на стоянке во дворе больницы, видно издалека. Лешка щелкает брелочком. Автомобиль принимается весело попискивать, приветствуя хозяев. Как бы ни так. Хозяева сейчас весело попискивают в морге. Бедняги.

— Алексей Владимирович, вы только Андрея за руль не пускайте. Такую красивую машину нельзя портить. — Мне нравится, что Катя к Лешке все еще обращается на вы и по имени отчеству, но возмущает ее низкая оценка моих водительских навыков. Будто мы не катались с ветерком по ночному городу.

— Тогда придется вести вам. — Леха с хрустом погружает в снег свои гипсовые ботфорты до колен.

— Я не умею. — Катя с сожалением оглядывает машину и открывает заднюю дверку.