Корнелл Вулрич - Чёрный занавес

Прошла, наверное, минута. Может быть, полторы. Но, казалось, его окликнули с час назад. Он ухватился за отполированный сотнями рук поручень лестницы, ведущей к подъезду дома, но поручень тоже вибрировал, и Таунсенд, как крепко ни сжимал его, не мог устоять в полной неподвижности.

Вдруг из подъезда, словно ядро из пушки, вылетела худенькая фигурка. Фрэнк не успел окинуть ее взглядом — сначала перед ним возникли только ее глаза. Весь ее облик вырисовывался, развертывался как бы концентрическими кругами, в центре которых находились эти глядящие на него в упор глаза.

Карие глаза.

Светло-карие глаза.

Полные слез светло-карие глаза.

Женщина достала носовой платок, глаза на мгновение исчезли, и ему удалось увидеть ее всю целиком, но это мало о чем сказало.

Перед ним стояла молодая женщина. Стройная и не очень высокая, может, чуть выше среднего роста.

Чистая и легкая прядь ее волос почти касалась уха Таунсенда. Мягкие каштановые волосы свободно спадали на плечи. Она выбежала на улицу в чем была, с непокрытой головой. Ее нельзя было назвать красавицей, но и дурнушкой она не была. Неправильность черт лица возмещалась живостью и теплотой его выражения.

Она была… Вот именно, кем она была?!

Платок исчез у нее в кармане, дальнейшее изучение ее внешности пришлось прекратить.

— Дэнни, я думала, что больше никогда тебя не увижу, — были ее первые слова.

Она обняла его и старалась теснее к нему прижаться — в этом не было сомнений. Значит, его звали Дэнни, и под этим именем он останется в прошлом — в прошлом, которое стало теперь настоящим. Почему-то он подумал, что имя Дэн ему ужасно не нравится.

— Ты идиот, — продолжала она. — Безмозглый идиот! Что ты делаешь здесь, где любой тебя может узнать? Или совсем разучился соображать?

— Смотрю на пожар, — спокойно ответил Таунсенд.

Сказано не слишком много и не слишком мало. Ему теперь придется начать новую жизнь. И в его новую жизнь войдет эта женщина, кем бы она ни была.

Она повернула голову в одну сторону, в другую. Оглянулась назад, проверив, нет ли кого-нибудь сзади. Она определенно была обеспокоена, и причиной ее тревоги определенно был Таунсенд.

— Что с тобой случилось? Неужели ты забыл, что толпа — самое опасное место для тебя? Ты не можешь быть уверен, что тут нет одного из тех, кто рыщет в поисках таких, как ты?

«Одного из тех… Таких, как ты…» Она что-то знает, но что именно? Все или малую часть? Прямо или косвенно?

Надо придумать что-нибудь нейтральное. Надо ответить ей. Нельзя же молча стоять столбом — это не менее опасно, чем неосторожно сказанное слово. Он поднял глаза, посмотрел на окно, из которого раздался ее крик, перевел взгляд на нее:

— У тебя просто орлиное зрение.

— Я узнала бы тебя с любого расстояния, — сказала она тоном, в котором слышались злость и отчаяние; ее лицо помрачнело, словно на него легла тень тягостных воспоминаний.

— Я в этом уверен, — ровным голосом сказал Таунсенд, не рискуя задавать вопросы.

— Ну и что же ты собираешься делать? Торчать вот так у всех на виду, пока кто-нибудь из них не появится и не схватит тебя? — Она потянула его за рукав к подъезду, ее голос звенел от волнения. — Или хочешь погибнуть? Пойдем! Зайди хотя бы в подъезд.

Они вошли в узкий холл и после яркого полудня очутились в полутьме. Остановились у стены, устремив глаза друг на друга. Таунсенд стоял спиной к улице. Он решился сделать пару шагов по проволоке и воспользоваться возможностью хоть что-нибудь выяснить:

— Кажется, ты в самом деле очень озабочена моей судьбой?

Рука женщины взлетела вверх и прикрыла ему рот. Его вопрос, видимо, причинил ей боль. Она не смогла удержать гнев и, сжав кулачки, стала колотить его по груди. Удары, впрочем, были слабые и не достигали цели. А может быть, ее отчаяние еще было не столь велико.

— Сатана! Дьявол! Ну почему я тебя так люблю?

Внезапно кулаки ее разжались, и она уткнулась лицом ему в грудь. Всего на одно мгновение. Затем ее взгляд снова устремился на него.

— О Дэнни! Зачем ты мне встретился? Зачем я вообще тебя узнала?

«Боже, в какую историю я попал? — в ужасе думал Таунсенд. — Что я сделал этой девочке?»

— Ты нехороший, — продолжала она. — И ты никогда не станешь хорошим… — Услышав чьи-то шаги на лестнице, она шепнула: — Быстрее! Пойдем отсюда, здесь люди ходят, кто-нибудь может наткнуться на тебя!

Они укрылись под лестницей и молча дожидались, пока закроется дверь на улицу. Женщина выглянула, убедилась, что все спокойно, и снова взглянула на Фрэнка с тревогой:

— Где ты сейчас скрываешься, Дэнни?

В ее словах слышался скрытый упрек, но не враждебность.

— Я снял меблированную комнату здесь за углом, на Тиллари-стрит, — сказал он, решив не упускать шанса еще немного продвинуться по проволоке.

— Так скорее возвращайся туда, ради Бога! Смотри, толпа начинает расходиться. Если смешаться с ней, можно улизнуть. Я поднимусь за своими вещами и последую за тобой.

— Я обожду тебя здесь, — предложил он.

— Нет! Нет, Дэнни! — Она и слушать его не хотела. — Я боюсь. Пожалуйста, скорей возвращайся к себе. Ты нарываешься на большие неприятности, оставаясь здесь.

Кивком Таунсенд указал на лестницу.

— Кто живет наверху? — спросил он.

Из ответа на такой общий вопрос можно было бы узнать, что это за место, чья квартира там находится, что эта женщина там делает. Может быть, и она здесь живет.

Тогда можно было бы узнать и… Но тут он заметил, что на стене нет ни звонков, ни списка жильцов — ничего, что могло бы рассказать о ней.

Ее ответ не открыл многого, но Таунсенд все же узнал о месте, где нашел свою знакомую:

— Жуткая компания, да еще кошачий выводок в придачу! Я за пять минут соберусь. А чтобы они ни о чем не догадались, скажу, что уезжаю насовсем. Но ты иди, не жди меня здесь.

Он пошел на маленькую хитрость и попытался забросить сеть, куда она должна была попасться. В сложившихся обстоятельствах, увы, другого выхода не было.

— Ладно, — проговорил он, соглашаясь. — А твои вещи в квартире пятнадцать на втором этаже?

— Дэнни, я сама возьму, а ты дождись меня. И больше не бросай.

Она слегка подняла голову в ожидании поцелуя. Он слегка прикоснулся губами к ее рту, не чувствуя угрызений совести. В прошлом они, очевидно, обменивались более крепкими поцелуями.

— Дэнни, будь осторожен, когда пойдешь к себе. — Она задержала его еще на несколько секунд. — Надвинь шляпу ниже.

Она поправила ему головной убор и отпустила.

Таунсенд пошел к двери на улицу. За спиной послышался легкий перестук каблучков.

Кто же она такая? Она определенно знала о каком-то преступлении, которое он совершил, но была ли его непосредственной соучастницей или знала обо всем лишь с его слов?