Игорь Христофоров - Смертельное шоу

-- Победила Леонелла! -- рванул он руку ближайшей же девицы вверх

и брезгливо отступил в сторону.

С руки на его чистенький костюмчик капали жирные вонючие капли. Костюмчик медленно превращался из оранжевого в пестрый.

-- Финал!

Отдохнувшая Роза не стала долго ждать, а тут же швырнула Леонелле комок в лицо, но промазала. Или соперница успела отклониться. Это разъярило ее, и тут же белое чистое тело Розы вмялось в коричневое и скользкое. Леонелла перелетела доски, ударилась спиной о землю, и оранжевый парень не дал Розе сорвать с нее юбку. Он скрутил за спиной у победительницы руки, оттащил ее и, высунув из-за нее головенку, с одышкой объявил:

-- Победила Роза!.. Суперфинал! Против Розы -- великая, несравненная Люсия!

-- Когда же это кончится, -- проскрипел зубами Андрей. -- Вот

дуры! Зачем они согласились!

-- Это проститутки, -- вспомнил каталог Санька. -- С Тверской, из Москвы. Их самолетом привезли...

А из садового домика выплыла двухметровая девица. Всю ее одежду составляла уже стандартная красная мини-юбка, а лицо было изувечено такой свирепой раскраской, что Санька ощутил холод внутри. Такую раскраску он видел только в одном фильме о гаитянских колдунах. Лицо было разрисовано под белый череп. Глазницы сделали черными, рот -- ярко-зеленым, будто плотно набит болотной жижей. Это была маска куклы вуду. Укол гаитянского колдуна в куклу вызывал смерть у того человека, на которого он смотрел.

Оранжевый парень смотрел на Букаху. Он взял за руку огромную, на голову возвышающуюся над ним девицу, и как ребенка подвел ее к Букахе.

Дрема сползла у с того лица. Он поднял сухую маленькую ручку, провел подрагивающими спичечными пальчиками по бедру девицы и тихо сказал: "Нагнись". Она склонилась так, что ее груди оказались у лица Букахи. Каждая из них была раза в три больше его головы. Он по-детски открыл рот, девице что-то шепнули на ухо, и она вставила в рот сосок. У Букахи сразу втянулись щеки. Он посидел так с полминуты, разжал зубы и тихо произнес:

-- После концерта все гости приглашаются в баню. Нас будут массажировать чемпионки. Они все -- чемпионки. В своем деле...

С соска девицы медленно стекала струйка крови, но она упорно стояла нагнувшись.

Пальцы Букахи коснулись этой струйки, и он вдруг странно, как-то нутряно икнул. Его прозрачная рука упала и тряпкой повисла на ручке кресла. Он снова икнул. Теперь уже громче.

Оранжевый парень, ничего не поняв, воспринял закрывшиеся глаза хозяина как признак наивысшего наслаждения и еще громче, чем до этого, закричал:

-- Суперфинал! Люсия против Розы! На кону -- пять тысяч долларов!

Подлетевший Сергей оттолкнул его и Люсию, нагнулся к Букахе, схватил его кисть, и сдавил запястье. Хвостик на его затылке окаменел.

-- Доктора! Быстро! -- взвизгнул он, и стоящий у стола с яствами телохранитель в синем костюме вскинул кулак с рацией ко рту и быстро-быстро задвигал губами.

Два других телохранителя метнулись от садового домика, бережно подхватили вялого Букаху и вдвоем понесли его в дом-замок, хотя любой из них сделал бы это в одиночку.

-- Концерт окончен, -- тихо произнес Альберт. -- Музыки не будет. Точнее, будет, но другая...

-- Ты думаешь? -- посомневался Санька, но суета у дверей дома показалась зловещей.

Сановные гости, покинув кресла, сгрудились у небоскребов бутылок и жадно, с испуганными лицами курили. Они хорошо знали, что в богатых часто стреляют, но что-то не помнили, чтобы богатые вот так запросто, на зеленой лужайке, умирали.

Когда из дома вышел, спотыкаясь, заплаканный Сергей, они все одновременно опустили руки с сигаретами. Самое мрачное лицо было почему-то у длинного генерала. Над двором повисла зловещая тишина. Слышно было лишь, как плакала в садовом домике опозоренная Джульетта да жужжали наглые южные комары.

Врач в развевающемся белом халате влетел с улицы во двор и удивленно посмотрел на Сергея, закрывающего вход в дом. Чемоданчик с крестом смотрелся в его руках нелепо. Наверное, потому что сам врач был небрит и больше похож на бомжа, чем на врача.

-- Где больной? -- озабоченно спросил он.

Сергей сорвал с хвоста на затылке микстурную резинку, качнул распавшимися седыми волосами и тихо произнес:

-- Поздно. Кранты. Мотор накрылся...

_ Глава двадцать восьмая

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНЫЕ СВЕДЕНИЯ

Группа уехала в Перевальное без Саньки. И без аппаратуры. Обещание Букахи умерло вместе с ним.

-- Знаете что, мужики, -- прощаясь с ними у машины, предложил Альберт. -- Приезжайте завтра по утряне в мой кабак. Все равно аппаратура без толку стоит. До вечера -- море времени. Порепетируем...

-- Первое место. Сзади, -- напомнил Виталий.

После всего увиденного его лицо впервые утратило сонливость. Еще одно такое шоу с трупом в финале -- и он вообще забудет о снах.

-- Еще не вечер! -- опять посопротивлялся Игорек.

-- Так ты не едешь? -- спросил Андрей Саньку.

-- У меня дела. Попозже буду. Или утром, -- ответил он и пошел к набережной.

Темнота уже накрыла Приморск, но можно ли затемнить праздник? А отпуск и есть самый большой и самый длинный праздник. Тысячи человек отмечали его одновременно и круглосуточно, и на набережной царил уже привычный день. Света было так много, что под ним, наверное, можно было загорать.

Еще издалека Санька заметил, что у трапа стоит незнакомый матрос, и он уже без душевной дрожи сунул ему под нос пропуск на борт. Раз Маша выписала его на целую неделю, значит, она знала о Санькином будущем больше, чем он сам. А может, выписала просто так, без задней мысли... Мы пытаемся во всем найти смысл, а его чаще всего нет и в помине.

-- Добрый вечер, -- первой на палубе заметила его Маша.

На ней было очень нарядное синее, с золотым воротничком, платье, а на ладонях, когда она оторвала их от лееров, лежали плотные красные полосы.

-- Кого-то ждешь? -- спросил он.

-- Нет. Просто гуляю. Сюда только что пришла...

Санька снова посмотрел на полосы на ладонях и ничего не сказал. Душе было горько и тоскливо, хотя, если честно, смерть Букахи он воспринял с холодным безразличием. Он даже не ощутил его умершим. А просто унесенным охранниками. Как будто они утащили его досыпать эротический сон про сисястую тетку.

-- Потанцуем? -- по-детски наивно посмотрела она в его глаза. -- Как тогда...

-- Чего-то нет настроения.

Он прислонился спиной к стальной переборке, и ее тепло мгновенно пронизало балахон и майку, заелозило по коже.

-- Значит, ты не журналист?

-- Ты была на первом туре?

-- Но ты же сам просил!

-- Правда?.. А-а, точно, просил... Ты извини, что там, на набережной... Но мне нужно было найти одного парня. А все уже привыкли к тому, что раз кто-то много вопросов задает, значит, или журналист, или следователь...