Игорь Христофоров - Воровские гонки

Он покачал на весу пакетом, будто взвешивая на руке деньги. Пакет то закрывал букву "М" на штыре над переходом, то открывал. То закрывал, то открывал. Как будто в чем-то сомневался.

- Пошли в метро! - психанул Жора Прокудин.

- Мне еще рано, - вспомнил о приказе Босса Топор.

- Пошли - пошли! Сейчас ты увидишь, жлоб я или нет!

Он за руку выволок дружка из "жигулей", протащил через турникет. Не забыв, правда, при этом предъявить фальшивое удостоверение инвалида.

В первом же вагоне, в который они впрыгнули под стук закрывающихся дверей, Жора выпятил грудь и, выставив перед собой

пакет с деньгами, диким голом заорал:

- Извините, дорогие граждане, что отвлеку вас от чтения

детективов гражданки Марининой, а также газеты "Московский

комсомолец"! Сами мы - местные! Дела у нас идут хорошо! На

здоровье не жалуемся и проте... нам не нужны! А денег у нас

столько, что девать их некуда! Потому и просим вас: возьмите кто сколько может!

Крутая тетка с круглым лицом, которая действительно читала детектив Марининой, открыла рот, и он у нее тоже стал круглым.

- Бери-бери! Нам не жалко! - качнул сумкой у ее носа Жора Прокудин.

- Как это? - не поняла она.

- Я же сказал, - повторил он. - Сами мы - местные! Дела у нас идут хорошо! Деньги девать некуда! Бери, дура, пока дают!

Круглая тетка покраснела, но пальчиком все-таки ухватила за уголочек стотысячную купюру.

- Вот умница! Дай Бог тебе здоровья! Спасла ты нас, родная!.. А ты? перепугал Жора студента-очкарика. - Ты чего там читаешь? "Функциональный анализ"? Хорошая книга! Главное, умная! Не хуже "Войны и мира"! Бери, родной! Тебе нужно! Тебе Родина-мать за учебу копейки платит! Меньше, чем Ломоносову в его время!

Студент все-таки взял десять тысяч. С улыбкой.

- Бери-бери! Еще бери! Сами мы - местные!

- Это - шутка? - предположил студент.

- Это - трагедия, - объяснил Жора Прокудин. - Ромео и Джульбарс, Гамлет и омлет, преступление без наказания!

Студент все-таки взял. И еще пару мужиков взяли.

В следующем вагоне пошло веселее. Кто-то из пассажиров вслух подумал, что это, наверное, киносъемка хохмы, и руки полезли в

пакет, будто слоновьи хоботы в единственную оставшуюся в джунглях лужу воды.

Топор шел за Жорой, онемело открыв рот. Он не мог понять, что происходит. Столбов в вагонах не было и отвлечься от сумасшедшей сцены было нечем.

Очнулся только когда они вышли из последнего вагона. Озираясь на них, вывалил народ. Тоннель, словно огромный рот, со всхлипом проглотил поезд, и на душе у Прокудина стало тихо-тихо. Точно и не душа это была, а покинутый поездом перрон.

- Вот и все, - заметил он на дне пакета три последние мятые бумажки. По цвету - вроде бы пятитысячные.

- И что дальше? - спросил Топор.

- Чем дальше влез, тем дальше вылез, - ответил Жора и протянул три последние бумажки веснушчатому пацаненку: - На, командир, купи себе мороженое. Ты любишь мороженое?

- Ага, - без страха взяв деньги от незнакомого дядьки, ответил он. Очень люблю...

- А я - нет. И это - главное.

- Почему главное? - не понял пацаненок.

- Потому что мне нет прощения, старичок. И не будет. Уже никогда...

Глава шестьдесят первая

КАПИТАН ТОНУЩЕГО СУДНА

Чипсы хрустели, как снег в сильный мороз. Рыков поежился, будто и вправду спину под рубашкой ожгло молодым морозцем, и все-таки спросил Барташевского:

- Думаешь, он из пугливых?

- Сто из ста! - чавкая, почти выкрикнул он.

- А по голосу не скажешь...

- Я его вплотную видел. С первого взгляда, конечно, скала, а копнешь поглубже - труха трухой. К тому же после гибели сына он должен ослабеть еще сильнее. Ткну - и развалится...

- Честно говоря, жалко мне этого Кузнецова, - вздохнул Рыков. - За грешки сына ведь, собственно, расплачивается...

- Это нормальный вариант, - скомкал опустевший пакетик Барташевский и швырнул его в урну.

Он нырнул туда так, будто еще был полон чипсов. Рыков с удивлением посмотрел на урну, но Барташевский отвлек его.

- Так я выписываю командировочные? - уверенно спросил он.

- Ты сколько людей с собой возьмешь?

- Троих. Иначе не вышибу деньги.

- Офис не оголим?

- На недельку же всего! Вытряхнем их Кузнецова наши "бабки" - и сюда!

- Легко сказать, - с пыточным стоном вздохнул Рыков. - А если он своих волков поднимет?

- Сделаем так, что не поднимет. Теперь уже охотники - мы, а не он... Точнее, не его сын, царство ему небесное...

- Ладно... Поезжай, - сдался Рыков. - Только береги себя... И людей... Люди дороже денег...

- Иногда - нет.

- Ты думаешь?

- Ты - тоже. Просто вслух произносить не хочешь.

Неожиданно Рыков из мрачного надутого мужика превратился в сияющее солнце. От него во все стороны брызнули лучи. Даже Барташевский их ощутил. Ощутил и сразу обернулся.

В двери кабинета стояла Лялечка. На ее черненькую мини-юбочку ушло не больше десяти сантиметров материи. Ноги сражали наповал,

будто два орудийных ствола. Барташевский встал и покачнулся, словно снаряды попали именно в него.

- Добрый день, - с внешним безразличием поздоровался он с гостьей. Ну, я тогда пошел. Надо бы дома вещи собрать.

- Давай! - пророкотал тоже вставший Рыков. - Вся надежда на тебя!

Оставив на память в рукопожатии у шефа на ладони свой пот, Барташевский с высоко поднятой головой проплыл мимо Лялечки и мягко прикрыл за собой дверь.

- Куда это он собрался? - пройдя к столу, швырнула она на него из сумочки пачку сигарет "Вог" и зажигалку.

- В командировку.

- Далеко?

- Это наши дела.

Сев, она нервно постучала пачкой по столу, выгоняя из нее сигаретку. Выгнала сразу три, и это разозлило ее еще сильнее, чем секреты мужа.

- А то я не догадываюсь! - щелкнула она зажигалкой. - Опять в Красноярск?

- Ну не дарить же этим козлам такие деньги!

- Да сядь ты! - приказала она.

Рыков с облегчением опустился в кресло. Перед глазами все еще стояли лялечкины ноги. Уж сколько с ней жил и сколько эти ноги видел, а привыкнуть не мог. За такие ножки можно было отдать и жизнь.

- Самвел сдался, - с легким торжеством в голосе объявила она.

- Серьезено?!

Ему вновь захотелось встать, и он еле сдержал себя. Сердце,

которое он никогда не ощущал, молотом било по грудной клетке.

- Он перенес выплату по кредиту на полгода. За это время проценты

начислять не будет. За машину извиняется. Говорит, что

исполнительный дурак хуже врага. Деньги за машину он вычтет из суммы долга...

- Лялю-ун, ты - зо-о-олото! - вытянув губки, пропел он. - Ты - мой талисман!

- Прекрати!

- Ты где Самвела-то расколола?

- Окончательно - у него в банке. А начала на одной презентации. Ты же знаешь, как он любит презентации...

- И как он?

- Что - как? Все такой же лысый и такой же маленький. И с вечной своей бабочкой...

- Нет... Я про то, как он сейчас себя ощущает? Уверенность уловила?