Валерий Тимофеев - Роман О Придурках

КЛИНИКА ДОКТОРА ДУРАША

В маленькой больнице на юге Франции доктор Пьер Дураш, богообразный старичок неопределенного возраста, тихо и мирно доживал свой век и как мог, делал вид что может помочь всем, кто чего-то от него хочет. Слепых он не делал зрячими, глухим не возвращал слух, хромые про-должали хромать несмотря ни на какие усилия доктора. Но у него было одно замечательное достоинство. Он никому не отказывал.

— Доктор, а вот у меня….

И следовало получасовое объяснение. Доктор очень правдоподобно притворялся, что внимательно слушает, а сам занимался любимым делом: ковырял пальчиком в но-су, чаще у клиента, или выискивал у него в волосах тех, у которых ног столько, что и под микроскопом не сосчитать, потому как они, гады кровожадные, не хотят в голом виде под микроскопом лежать, всеми многими лапами одновре-менно во всех местах прикрываются, попробуй тут посчи-тай, сколько раз он за свою жизнь в школу сходил, или с друзьями подрался, или с утра из вскрытого им капилляра опохмелился.

Когда словарный запас клиента иссякал, а пальцы док-тора заходили так глубоко, что он мог почесать глаз боль-ного изнутри, считалось, — знакомство состоялось и боль-ной с доктором обо всем договорились.

— Сделаем, — обещал ни в чем не отказывающий доктор, — в лучшем виде. Можете одеваться и в палату устраиваться. Вечером приду на новоселье, стол накройте, кровать рас-правьте, зубы почистите и в стакан уберите.

Лечил доктор от душевного неуюта.

Он так и полагал — все болезни человека от душевного неуюта. Не зря же его заведение исстари носит название — клиника для душевных, а уже потом больных.

Доктор Пьер Дураш был гением. Непризнанным. Да он и не стремился быть признанным. Наоборот, всячески скрывался от любого признания. Так прямо и говорил этим любопытным сыщикам — имею, говорил, полное право ни в чем не признаваться. А все свои достижения, которые сме-ло могли стать достоянием любопытного человечества, всячески преумалял или же старался выдать за божью во-лю и пробуждение сознания самого осознавшего себя са-мосознанца.

Как-то к нему в клинику привезли даму, страдающую недержанием языка; по научному ее диагноз именовался словесным поносом. Доктор, ради сам не знает зачем, за-писал ее болтовню на магнитофон. Получился целый не-сгораемый шкаф словесного поноса. Дама поносилась не просто так, она делала это разными голосами, различными интонациями, как будто одновременно говорили по мень-шей мере десять человек. Доктор переписал словесный по-нос по ролям и получилось вполне понятное действо: ге-рои многих мыльных опер сошлись вместе и, не слушая друг друга наизусть читали свои тексты.

Все встало на свои места.

Кроме одного.

Одного автора одного непонятного простому смертному текста доктор никак не мог вычислить.

Все санитарки, все нянечки, даже те, которые помнили мыло первой мировой войны, в один голос утверждали, что такого мыла ни в одном мыле никогда не мылилось. Этот чужеродный текст хамски проник в другие тексты, чтобы там замаскироваться, куда надо внедриться, чтобы потом незаметным вынедриться в нужной точке земного шара.

Лечение, прописанное страдающей даме, было про-стым. Ей дали послушать то, что она городила, только раз-деленное доктором по ролям. Дама все поняла, и стала по-носить правильно: выпустит на сцену одного мыльного героя, даст ему высказаться, не перебивает, похлопает, ча-ще себя по голым ляжкам, непременно похвалит: — "Моло-дец! — и пригласит: — Следующий!" И так с утра до вечера, и все тихо, мирно и аккуратно. Но… стоит дойти очередь до того, который ниоткуда, дама хватает стакан, прячется с ним под одеяло и выстукивает зубами азбукой Морзе за-шифрованный текст.

Болезнь оказалась заразной. Не только пациенты кли-ники, но и санитарки с нянечками заболели ей. Все дружно цитировали, каждый своего любимого, а иногда и не одно-го, потом дружно прыгали под одеяло и перестукивались посредством все тех же общественных стаканов, но своих лично индивидуальных зубов, отчего у каждой выработал-ся свой узнаваемый остальными почерк. Все разглашали разные им одним известные тайны, которые сразу же ста-новились достоянием всех и даже врагов.

Болезнь обещала перерасти в эпидемию.

Доктор давал клятву Гиппократа.

А еще доктор давал подписку органам, не только внут-ренним, но и другим, которые шутить не любят, когда шу-тят не они, но сами шутят часто и сердито.

Те, которые органы, быстро приехали, быстро во всем разобрались, быстро раскололи все подходящие для пере-дачи посредством зубов и азбуки Морзе стаканы в клини-ке, тем самым эпидемию на корню сгубили. Больным по-дарили видеомагнитофон и много кассет с патриотически-ми фильмами о строительстве развитого французского со-циализма. Пусть добровольно-принудительно мыльную свою ориентацию поменяют.

А доктора наградили крепким рукопожатием без руко-прикладства и протокола.

Метод лечения, открытый доктором, оказался открыти-ем. Чем подтвердился известный постулат о том, что все открывальцы — люди из психлечебницы уже, или будут по-том. Один в бочке сидел, другой ждал, пока на голову кир-пич или что-то другое, но тяжелое и больно упадет. Третий себе заразу прививал…

Открытие доктора Дураша запеленговали эти органы и взяли на вооружение. Только переделали его немного на свой лад. Доктор разделял заведомую белиберду на со-ставляющие. Органы же наоборот, взяли много состав-ляющих, смешали их, получили вкусно приготовленную белиберду. В ней были спрессованы и языки, и новая родо-словная со всеми мелкими и крупными деталями быта, и полный курс распространенного в том районе проживания народно-извращенческого фольклора, и методы борьбы. Да много всего понапичкали. В количестве целого несго-раемого шкафа. А потом вынули из кармана давшего доб-ровольное согласие Базилио, с помощью другого аппарата записали ему в бестолковку всю белиберду быстро и во сне, разложили ее там по полочкам и нате вам, всего за па-ру месяцев готовый ко всему сразу и даже по отдельности секретный агент.

К тому времени, когда мадам Жо для Мэ получила из-вестие о гибели своего любимого Базиля, он уже четыре года внедрялся на благо и во имя, в далекой холодной стране, которая его бабушке графине Анн и дедушке графу Грегору из светлого Сен-Колчедана была когда-то давно любимой родиной.

СЛУЖУ СС!

Who li they такие

ЮЛЬКА

1. Татуировка

2. Аноним

3. Трусики с Дыркой

4. Служу СС

5. Инстинкт

6. Дуэль

7. Ну, Прям, Кино

ТАТУИРОВКА

На правой ягодице у Юльки татуировка. И на левой ягодице у Юльки татуировка. На левой груди есть, и на правой груди есть. Небольшие, но цветные: голова змейки с раскрытой пастью и тонким жалом языка; сеточка паутины в непонятных кабалистических знаках; профиль отца, усталого от бесконечного хождения голодным по холодным горам; любимая сакля в центре любимого кишлака. Татуировки как татуировки, многие, поддавшись велению моды, нацарапали их на своих нежных девичьих попках и прочих грудках. Над Юлькиными тату трудились лучшие художники спецшколы, в три захода, причем каждый предыдущий не знал, что добавит к его рисунку следующий, так же как и каждый следующий не знал и не мог спрашивать, а на фига вот так вот фигово наколол какую-то фигню его предшественник. Приказы у них в спецшколах не шибко-то и обсуждались. Вот выполнялись — это да! А Юльке что? Сняла штаны, легла этим, на котором колют, кверху и прикусила левую губу до крови, потому как немного бо-бо. А потом, суток через трое, перевернулась, вздохнула и снова прикусила.