Энн Грэнджер - Как холодно в земле

— Вам не кажется странным, что молитвенный дом горел так хорошо в сырую и влажную погоду, ведь на дворе был январь? — спросила Мередит.

Алвин пожал плечами и убрал Библию в сундучок.

— В прежние времена зимой разжигали большие костры, чтобы в домах было тепло и сухо. Бывало, на пол выпадал горящий уголек, и от него все занималось. — Прежде чем закрыть крышку, он опустил голову и посмотрел на Библию. — Мамаша вписала сюда и наши дни рождения. Меня, Джейми и последнюю — Джесс. Вряд ли здесь появятся еще какие-нибудь записи. — Он говорил не с ней, а словно бы сам с собой. Мередит снова почувствовала себя неловко и вспомнила, что говорил ей об Уинтропах Алан.

Кончиком пальца она потрогала металлический крюк, на который запирался сундучок.

— Скажите, Алвин, к вам на ферму не являлись торговцы антиквариатом или другие коммерсанты? А чужаки возле вашего дома не вертелись? Миссис Кармоди одного такого спугнула.

Алвин смерил ее пристальным взглядом поверх чашки, из которой пил чай, потом кивнул.

— Она мне рассказывала. Я посоветовал ей завести сторожевого пса. От ее старой глухой спаниелихи никакого толку. И еще я ей сказал: если она заметит, как возле ее дома околачиваются посторонние, пусть сразу звонит нам. Подъедем либо папаша, либо я и разберемся с незваным гостем.

— А к вам никто не приходил? — не сдавалась Мередит.

На губах Алвина появилось бледное подобие улыбки.

— У нас на Серой ферме не любят чужаков. — Он наклонился над чашкой; Мередит не видела лица, на которое упала прядь огненно-рыжих волос. — Никого из присутствующих в виду не имею, — вежливо добавил Алвин.

Но Мередит трудно было обмануть. Развалины она уже посмотрела, ей даже показали фамильную Библию. У нее не осталось ни необходимости, ни предлога возвращаться сюда. Насчет этого Алвин высказался вполне недвусмысленно.

В то чудесное весеннее утро Сюзи Хейман вешала новые занавески. Когда они въехали в дом, занавески на окнах, конечно, были, но они ей не понравились. Не в ее вкусе. Хуже всех оказались те, что висели на окнах спальни. Как Сюзи объяснила Кену, она больше не могла их терпеть. Просыпаться каждое утро, открывать глаза и видеть, как яркие лучи солнца освещают этот жуткий узор… Но недавно они ездили в Оксфорд, и там на распродаже Сюзи увидела материю на шторы — как раз то, что нужно. И обошлась покупка действительно совсем недорого, почти даром. Сюзи очень быстро сшила занавески на электрической швейной машинке. Она очень гордилась результатами своего труда.

Стул, на котором стояла Сюзи, слегка покачивался. Высунув от усердия кончик языка, она вешала последнюю штору. Затем она подергала материю, чтобы расправить все складки, и собралась выйти в палисадник, чтобы посмотреть, как занавески выглядят с улицы.

Решив выйти из дому, Сюзи отодвинула край занавески и посмотрела в окно. Улица купалась в ярком солнечном свете. Она по-прежнему стояла на стуле и потому прекрасно видела противоположную сторону дороги и живую изгородь, за которой начинался участок. У соседей напротив был большой старый дом. Под окнами дома стоял какой-то мужчина. Гостем он явно не был: хозяева дома владели маленьким магазинчиком в городе, где оба и трудились с утра до вечера. Они не возвращались домой раньше половины седьмого вечера. Мужчина вел себя как-то странно.

Сюзи охватили волнение и тревога. Она еще немного отодвинула занавеску и стала наблюдать за ним. Чем он занимается? Мужчина позвонил в звонок, немного выждал, чтобы убедиться, что в доме никого нет и ему не откроют. Потом он подошел к окну гостиной и стал вглядываться внутрь. Если бы Сюзи не стояла на стуле, она бы никого не заметила из-за живой изгороди. Видимо, мужчина был уверен в том, что его никто не видит. Потом неизвестный положил руки на карниз, подтянулся…

— О господи! — прошептала Сюзи. — Он хочет влезть через окно!

Она вспомнила, что рассказывала Мередит о взломщике. Он вернулся! Да, должно быть, соседей пытается ограбить тот же самый человек! Но Сюзи не зря ходила на заседания Комитета содействия полиции! Она точно знала, что делать. Она спрыгнула со стула, подбежала к телефону и дрожащими от волнения пальцами набрала 999.

В тот день Маркби вернулся на работу перед самым обедом. Его глазам и ушам предстала сцена, достойная кисти Хогарта. В полицейском участке художник мог бы рисовать сумасшедший дом. Крики, вопли, все носятся туда-сюда.

Маркби остановился на пороге и зажмурился. Для пьяниц и дебоширов вроде еще рановато. Семейные ссоры, как их называют в обиходе? Супруги выясняют отношения в полицейском участке вместо того, чтобы обратиться в суд? Правда, женских голосов не слышно, кроме редких приглушенных призывов соблюдать тишину, исходящих от констебля Джонс. Все, включая инспектора дорожной полиции, столпились в приемной, у стойки. Постепенно Маркби вычленил в общем гаме один голос, который кричал громче других. Ему отвечает другой, принадлежащий дежурному. Обращаясь к патрульному, дежурный вопрошал, в чем дело. Патрульный оживленно жестикулировал, показывая на кого-то пальцем, и, пытаясь перекричать общий шум, старался вставить хоть слово. Маркби заметил также довольно симпатичную девушку в лимонно-желтом тренировочном костюме и кроссовках; она без особого успеха пыталась что-то сообщить констеблю Джонс. Та охотно готова была выслушать девушку в желтом костюме, но из-за шума не могла разобрать ни слова. Девушка показалась Маркби смутно знакомой, но он никак не мог понять, кто она.

Маркби, наконец, понял, что причина всеобщей суматохи — некий человечек, которого из-за всеобщего столпотворения почти не было видно. Но благодаря тому что дежурный и двое патрульных одновременно замолчали — с досады или просто для того, чтобы перевести дух, — он вдруг отчетливо расслышал, что говорит человечек.

— Я честный бизнесмен! — хрипло надрывался человечек. — Занимаюсь законным делом! Я вас по судам затаскаю! Вы еще пожалеете! Вы ответите за оскорбление личности! Притаскивают сюда в патрульной машине, чтобы все видели! Как, по-вашему, это скажется на моей репутации?

Маркби не понимал, из-за чего шум, да и не желал понимать. Дело не имело к нему никакого отношения. Им может заниматься (и занимался) кто-то другой. Вряд ли человечком надлежит заниматься уголовному розыску. Однако что-то знакомое в голосе заставило его остановиться и пристальнее вглядеться в группу в попытке разглядеть лицо обиженного. Тут инспектор дорожного движения, который как будто не был причастен к скандалу, а просто с интересом наблюдал за происходящим, отступил в сторону.

— Так-так, — пробормотал Маркби. — Ферди Ли! Давненько мы его здесь не видели. Интересно, чем он сейчас промышляет?