Александр Смирнов - Вавилонская башня

Николаю показалось, что он ослышался. Стереотип личности с неограниченными возможностями, не знающего поражений и стальной волей, был нарушен и нарушен был самым дорогим человеком.

— То есть как это бессилен?

— Я беременна, Коля. У нас с тобой будет ребёнок.

Одного мгновения хватило, чтобы Николай не только понял, что произошло, но и осознал ту перемену, которая произошла. Жизнь в одно мгновение наполнилось конкретным содержанием. Его недавнее бытие внезапно увиделось таким никчёмным, что закалённый в боях "партизан" на время потерял дар речи. Николай понял вдруг для чего ему дана жизнь на земле, в чём заключается великая миссия мужчины. Ему вдруг стало стыдно, что раньше он не знал этого. Лицо его покраснело, и глаза отвернулись от Маши.

— Ты не рад этому? — испуганно спросила девушка.

— Я просто стал другим человеком.

— То есть как это другим?

— Я стал отцом, — почему-то прошептал Николай.

— Ты ещё не стал, он ещё не родился.

— Он ещё не родился, а я уже стал.

Николай осторожно прижал к себе девушку и поцеловал.

— Меня в Ленинград сначала хотели отправить — к маме, — торопливо стала объяснять Маша. — Но город сейчас на осадном положении, туда нельзя. Поэтому решили в глубокий тыл отправить. Как осаду с города снимут, я сразу домой перееду. Я живу на Фонтанке, дом 53 квартира 24. Запомни. Мы с мамой и ребёнком тебя будем ждать.

— Не сомневайся, не забуду. Как закончим, сразу домой — на Фонтанку.

— Знать бы ещё, когда вы закончите.

— Недолго осталось. Одну вавилонскую башню мы уже рванули, ещё одна осталось — в Берлине.

Разве дано человеку знать будущее? Разве могли думать молодые люди, что дорога к Берлину растянется ещё на целых два года? Разве было им ведомо, что никакого дома номер 53 на Фонтанке нет и в помине. Вместо него на берегу реки возвышалась пустая коробка с пустыми глазницами окон, грозящая каждую минуту обвалиться. Конечно, они не могли предположить, что именно в тот момент, когда договаривались о встрече, окоченевшую маму на улице обнаружит полуживой дворник. Он постарается убрать мертвое тело с дороги, но сил не хватит. Утром дежурный грузовик с дружинниками, проезжая по улицам города и собирая трупы, заберет её и отвезёт на Пискарёвское кладбище. Там по обнаруженным в карманах документам, сделают запись в книге и похоронят её в общей могиле. А ещё через час при очередном артобстреле эта книга сгорит.

Глава 5

Мы часто слышим выражение: "история ничему не учит". На первый взгляд полный абсурд. Но если отбросить эмоции и обратиться к той же истории, то можно сделать единственный вывод — ничего абсурдного в выражении нет. А что касается нашей жизни, то она как раз и подчиняется законам абсурда. Страна, которая сокрушила вавилонскую башню, создаваемую нацистами, ещё не закончив самой разрушительной и кровопролитной войны, начала строительство собственной башни, по мнению её строителей, самой высокой в мире: выше неба, выше самого Бога.

Чем ближе приближалась долгожданная победа, тем меньше боевых друзей оставалось в полку. После перевода Маши в тыл, Кузьму забрали в политуправление, а сегодня и Василия с тяжёлым ранением отправили в тыл. Вполне естественно, что настроение у командира партизанского полка нельзя было назвать приподнятым. Он ходил хмурым, смотрел на всех исподлобья и отвечал колкостями на фразы совершенно безобидные. Этот стресс снять было легко. Следовало взять бутылочку и распить её вместе с Ферзём, вспоминая боевые подвиги своих друзей. Но и здесь произошла осечка. Командиру следовало присутствовать в штабе армии на политинформации. От этого настроение полковника ещё больше испортилось.

Сидя в душном зале, уставшие слушатели делали вид, что очень увлечены докладом, который делал молодой офицер из политуправления. Командиры полков и их заместители безучастно смотрели на трибуну. Веки постепенно сужались и вскоре смыкались вовсе. Голова клевала носом, и раздавалось тихое сопение, при этом, если слушатель нечаянно переходил на храп, его тут же локтём толкал сосед и будил. Главное в этом деле было не проспать здравицы в адрес Сталина или Коммунистической партии. Но здесь осечек не было. Стоило докладчику произнести стандартную фразу, как все вскакивали со своих мест и начинали неистово аплодировать.

Андрей Петрович прекрасно знал, как вести себя на подобных мероприятиях. Он никогда не храпел громко и всегда аплодировал там, где это надо, поэтому претензий со стороны командования к нему не было. Эта политинформация ничем не отличалась от тех, которые проводились всегда, и усталый полковник удобно устроился в кресле, надеясь использовать время доклада для отдыха. Всё бы так и произошло, если бы не одно обстоятельство: Тема политинформации была — роль политрука в первичном звене воинского подразделения. Слово политрук подействовало на полковника, как красная тряпка на быка. Оно не только ухудшило и так отвратительное настроение, но привело Вронского в ярость.

— …несомненно, — говорил докладчик, — ведущая роль партии, проводимая в войсках через политруков, стала залогом победоносного наступления Красной армии.

Андрей Петрович отвернулся и выругался про себя.

— Текущее политическое положение, — продолжал докладчик, — диктует новое поведение военнослужащих. Командиры, должны ограничить контакты советских солдат и офицеров с представителями, так называемых, союзников.

— Почему, так называемых? — не выдержал полковник.

— Потому что целью противника является деморализация нашего воина, — ответил докладчик.

— Так они из союзников превратились в противников?

Острые локти офицеров впились в бока полковника.

— Ты думаешь, что несёшь? — шептали справа и слева. — Тебя же затаскают потом.

Но полковника, что называется — понесло. Весь негатив, который скопился внутри, выплеснулся наружу, и сдержать его не было никакой возможности. Докладчик опешил от слов полковника. Он не привык, чтобы ему вообще задавали вопросы. Иногда вопросы всё же предусматривались, но в этом случае их задавали специально подготовленные люди и, разумеется, только те к которым докладчик был подготовлен.

— Я не говорил, что они наши противники, — еле выговорил лектор.

— Как же не говорили, все слышали, как вы охарактеризовали наших союзников?

Политработник внезапно понял, во что он вляпался. Если в управление узнают, как он без санкции руководства назвал союзников, увольнение со службы было бы самым лёгким наказанием, на которое рассчитывать не приходилось. Офицер посмотрел в зал, сотни глаз сверлили его глазами. От безразличия к докладу не осталось и следа, абсолютно все с азартом смотрели на политработника, который должен был как-то вывернуться из силков, расставленных полковником.