Бретт Холлидей - Порочнее ада

- Дело в том, что я неплохо бегаю, только и всего, - ответил он, извлекая штопор. - Кстати, откуда вы знаете, может, некая красотка разбила мне сердце и мне с тех пор не удается её забыть?

- Охотно допускаю, - рассмеялась Кандида. - Это правда?

- Не помню. Несколько секунд он молча раскладывал салфетки и серебряные приборы. Потом, вытащив из холодильника запотевшие стаканы, разлил в них вино. Они чокнулись, и Лэнгорн серьезно произнес:

- За ваш успех, если это и в самом деле то, к чему вы стремитесь.

- Именно к этому я и стремлюсь. Но почему так официально? Вы так говорите, словно следующим словом будет - прощайте.

Он кивнул.

- Совершенно верно. Это наша последняя встреча. По крайней мере, в том варианте, какой мы имеем сейчас. Через полгода я вам позвоню и поинтересуюсь, как вы отнесетесь к тому, чтобы возобновить наши встречи на другой основе.

- Так вы решили не связываться с "Юнайтед Стейтс Кемикал"?

- Почти решил. Она чуть шевельнула губами.

- Так мы не договаривались. - Кандида, в бизнесе присутствует ещё один нюанс. До сих пор нам удавалось понимать друг друга, не испытывая нужды в пространных объяснениях. Я не хочу нарушать правила игры, но желал бы это высказать. Я отнюдь не считаю себя самым преданным служащим фирмы "Э.Дж.Деспард", и я надеюсь, вы дадите мне знать, если вдруг окажетесь в затруднительном положении, и я смогу вам чем-нибудь помочь?

Она коснулась его лица.

- Вы и вправду очень милый, Уолтер, но сейчас, мне кажется, я вас не понимаю.

- Это не все, - медленно проговорил Лэнгорн. - Возможно, я предвзято изобразил вам нашего выдающегося президента. Холлэм никогда реально не допускал меня в фирме к делам вне своей компетенции, но я давным-давно понял, что недооценивать его нельзя. Я сказал ему, что обдумываю предложение, которое мне сделали наши конкуренты...

- Когда? - перебила она.

- Вчера. Если бы я его не знал столь хорошо, то подумал бы, что он занервничал. Мы с ним - два противоположных полюса по любым решениям, целям, способам. То есть я мог ожидать, что он придет в восторг оттого, что может от меня избавиться. Однако вышло наоборот. Я не дал окончательного согласия на то, чтобы остаться, но если все же соглашусь, то мне положат на десять тысяч долларов в год больше, а также предоставят полную самостоятельность, прирост в финансировании по дизайну, право накладывать вето на обширный ряд вопросов, каждые полтора года не меньше шести месяцев в Европе...

- Уолтер, это просто потрясающе!

- Согласен. Но если я все эти годы не заблуждался относительно Форбса Холлэма, то за всем этим что-то кроется, нутром чую. Он явно хочет сохранить меня в игре. Для чего?

Лэнгорн повернул стакан, и в стекле ярко блеснул солнечный луч.

- Что меня ещё занимает, и даже очень - так это известно ли ему о наших с вами встречах.

- Разве это так ужасно?

- Конечно, нет, дорогая. До тех пор, пока по какой-нибудь чистой случайности он не сопоставит эти встречи с неприятностями, которые постигли нас с новой, не поддающейся шелушению краской, известной в нашем отделе рекламы как Т-239.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Уолтер Лэнгорн попробовал свой остывший суп и добавил в него из перечницы несколько горошинок перца.

Кандида прервала молчание:

- Какое это может иметь отношение ко мне?

Лэнгорн ответил, тщательно выбирая слова:

- Мы сидим на бочке с порохом. Не удивлюсь, если на этой неделе рухнет вся административная верхушка фирмы. В четверг состоится совещание директоров, а правление раскололось пополам. Противники Холлэма только ждут повода выступить. Думаю, вам следует довести это до сведения Бегли. Я вообще-то не питаю никаких иллюзий относительно вашего шефа. Для него поездка на уик-энд в Джорджию может оказаться серьезной ошибкой. Я советую вам серьезно подумать над тем, чтобы он подхватил вирус, который уложит его в постель до окончания совещания правления.

- Он не такой уж дурак, Уолтер.

- Не будете ли вы любезны выбирать выражения потщательнее? - сухо ответил Лэнгорн. - Меня меньше всего интересуют его мозги, но насколько на него можно положиться - это меня занимает, и даже очень. У нас есть донесение, что вас видели входящей в здание офиса "Юнайтед Стейтс Кемикал", что на дороге 128 в предместье Бостона. Не Хэла Бегли. А Кандиду Морз. Я обычно не ошибаюсь в таких делах. Глаза у него нехорошие. И эти глаза говорят мне, что в решающий миг Хэл Бегли будет думать только о Хэле Бегли и ни о ком больше. Если, чтобы выжить, ему надо подставить кого-то другого, тем хуже этому другому. "Хэл Бегли и Ко" превратится в фирму "Хэл Бегли" и все. Без всяких там "Ко".

Он зачерпнул ложкой суп.

- Я терпеть не могу всякие свары и конфликты, а именно это ждет нас на уик-энде. Прольется кровь, вот увидите! Мне наплевать, кто в конечном итоге одержит верх - Холлэмы или Деспарды. Возможно, мне следовало бы послать Холлэма подальше с его предложением, вместо того чтобы выпрашивать пару дней на раздумья. Одной из причин, по которой я так поступил, как раз и было то, что я предпочитаю не выходить из игры, когда назревает катастрофа. Может, я и мог бы чем-то помочь. Вы мне очень небезразличны, дорогая.

Уолтер коснулся её колена.

- Кандида, вы же совсем ничего не едите.

Форбс Холлэм-младший, красивый, темноволосый молодой человек, сложенный, как регбист, постучал в дверь на тринадцатом этаже отеля "Св.Альбанс" на Майами-Бич. Не дожидаясь ответа, он отпер дверь своим ключом и вошел.

Было четверть шестого пополудни. Жалюзи в комнате были опущены. Везде в беспорядке валялась сброшенная одежда. На ковре лежала пустая бутылка из-под джина. На смятой постели спала Рут Дипалма, лежа лицом вниз; голая рука свесилась с кровати.

Форбс поднял жалюзи, и комнату затопило полуденное солнце. Окна выходили во внутренний двор отеля - здесь цены были ниже. Рут, по существу, занимала этот номер весь сезон бесплатно, хотя считалось, что она готова съехать в любую минуту.

Форбс включил вентилятор и повернул рычажок пульта кондиционера на одно деление. Потом уселся на кровать рядом со спящей девушкой, и рука его скользнула под одеяло.

- Рути, вставай.

Он провел рукой по её телу. Девушка пошевелилась, замурлыкав, перевернулась на спину, и вдруг быстро открыла глаза и уставилась на Форбса. Ему стало ясно, что у неё нет ни малейшего представления, кто он такой. Кожа у девушки была чудесного золотистого оттенка, лицо блестело от какого-то крема - видно, намазалась перед сном. В лучах солнца её выгоревшие волосы казались золотыми. На лице не было ни морщинки, и если они и впрямь появляются от переживаний, то Форбс был убежден, что лицо девушки и в шестьдесят лет останется совершенно гладким.