Александр Смирнов - Вавилонская башня

Заместитель раскрыл дело, и не поверил своим глазам. По документам выходило, что заключённому сорок пять лет.

— Они в суматохе подменили заключённого, — продолжал рассуждать штандартенфюрер. — Времени у них не было, и они схватили кого попало. А чтобы мы ничего не поняли, документы уничтожили.

— Феноменально! — воскликнул заместитель. — Как же вы догадались?

Если минуту назад штандартенфюрер был готов разорвать на части своего тупого заместителя, то сейчас подхалимаж поменял всё местами. Он отечески похлопал его по плечу и самодовольно сказал:

— Против опыта не попрёшь!

— Прикажете доставить? — вытянулся перед начальником заместитель.

— А связи? Неужели вам не интересно, зачем к нам прибыл гость с той стороны?

Неожиданно лицо штандартенфюрера стало суровым.

— Следить днём и ночью! О каждом его шаге докладывать мне лично!

— Слушаюсь, господин штандартенфюрер! — Заместитель в приветствие вытянул руку и вышел из кабинета.

Как бы странно это не казалось, но узнать время построения было гораздо труднее, чем составить карту лагеря и заложить её в тайник. Дело в том, что Василий ни слова не понимал по-немецки. Да если бы даже понимал, то всё равно ничего не мог бы услышать. Солдаты всегда находились на приличном расстоянии от пленных и услышать, что они между собой говорят, было совершенно невозможно. Администрация осуществляла связь с заключёнными только через бригадиров и старших по баракам, а те сами ничего не знали. Василий весь превратился в слух. Он слушал всё: и русскую речь, и немецкую, и даже шум взрывов на каменоломне, но всё было тщетно — время неумолимо приближалось к заветной дате, а задание командира рядовой выполнить не мог.

Как известно, упорство рано или поздно, но всегда вознаграждается, если это упорство, конечно, а не праздное любопытство. Однажды ночью, когда все в бараках спали, Василий услышал разговор старшего по бараку со своим приятелем:

— Двадцатого у них в одиннадцать будет торжественное построение, не вздумай из барака выйти, охрана откроет огонь на поражение.

С души разведчика словно камень свалился. Он дождался, когда все уснут, достал из ботинка небольшой клочок бумаги, огрызок карандаша и нацарапал им две палочки, что означало одиннадцать. Василий посмотрел на своё донесение и хотел подправить цифры. "Не поймут" — подумал он. Но карандаш сломался, и подправлять было больше нечем.

В кабинет начальника лагеря радостно вбежал заместитель. Он положил на стол клочок бумаги и провозгласил:

— Всё, он вышел на связь!

— Что это?

— Номер 95007 заложил это в тайник, когда работал на каменоломнях.

— Я спрашиваю, как это оказалось у вас?

— Но вы же сами приказали следить…

— Я приказал следить, а не запускать руки, куда не положено! — заорал начальник. — Разве вы не понимаете, что за этой информацией должен кто-то прийти? Немедленно положите это на место!

— Это невозможно, — не сказал, а как-то проскулил заместитель. — Тайник обвалился, когда я это вытаскивал.

— Господи, с какими идиотами приходится работать! Ну и как мы теперь узнаем, что это за информация?

— Там две палки всего.

— Это информация, а не две палки. Человек ради этих двух палок залез в самое пекло, откуда живым ему не выбраться. Ты это хоть понимаешь? Представляешь, какого рода должна быть информация, чтобы пойти на такой поступок?!

— Надо его допросить.

— Теперь-то уж конечно. Другого выхода не остаётся.

Заместитель развернулся, чтобы уйти, но штандартенфюрер остановил его.

— До смерти смотри не допроси, а то и здесь всё сломаешь.

Начальник безнадёжно махнул рукой и добавил:

— Хотя вряд ли вы с ним договоритесь.

Василия били минут двадцать. Били и ничего не спрашивали. Только когда он потерял сознание, избиение закончилось. Тело оттащили от места расправы и бросили в угол. В комнату зашёл заместитель начальника лагеря.

— Как он? — спросил заместитель палача.

— Нормально. Можно допрашивать.

— Посадите его на стул, как-никак он в гости к нам пришёл.

Палач приволок бесчувственное тело Василия и усадил его на стул.

— Наручники одевать?

— Не надо. Он уже не способен оказывать сопротивление.

Палач принёс ведро с холодной водой и вылил содержимое на голову Василию. Сознание тотчас вернулось к нему.

— Очухался? Вот и ладненько.

Василий осмотрелся по сторонам, увидел палача и инстинктивно дёрнулся в сторону.

— Не пугайся. Он больше не будет, если конечно мы договоримся. Собственно он тебе ничего ещё не делал. Это для того, чтобы мы лучше понимали друг друга. Допроса-то ещё не было.

Эсэсовец протянул клочок бумаги и показал его пленному.

— Что это такое?

Рядовой отвернул голову. В тот же момент резкая боль поразила всё тело. В нос ударил едкий запах палёного мяса. Вася опять потерял сознание. И опять ведро с холодной водой вернуло его в этот кошмар.

— Не хочешь быть предателем? А кто же хочет? Никто не хочет, а всё равно становятся. Этих пыток ещё никто не выдерживал. И тебе не выдержать, ты уж мне поверь. Хорошо, я помогу тебе. Это информация, которую ты передал своим. Мы их поймали у тайника. Есть ли смысл запираться? Меня просто интересует, что означают эти две палки?

— Вот и спроси у них, если поймал, — ответил Вася.

Удар железного прута переломил голень правой ноги, но партизан не потерял сознание.

— Вот видишь, к чему приводит грубость? Ну, зачем тебе всё это? Ты же молодой ещё, тебе жить и жить. Ноги твои срастутся, раны заживут. Но ведь дальше процесс пойдёт необратимый. И всё из-за двух палок?

— Не скажу, — простонал партизан.

Плеть сорвала кожу со спины. Василий упал на пол. Палач вылил на него уже не одно, а четыре ведра воды. Когда глаза жертвы открылись, он снова посадил её на стул.

— Вот видишь, я не шучу.

В глазах помутилось, и Василий провалился в какую-то мглу.

— Хватит на сегодня, — сказал палачу заместитель, — а то ещё загнётся чего доброго. Завтра продолжим.

Ни завтра, ни послезавтра так и не удалось узнать, что означают две палки на маленьком клочке бумаги. Боясь, что допрашиваемый не выдержит пыток и умрёт, заместитель прекратил допросы и был вынужден доложить об этом начальству.

— Значит, так ничего и не сказал? — спросил штандартенфюрер.

— Никак нет.

— Нам бы таких солдат, мы бы уже давно в Москве были. Где он сейчас?

— В бараке.

— Поместить в госпиталь, в отдельную палату. Обходиться с почтением, как подобает обходиться с героем. Завтра после торжественного построения расстрелять. Это будет наш подарок Фюреру.

Поздно ночью партизаны были выведены на исходную позицию. Снайперов посадили на деревья и замаскировали так, что их не было видно даже с двух метров. Метатели гранат находились почти у самых стен лагеря. Их завалили мхом и ветками. Не смотря на то, что весна была тёплая, командир понимал, что после многочасового лежания на земле, как минимум, половина его войска после проведения операции заболеет.