Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

Я не знал, как воспринимать этот комментарий, но она пришла, что на тот момент было для меня самым важным. Два последних дня я изо всех сил пытался вспомнить струнный квартет на том обеде. Я помнил высокий рост молодых женщин, длинные черные платья, забранные в конский хвост волосы, но, как ни старался, не мог вспомнить их лиц. Од­нако едва Каролина вошла в ресторан «Гордон Рэм­си», я сразу понял — это она.

Заказ столика дался мне тяжело, пришлось мно­гим напомнить об оказанных ранее услугах и еще больше наобещать. «Извините, — сказали мне по те­лефону, про себя посмеиваясь над моей глупо­стью, — столики обычно заказывают за два месяца». Им не было нужды добавлять, что заказ за два дня просто невозможен.

Однако не зря же я был известным шеф-пова­ром, пусть и работал в провинции. В мире высокой кухни конкуренция, возможно, такая же жесткая, как и в любом другом, шеф-повара частенько грезят О том, чтобы своими ножами перерезать горло со­пернику, но глубоко в душе мы знаем, что нужны друг другу веселыми и здоровыми не только для то­го, чтобы поддерживать интерес общественности к происходящему на кухне или приходить в гости на телевизионное шоу.

Продав душу если не дьяволу, то хранителю его кухни, надавав обещаний, выполнить которые было не просто сложно, но, скорее всего, невозможно, я получил желаемое: мне предложили «маленький до­полнительный столик на двоих, который поставят в уже полный зал в девять часов. Но, возможно, близ­ко к двери». — «Отлично», — тут же согласился я.

По правде говоря, не стал бы возражать, если б сто­лик поставили на тротуаре.

— Вы, должно быть, очень хорошо знаете Гор­дона Рэмси, раз мы сидим здесь, — добавила Каро­лина.

— Мы, профессионалы, всегда идем друг другу навстречу. Стараемся держаться вместе. — Чушь, ко­нечно, но все лучше, чем рассказывать, через что мне пришлось пройти ради этого столика. Как знать, возможно, было и проще заплатить по суду десять тысяч.

— Он приятен в общении? — спросила она. — В телепрограммах он всегда такой грубый.

— Очень приятен. А на телевидении — это игра.

С Гордоном Рэмси я никогда не встречался, но не собирался говорить об этом Каролине, во всяком случае, пока.

— А теперь расскажите, что делаете вы, — сме­нил я тему.

— Я делаю музыку. Как вы делаете еду. Вы на­сыщаете, я развлекаю. — Она улыбнулась собствен­ной шутке. И лицо ее переменилось. Словно кто-то утром раздвинул шторы, открыв путь солнечному свету.

— Разве музыку не называют пищей души? — спросил я.

— На самом деле цитата о страсти. «Нет такой страсти в человеческой душе, которая не находит пи­щу в музыке ». Не могу вспомнить, кто это сказал [22] Фраза принадлежит английскому драматургу Джорджу Лилло (1693-1739). или что сие означает, но фразу эту вырезали на де­ревянной панели, которая висела в коридоре в моей музыкальной школе.

— Какой школе?

— РМК. Королевском музыкальном колледже [23] Королевский музыкальный колледж основан в 1883 г. Находится в Лондоне. .

— Ясно, — кивнул я. — Но почему альт?

— Ноги растут из начальной школы. Учительни­ца музыки играла на альте, и я хотела во всем ей подражать. Классная была учительница. — Кароли­на улыбнулась. — Она научила меня наслаждаться выступлением. Я ей за это так признательна. Мно­гие мои коллеги по оркестру любят музыку, но тер­петь не могут выступать. Это ужасно. Для меня му­зыка и есть выступление. Вот почему я говорю, что делаю музыку, не просто играю ее.

Я сидел и смотрел на нее. Память меня не подве­ла. Высокая, элегантная, сегодня не в черном пла­тье, а в кремовой юбке и серебристой блестящей блузе с таким декольте, что у меня начинало бухать сердце, когда Каролина наклонялась вперед. Воло­сы, рыжеватые, не светлые, она все так же собрала в конский хвост.

Подошел официант, спросил, что мы решили за­казать. Мы уткнулись в меню.

— Что такое pied de cochon? — спросила Ка­ролина.

— Если перевести, то копытце свиньи. Нижняя часть ноги. Очень вкусно.

Она дернула очаровательным носиком.

— Я буду равиоли с лобстером, а потом ягненка. Что такое сморчок?

— Сморчок — съедобный гриб, — ответил я. — Как и шампиньон.

— Отлично, я буду ягненка с соусом из сморч­ков. — Мне словно напоминали о другом грибном соусе, том самом, что стал причиной ее отравления. Я решил, что говорить об этом не стоит.

— А мне pied de cochon и морского окуня.

— Благодарю вас, сэр.

— Что будете пить? — спросил я.

— Я предпочитаю красное вино, но вы заказали рыбу.

— Красное меня устраивает. — И я заказал бу­тылку недорогого «Медок», недорогого по карте вин этого ресторана, потому что в «Торбе» бутылка са­мого дорогого вина стоила гораздо меньше. Мне еще предстояло привыкнуть к лондонским ценам.

— Так чем вы меня отравили? — Она резко вер­нулась к самым животрепещущим вопросам. — И как вы узнали номер моего домашнего телефона? И вообще, откуда вы так много обо мне знаете?

— Скажите мне, — я проигнорировал ее вопро­сы, — каким образом вы оказались в составе струн­ного квартета, играющего на ипподроме в Ньюмар­кете, если обычно играете для КФО?

— Я играю в КФО, не для них, — поправила она. — Это очень важное различие.

Этим она напомнила мне отца, который ненави­дел людей, говоривших, что он упал, тогда как он утверждал, что упала лошадь, а он просто свалился вместе с ней. Для него это различие тоже было очень важным.

— Так почему струнный квартет?

— Подруги по колледжу, — ответила она. — Мы оплачивали наше обучение, играя вместе по вечерам и уик-эндам. Где угодно, от свадеб до похорон. Это была отличная практика. Две из нас теперь профес­сионалы, третья — преподает музыку. Джейн, чет­вертая, — молодая мама, живет в Ньюмаркете. Она решила собрать нас на прошлой неделе. Мы до сих пор собираемся, когда можем, но случается это все реже и реже, потому что у каждой свои обязательст­ва. Но в квартете играть так весело. Прошлая не­деля не в счет. Веселья, особенно потом, никакого не было.

— Я очень сожалею, что все так вышло. Но если вам от этого станет хоть капельку легче, я тоже отра­вился.

— Хорошо. Послужит вам уроком.

— Не слышу сочувствия.

Каролина рассмеялась.

— Почему я должна сочувствовать знаменитому ньюмаркетскому отравителю?

— Но я никого не травил.

— Тогда кто?

— Вот это вопрос на миллион долларов.

Я уверен, Бернард Симс меня бы не одобрил, но я рассказал ей все об отравлении, пусть знал не так уж и много.

Наши закуски прибыли, когда я описывал воз­действие фитогемагглутинина на пищеварительную систему человека, и я мог поклясться, что Каролина очень уж пристально разглядывала равиоли, дабы убедиться, что никакой фасоли на тарелке нет.