Викас Сваруп - Шесть подозреваемых

Тут появилась еще одна хиджра и, кокетливо похлопав ресницами, протянула туземцу руку.

— У меня волдыри на руке. Вылечишь?

— Что я вам, доктор, что ли? — проворчал Экети.

— Ты, наверно, голодный, — сказала Долли. — Пойду приготовлю завтрак.

В тот же день, когда она сидела в кухне и резала овощи, онге подошел к столу и, набравшись смелости, заявил:

— Сейчас умру от любопытства. Она изогнула брови.

— Ты о чем?

— Насчет нашего вчерашнего разговора… Никак не могу взять в толк. Разве можно быть ни мужчиной, ни женщиной?

Долли поморщилась, положила нож и задрала подол сари.

— Сам погляди. Экети в ужасе ахнул.

— Ты что… прямо так и родилась?

— Нет, я родилась мужчиной, как и ты, но постоянно чувствовала, что внутри меня заперта женщина. Детские годы превратились в один сплошной кошмар. Я была младшим ребенком в семье зажиточного торговца одеждой из Барели. Трое братьев и две сестры — и все надо мной потешались. Даже родители презирали меня и, хотя понимали, что я не такая, как остальные, заставляли вести себя словно мальчишка. В общем, в семнадцать лет я обчистила кассу отцовского магазина и убежала в Лакхнау, где повстречала своего Гуру и перенесла одну операцию.

— Какую операцию?

— Ужасно болезненную. Хорошо еще, что несколько дней тебя держат на опиуме. А затем устраивают церемонию под названием нирвана.

— Что за церемония?

— Это значит — родиться заново. Священник берет в руки нож и отсекает гениталии. Раз! — и между ног ничего нет.

Долли стукнула по левой ладони ребром правой. Экети снова ахнул.

— После операции мне оставалось одно — жить как женщина. Гуру взял меня под опеку, отвез в Бенарес. [167] Бенарес — другое название г. Варанаси. Тут я нашла целое поселение евнухов и вот уже скоро семнадцать лет как живу вместе с ними, зову их своей семьей; здесь мое место.

— То есть на самом деле ты мужчина?

— Изначально — да.

— А тебе не бывает чудно ходить без… э-э-э… — замялся мец, — без члена?

Она рассмеялась:

— В этой стране можно и без него прожить. Главное — голова на плечах и деньжат побольше.

— А как вы зарабатываете?

— Поем на свадьбах и детских днях рождения, новосельях и прочих торжествах, дарим благословение. Люди верят, что у нас есть сила отводить беду и напасти. А иногда я оказываю кое-какие услуги банку.

— Что за услуги?

— Люди часто берут кредиты, которых потом не хотят возвращать. В таких случаях банк нанимает евнухов и подсылает к дому нерадивого должника. Мы поем непристойные песенки и вообще поднимаем такой кавардак, что люди волей-неволей, а откупаются.

— Звучит очень весело! Так ты теперь счастлива?

— Тут речь не о счастье, Джиба, — помрачнела Долли. — Мне бы свободу свою сохранить… Ну, довольно. Расскажи лучше, что тебя привело из Джаркханда в Уттар-Прадеш?

— Я убежал из своей деревни. Хочу жениться.

— Ух ты! Это что-то новенькое. Ну и как, нашел себе девущку по душе?

— Нет еще, — смутился туземец. — Хотя все время ищу.

— Решил уже, где остановишься?

— А у тебя нельзя? Здесь так много места.

— Мой дом не ночлежка! — отрезала Долли. — Хочешь остаться — плати за жилье. Деньги-то у тебя есть?

— Да, много, — ответил туземец, доставая бумажки, подаренные инспектором полиции.

Долли пересчитала купюры.

— Четыре сотни. Маловато, но на один месяц хватит. — Она покосилась на гостя и спрятала деньги в таинственные глубины своей блузки. — Учти, нужны еще деньги на еду. Не кормить же тебя каждый день задаром.

— Что же делать?

— Придется искать работу.

— Поможешь?

— Конечно. В городе возводят новую пятизвездочную гостиницу. Завтра отведу тебя на стройку.

— А сегодня ты не могла бы немножечко показать мне свой город?

— Обязательно. Идем со мной, и ты увидишь гхаты Каши. [168] Гхаты — каменные ступенчатые сооружения, служащие для ритуального омовения индуистов и как места кремации, которые постепенно строились и перестраивались в течение нескольких тысяч лет. Каши — старинное название г. Варанаси.

При свете дня Чоук словно подменили. Теперь здесь на каждом шагу встречались лавки, в которых торговали книгами, сари, столовым серебром, и придорожные закусочные, где можно было отведать ласси [169] Ласси — освежающий напиток, приготовляемый на основе йогурта с добавлением воды, соли, сахара, специй, фруктов и льда путем быстрого взбивания. со сладостями. Улицы просто кишели людьми. Рикши теснили велосипедистов, коровы бродили прямо в потоке автомобилей.

Экети казалось, будто все только на него и глазеют, пока он нe понял, что на самом деле внимание привлекает его спутница. При виде Долли женшины шарахались в ужасе, мужчины хмурились и презрительно сторонились, а дети насмешливо кричали вслед по-кошачьи. Кое-кто издевательски хлопал ладонями, сводя их вместе боковыми сторонами. Она же как ни в чем не бывало вела туземца за собой через толчею. За проспектом был переулок, а уже за ним начиналась каменная террасная лестница. Каменные ступени спускались к водам Ганга. Так Экети в первый раз увидел гхаты.

Темные волны мерцали, точно расплавленное серебро, качая на себе маленькие лодки, похожие на резвящихся уток. На берегу толпились паломники. Кто-то сидел под зонтиком из пальмовых листьев, внимая советам астролога, другие скупали сувениры, а третьи омывались в реке.

Обритые служители культа распевали мантры, бородатые садху отбивали поклоны солнцу, могучие борцы оттачивали спои спортивные умения. Гхаты тянулись вдоль берега в обе стороны, насколько хватало глаз. Где-то вдали в туманную дымку вплетались тонкие струйки дыма от погребальных костров.

— Эта река зовет к себе и паломников, и скорбящих, — промолвила Долли. — Живые, покойники — всем найдется место на празднике.

— Один человек сказал, — начал Экети, — что люди приезжают сюда умирать. Почему?

— Считается, будто умерший в Каши отправляется прямиком на небо, — ответила Долли.

— Значит, и ты туда попадешь?

— Небеса для всех разные, Джиба, — мягко сказала она. — Мы, евнухи, даже кремации проводим тайно.

Назавтра было первое ноября — и первый день серьезной работы для Экети. Место, куда привела его Долли, больше всего походило на жерло кратера. Или на вспоротое брюхо исполинского зверя. Мужчины с киркомотыгами усердно терзали его внутренности, а мимо них бесконечной цепочкой шли женщины с тяжелыми ношами на головах. Повсюду громоздились деревянные помосты, похожие на гигантские виселицы, и чудовищные подъемные краны тянулись к небу острыми подрагивающими жалами. Воздух был полон запахом пота и лязгом железа.

Долли нашла знакомого бригадира, мужчину по имени Баббан с вечно хмурым лицом, который, едва посмотрев на играющие мускулы Экети, сразу же взял его на работу. Островитянину вручили лопату и послали вместе с группой других наемников рыть траншею.