Валерий Гусев - Закон вне закона

- Я провожу тебя, Махмуд, - говорю издалека.

- Провожай. До моста можешь проводить. Мне спокойней.

У нас договоренность - Махмуд высаживает девочку на той стороне реки.

Звенит в холодном воздухе стартер. Схватывает движок, ровно бормочет.

Махмуд не спешит, прогревает двигатель, не спуская девочку с колен, перегибается назад, осматривает чемоданы с деньгами.

Хорошо еще - снова считать не взялся.

А я уже не могу ждать, на последнем пределе.

Наконец Махмуд длинно сигналит и трогается. Сразу набирает скорость.

Я сажусь в машину и еду за ним, где-то метрах в ста.

Дорога неровная, асфальта местами нет, а дальше она еще хуже будет. Приближается Крутой спуск. Это что-то вроде старого оврага, когда-то, наверное, здесь бежал в речку Вольную ее любимый приток.

Махмуд снижает скорость. "Уазик" слегка повиливает - значит, пересаживает девочку на сиденье.

Хочется закрыть глаза и выключить в себе все остальное. А включить уже тогда, когда дед с внучкой будут пить чай, а мы все - водку.

Как же! Это еще надо заслужить. Отработать.

Машина уходит из зоны видимости. Сейчас она достигнет дна оврага мертвой точки, и раздастся спасительный выстрел.

Вот сейчас.

Выстрела нет. Вместо него взревел движок - "уазик" делает перегазовку и начинает взбираться в гору.

Выстрел.

Глохнет двигатель.

Машина останавливается, замирает, будто в раздумье и, набирая скорость, катится вниз. Почти по прямой. А спуск в этом месте довольно круто сворачивает. Позади машины - обрыв в овраг. Не очень глубоко, но хватит, чтобы перевернуться пару раз. С девочкой внутри...

Вжимаю педаль газа в пол. Рассчитывая плавно поймать "уазик" своим бампером и задержать его движение.

Но ясно, что не успею. Ребята выскакивают на дорогу, пытаясь настичь машину.

Один из них распахивает правую дверцу, чтобы выхватить девочку, бежит рядом - позже выяснилось, что террорист приковал ее (обе руки в одном кольце) к металлической передней ручке. Другой пытается баранкой выправить ход машины или рвануть ручник.

Третий (Филипком его, кажется, дразнят) успевает к машине сзади и упирается в нее руками, пытаясь остановить. Берцы его бесполезно скользят по асфальту.

Машина тяжелая, набрала скорость - и парень в отчаянии сует под колесо ногу.

В приспущенное окно мне слышен хруст костей. И резкий стон.

Машину мгновенно окружают подоспевшие бойцы, разом, одним рывком приподнимают ее задок и осторожно вытаскивают парня. Он бледен, но в сознании - кусает губы.

Кто-то из ребят ставит "уазик" на ручник и освобождает девочку, держит ее на руках. Как забытый воин в Трептов-парке.

Подъезжает "скорая". Врач делает парню укол, фиксирует ногу в лубках. Его укладывают на носилки и уносят.

Девочке врач тоже делает укол.

Я заглядываю внутрь "уазика". Террорист сидит, откинувшись на спинку сиденья. Во лбу его - черная дырка, на переносице густая капля крови.

Подходит снайпер.

- Какого хрена, стрелец?.. - спрашиваю его. - Зачитался?

- Да он, сука, в самый момент наклонился к девочке, что-то ей говорил... Я не рискнул.

Вообще-то правильно. Что не рискнул.

- Отвезите его в Заречье, - киваю в сторону террориста, - и бросьте там на улице. Их труп - пусть сами и хоронят.

Во дворе Замка Майор построил людей, объявил благодарность.

- Перед началом операции, - спрашиваю я, - кто находился в дежурной части Горотдела? Шаг вперед!

Дружный, четкий стук ботинок - шагнули почти все.

- Кто в это время матюков пускал? Два шага вперед!

Так же дружно, четко, все, как один.

- Два наряда вне очереди, - объявляю. И добавляю: - Впредь запомните: материться безнаказанно - только в бою. Ясно?

- Так точно!

В Горотделе Лялька под своим портретом пыталась вернуть гражданам собранные деньги. За деньгами почти никто не пришел. Вернее, приходили, чтобы отказаться от них - "на лечение парня, который ногой машину остановил".

- И правильно, - сказал Пилипюк, - на эти гроши мы ему гарный костыль справим, как поправится...

Я вспомнил все, что случилось за эти длинные сутки, как они начались и чем закончились, и подумал: а действительно, каким же должен быть настоящий милиционер?

- Красивым, - сказала Лялька.

Лучше, пожалуй, не скажешь.

А ближе к вечеру позвонил Волгин и сказал, что предатель Андреев попросил пистолет с одним патроном...

Часть 2

ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Итак, кончалась первая неделя войны. Если считать со дня ее объявления. А вообще-то эта война по своей продолжительности, по числу жертв и обездоленных, мере слез и горя, наживы и нищеты не чета никаким Семилетним и Столетним войнам, Алых, стало быть, и Белых роз. Эта война особая, вечная. Она еще с Каина началась. Не Каином ли завершится?..

Уже с первых ее часов я почувствовал, что воевать по плану не получится. Если тактика еще туда-сюда годилась, то стратегию все время приходится менять. Оно и понятно - у жизни свои планы, свои к ним коррективы. Которые нам познать не мешало бы, да знать не дано.

Впрочем, это в любом деле так. Как бы ни подготовился, как бы ни рассчитал - все предусмотреть невозможно. Нет-нет, да и выскочит злой чертенок из табакерки, враз перемешает твой кропотливый и вдумчивый расклад. Потому как своим аршином все не измерить. У каждого явления своя мерка. И мера каждому шагу.

Тем не менее мы пусть и не очень последовательно, но упорно трудились над устранением двухсотпятидесяти факторов, "благотворно" влияющих на развитие криминальной ситуации. И самоотверженно боролись за снижение доли участия различных социальных групп в общей массе криминала (см. материалы А.Дубровского).

Худо-бедно сформировали революционное Правительство. В его состав вошли, кроме наших людей, честные и толковые горожане, представители всех слоев общества, не обремененные жаждой власти и наживы. А обремененные совсем другими стремлениями. Чтобы были сыты старики, учились дети, работали отцы. И чтобы не мешали этому ворюги и бандюги в учреждениях, банках, офисах и подворотнях. Не так уж, оказывается, много нужно для счастья, для нормальной жизни.

Поэтому главной заботой Правительства на первых порах стала городская экономика, обеспечение рабочими местами и зарплатой. С помощью Отдела по борьбе с приватизацией были возвращены коллективам на правах общенародной собственности практически все предприятия города, отобранные у частных владельцев - без всяких аннексий и контрибуций, но с конфискацией и арестами.

Конечно, процессы экспроприации, национализации, перераспределения собственности без противодействия не обходились. Но наши ребята и примкнувший к ним рабочий класс быстро и безболезненно давили как явное сопротивление, так и скрытый саботаж и вредительство.