Валерий Тимофеев - Роман О Придурках

— Ну… почти что сам.

— Это плохо.

— Ты еще не выслушал, а уже ругаешь.

— Плохо, что почти сам. "Знают двое — знает свинья", — говаривал папаша Мюллер. Вот почему плохо.

— Дай, хоть скажу!

— Ну, скажи, сморозь чего-нибудь!

— П-т поедет подземный город принимать.

— И я вместе с ним.

— Там есть штольня одна, из черного мрамора. Подсветку сделали, красотища! Как северное сияние! Сказка! Волшебство! Я хотел, как увидел, забрать ее себе и там кабинет устроить. Чтобы иногда прятаться от всех и отдыхать.

— И что ж не забрал? Денег не хватило?

— Денег у меня на весь этот город хватит, — обиделся Генеральный.

— Ну, ладно, не сердись. Продолжай свою сказку. Нравится мне.

— Так вот, геолог один и обсказал мне, что свод у штольни этой слабый, обрушиться может от малейшего сотрясения. Начнут добычу в карьере, он и рухнет. И все под собой похоронит. Он мне даже на точку инициализации указал. Мол, если туда килограмм аммонала положить и взорвать, все обвалится.

— И куда это ты, мил человек, клонишь?

— Ну… я подумал… всех одним махом… кто попал под раздачу… а там, глядишь, перевыборы…

— Ты совсем о…уел? Ты на что меня толкаешь? Да я тебя… я тебя первым придушу за такие мысли! Забудь и не вспоминай больше!

Генеральный испугался, забегал, мелко семеня, по комнате.

— Что же делать? Что же делать?

— Папанов по такому случаю говорил: "Сухари сушить".

— Папанов? Кто такой? Почему не знаю? Из твоих?

— Из умных.

— А-а! Познакомишь?

— Тебе уже поздно…

— Не скажи!

— Хочешь, анекдот расскажу?

— Ты же знаешь, я анекдоты не люблю.

— Я подскажу, где смеяться.

— Ладно, рассказывай.

— Один мужик, — фамилию не скажу, все равно не знаешь, — умирая, приказал положить его в гроб, а руки наружу выставить.

— Больной, что ли?

— Да нет, вроде, не больной. Просто он своим воинам показать хотел, что в гроб с собой ничего не возьмешь.

— И где смеяться?

— А тут не смеяться, тут плакать нужно. Я бы давно ушел, вы меня не отпускаете. Ты, Сашка, Валентин, Андрей… Да всех вас, обормотов, разве перечислишь? Я вам нужен, вашему бизнесу нужен.

— Мы же тебе…

— Да, погоди ты! Вы мне, я вам. Разве об этом я. Я о чем мечтаю? На пенсию уйти, от дел отдохнуть. Я ж заболеть не могу, дня одного сам с собой наедине побыть не могу, вы ж меня задолбите звонками да визитами. А я просто хочу с внуками поиграть, бесконечные их "почему" послушать и, может, лишний день-другой прожить. Знаешь, кому я завидую?

— П-ту?

— Дурак ты, парень. Мише Пуговкину. Он нашел в себе силы бросить все дела. Квартиру в столице променял на жилье у моря, и уехал. От всех дел, от всех забот.

— А на хрена?

— Чтобы потом лишние несколько лет прожить и солнцу ясному, морю теплому да голосам детским порадоваться. Это же ни за какие деньги не купишь.

— Слушай, а? Скажи, кто мужик этот, которого в гроб… и руки чтобы наружу? Что за чудик?

— Александр Македонский. Может, слыхал?

— Как не слыхал! Знаменитый киллер, много крутых перестрелял! Его потом самого тоже грохнули. В Америке или в Австралии. Но я не слыхал, чтобы он… в гроб… а руки…

— Лучше бы ты молчал, — сокрушенно вздохнул Губернатор. — Позови там кого, спать я хочу, пусть вынесут моё тело…

СКАКУН И НАЕЗДНИЦА

У любого товарища майора оперативная работа отнимает много личного и столько же служебного времени. Зачастую работа эта нудная, малоприятная — обойти злачные места, поболтать с обитателями дна, распить с ними бутылку паленой водки, предварительно нажравшись всяких катализаторов, нейтрализаторов и антисептиков. А потом сутками страдать от изжоги, запора и лобковых вшей. Но иногда выпадают светлые дни… встреча с агентами… интересного пола… уютные явочные квартиры…

Этого агента товарищ майор завербовал…

Да, кстати, как он его… ее завербовал-то?

Он чего-то сильно искал, где-то глубоко копался, вот и испачкался. Малость не по уши. Захотелось чистого, ну там, умыться, глоток свежего воздуха в себя, сто грамм и огурец, на худой конец. Позвонил в дверь одной квартиры, другой. Трубку сняла, по голосу понял, молодая, красивая и изголодавшаяся. По нему, по товарищу майору. Она даже ни одного вопроса не задала. Сразу впустила майора… сначала в его сердце, а потом и в дверь их комитетской конспиративной квартиры. И где только ключи надыбала? Всего одно условие поставила: встречаться с ним она готова хоть когда, но в полной темноте. Чтобы ни он ее лица, ни она его майорского звания на погонах. Когда они совместно сливать будут: она ему интересующую его оперативную информацию, он ей скопившуюся в избытке семенную жидкость.

За годы службы майор привык ко всякому. Его на мякине не проведешь. Дамочка прячется почему? Ну, красоту свою скрывать она не станет, наоборот, если таковая и есть — напоказ выставит. Уродливость фигуры он и на ощупь определит. Скажем, одной ноги у нее, или руки, или грудь на спине искать приходится. Этакое и в темноте не спрячешь. Это вам не видеокамера, замаскированная под стеклянный глаз. Или вставная челюсть с вмонтированной звукозаписывающей и во все стороны передающей аппаратурой.

"Нет, — убежденно сказал себе товарищ майор. — Не это она скрывает. Прячет она свои идентификационные признаки. По понятному? Знакомая она товарища майора, личная. Или жена чья-то. Который шибко ревнивый, или шибко известный в городе. Может, даже Мэр, или его ответственный зам."

Это могла быть и личная жена товарища майора, которая таким образом хоть изредка бы добивалась близости своего родного по паспорту муженька. Но товарищ майор еще в боевой молодости предусмотрел подобный вариант и, дабы не попасть впросак, как некоторые, нанес жене на одной изредка любимой им части нежного тела одному ему известную метку. И с тех давних пор начинал знакомство с любой особой не его пола с быстрого ощупывания помеченного мягкого места. За что был: четырежды бит по морде, восемь раз обматерен многими нехорошими словами, сто четырнадцать раз изнасилован прямо на месте знакомства или на ближайшем диване. И только один раз его изучающий жест остался незамеченным. Когда он в вестибюле роддома женщину с ребенком пощупать решил. Долго ее по каменному заду лапал, пока не подсказали: — "Отстань от человека — она статуя".

— Я буду вашей бесстрашной Наездницей, если вы оправдаете мои надежды и станете для меня лихим Скакуном, — сказала она ему многообещающе.

И он старался.

Она сама установила расписание заездов. В соревнованиях участвовали только двое: он в роли коня с яй…, и она в роли кобы… Наездницы. Всего предстояло провести пять заездов, по результатам которых определялся победитель. Поначалу товарищ майор честно хотел после каждого второго заезда сойти с дистанции. Но каким-то чудесным образом, получив из уст бесстрашной Наездницы порцию геркулесового овса, охапку заваренного в чайнике сена и два раза шпорами в бок, неожиданно для себя оживал и, как юный всегда готовый пионер, бесстрашно рвался в новый бой.