Игорь Христофоров - Смертельное шоу

-- Я знаю. Родинки загару не поддаются.

-- Тебе эти бумаги оставить? -- безразлично поинтересовался Лучников.

-- Снимки -- да, -- сгреб бумажную ленту Санька. -- Особенно один.

-- Тогда забирай. Ты Нину случаем не видел?

-- Она -- в первом ряду. Там же, где и жюри. Осталась последняя группа, -- проводил Санька в спину сгорбившуюся Жозефину и по инерции пошел за ней.

-- Ну это... Тогда до свиданья, -- не понял его бесцеремонного ухода Лучников.

-- Да-да... До свиданья, -- не оборачиваясь, ответил Санька.

Выйдя в фойе, он проследил за тем, как Жозефина нервно выбежала на улицу, села в поджидавшую ее подержанную иномарку и закрыла лицо ладонями. Машина медленно, будто катафалк, тронулась, и Санька, ощутив сжатую в руке ленту факса, понял, куда она сейчас поедет.

-- Вы не заметили, давно уехали красные "жигули", стоявшие вон там? -вежливо спросил он бабульку-билетершу, тоже провожавшую взглядом иномарку с певицей.

-- Да тольки што, -- обрадовалась интересу к ней бабулька. -- Удвое мущщин в нее, значится, сели и уехали. Опоздал, что ль? -- озаботилась она.

-- Вообще-то нет, -- задумчиво ответил он и остро почувствовал, что и ему не мешало бы съездить к человеку, к которому спешила рыдающая Жозефина.

Глава тридцать шестая

КОРОЛЬ БЕЗ КОРОНЫ

-- Кто там? -- спросила пластиковая дверь с четырьмя привинченными на ней цифрами.

-- Это я, певец. Из группы "Мышьяк", -- ответил Санька и сложил в уме четыре цифры в одну.

Получилось девять. Ровно девять минут находилась за дверью и Жозефина.

-- Уже поздно, -- упрямо не открывал хозяин.

-- Для тебя -- так точно поздно.

-- Что ты имеешь в виду?

-- Открой. Пришел я -- певец, а не киллер. Нужно радоваться таким гостям...

Дверь резко распахнулась. Опершись руками на ее стальные косяки, в каюте стоял Витя-красавчик и старался смотреть как можно наглее. Полы распахнутого синего пиджака от Verri раскачивались в испуге. А под мышками синева почернела от проступившего пота.

-- Так и будем разговаривать через порог, экстрасенс? -- спокойно спросил Санька.

-- Какое у тебя дело? Если ты о договоре по гипнозу, то поздно. Конкурс уже закончился...

-- Я не по гипнозу. Я по предсказаниям. Про красные кусты. Про четыре колеса. Раковину. Про твою работу, короче...

-- Ты сам?

-- Нет, с корреспондентами Рейтер и "Комсомолки". Позвать?

-- Дурак ты... И шуточки у тебя дурацкие...

-- Это девичий ответ. Крутые шоу-продюсеры и хозяева трех студий звукозаписи говорят на другом языке...

Руки Вити-красавчика скользнули вниз. Он стал боком к двери и уже без ехидной улыбки предложил:

-- Заходи, певец. Поговорим.

Санька прошел в глубину каюты, без приглашения сел на кожаный диванчик у борта, послушал звуки, втекающие через распахнутый иллюминатор. Их было много, и они были разными, но отчетливее всего ощущался оркестр на палубе теплохода. Ресторан жил уже на всю катушку. Оркестр старательно играл какую-то современную лабуду. Такие мелодии не навевают никаких мыслей. Их забываешь через минуту после окончания песни. А то и раньше. Но других мелодий в конце века почему-то не было, и Санька, вздохнув именно об этом и перепугав вздохом Витю-красавчика, все-таки сказал то, что хотел произнести в конце разговора:

-- Паричок-то сними. Химия все-таки. Голова не дышит...

-- Спасибо за заботу, -- дернул головой Витя-красавчик, но парик пшеничного блондина с въющимися волосами все же стянул.

Под ним скрывалась ранняя лысина в густой россыпи капель пота. Париком он стер их и стал еще беспомощнее. Наверное, потому, что несколько уцелевших волосин, задетых париком, черными струйками легли по лбу и выглядели следами от когтей.

-- Неужели ты не боишься, что тебе придется вернуться в Москву? -- со злостью швырнул парик на диванчик рядом с Санькой Витя-красавчик.

-- Это тебе нужно бояться. На твоем месте я бы свалил не мешкая.

-- Значит, ты заложил меня Буйносу?

-- Я -- не шестерка, -- огрызнулся Санька и брезгливо сдвинул парик пальцами к краю диванчика. -- Я -- певец. И мне, честно говоря, начхать на ваши взаимоотношения.

-- Так зачем ты пришел?

-- Хотел узнать, почему ты больше всего издевался над нашей группой...

Витя-красавчик бережно сел на уголочек стола и, приподняв левую руку, упер ее в бок.

-- Снаряжение и "ствол", кстати, можешь снять, -- посоветовал Санька. -- Еще пролежни образуются. Это я тебе как бывший мент говорю. Меня бояться не нужно.

-- А твоих корреспондентов? -- кивнул на закрытую дверь каюты Витя-красавчик.

-- Ты точно шуток не понимаешь! Я пришел сам. И без "ствола". Это ты еще одного волкодава в каюте напротив держишь...

-- С чего ты взял? -- не смог сдержать густой красноты, плеснувшей по лицу, Витя-красавчик.

-- Сквозь двери вижу.

-- Ой ли?

-- Мне сказали, что красные "жигули" уехали от Дворца культуры с двумя людьми. За руль ты сам не садишься. Того, кто тебя привез, задержали люди Буйноса. Я имею в виду парнишку с родинкой на левой щеке...

-- Нутром чувствую, альпинист загремел не без твоей наблюдательности, -- сморщил лоб Витя-красавчик.

У него это получилось в точности так же, как у телохранителя Буйноса, и Санька подумал, что между ними можно запросто устроить чемпионат по этому виду спорта. И почему-то показалось, что у телохранителя морщин будет больше. Хитрость Вити-красавчика оказалась дутой. Хитрость -- это когда обман удается. А если не удается, то какая это хитрость? Это глупость.

-- Кстати, как его звать? -- поинтересовался Санька.

-- Кого?

-- Альпиниста.

-- А тебе-то что? Пусть менты голову поломают.

-- Думаешь, он до этого не светился?

-- Судимости у парня нет.

-- А у стриженого?

-- Какого стриженого? -- вроде бы игриво стал он размахивать ногой.

-- С родинкой. Который по твоему приказу бросил бутылку с зажигательной смесью в офис Буйноса...

-- Ты гонишь лишняк, -- чуть быстрее замахал ногой Витя-красавчик. -Я не знаю ни о какой бутылке. И ни о каком стриженом...

-- Ну как же! Забыл своего водилу? За полчаса уже напрочь забыл? Ты же ему поручал раздать записки... Точно? И он тебе в Москву звонил, что их развезет парень-роллер... Точно? Он еще сказал, что у него коньки чудные -без двух колесиков... Точно, предсказатель?

-- Мальчишка, говоришь? -- еле заметно растянулись в улыбке щеки

Вити-красавчика. -- Честно говоря, я опять тебя не понимаю. Ты

меня с кем-то спутал. Явно спутал.

-- Ну, здравствуйте! Ты же сам из машины с интересом наблюдал мою встречу с этим мальчишкой. И это тоже забыл?

-- Ты у психиатра давно на приеме был?

-- Зря ты от всего отказываешься. Думаешь, парня с родинкой отпустят за недостатком улик? Не отпустят. Он по дурочке сделал две существенные ошибки: обрезался стеклом, когда разбивал его, и оставил свои пальчики на камне, которым выбивал это же стекло. В офисе Буйноса...