Антон Леонтьев - Звездный час по тарифу

Возникла черная фигура господина Геклера. Изломив бровь, он обошел комнаты осиротевшего особняка и наконец произнес:

– Что же, сударыня, я поражен. Вы обладаете определенным талантом, впрочем, как и ваш муж. Вы не оставили в доме ни единой вещи!

– Еще бы, – запальчиво воскликнула maman, – все это принадлежит нашему семейству!

– Вашему семейству? – переспросил Геклер с ухмылкой. – Все эти вещицы, большей частью антикварные и раритетные, куплены на деньги, украденные вашим супругом в банке! А соответственно они принадлежат его светлости князю Сухоцкому! Вот и постановление, по коему вы обязаны оставить все пожитки в особняке. Впрочем, я проявлю к вам снисходительность и человеколюбие – вы и ваша дочь можете взять по чемодану с одеждой и нижним бельем. А все остальное – мебель, гардероб, утварь, ценности – останется здесь и переходит под опеку суда, дабы в дальнейшем, я в этом уверен, быть отчужденным в пользу Евгения Ипполитовича в качестве компенсации за нанесенный вашим мужем ущерб!

Весть эта вызвала у Елизаветы Порфирьевны приступ мигрени, который завершился глубоким обмороком. Христофор Христофорович был непреклонен. Maman умоляла разрешить ей взять...

– Этот чудесный лакированный столик... Или хотя бы серебряный набор для умывания... Или инкрустированную слоновой костью шкатулку...

– Сударыня, – отрезал Геклер, – вы ничего не получите, неужели вы этого не поняли? Ваш супруг совершил ряд тягчайших преступлений, но не только он сам, но и вы, его семья, понесете за это ответственность. Вам пора!

Ревизор распахнул чемоданы и в присутствии любопытных служанок, которые с большой охотой наблюдали за унижением ненавистной русской хозяйки, вывалил на пыльный паркет белье. Переворошив его, он заявил:

– Так и быть, вы можете взять это с собой. Сударыня, нечего изображать из себя смертельно больную, меня этим не проймешь! Забирайте дочку, оба чемодана и катитесь прочь!

Елизавета Порфирьевна неловко опустилась на пол, плача, начала засовывать в чемодан выпотрошенное белье. Ксения бросилась к maman и стала ей помогать. Сопровождаемые торжествующими и ехидными взглядами служанок, они проследовали к выходу. Елизавета Порфирьевна сунулась было к экипажу, но Геклер покачал головой:

– Это транспортное средство, сударыня, вам более не принадлежит.

– Но как же мы доберемся до центра города? – прошептала Елизавета Порфирьевна.

Любезно подав ей чемодан, Геклер ответил:

– Это меня не касается, милостивая госпожа. Вероятнее всего, пешком.

– Пешком? – ужаснулась Елизавета Порфирьевна. – Но господин Геклер, голубчик...

Христофор Христофорович поморщился, вытащил толстенное портмоне, вынул оттуда двумя пальцами желтую купюру и с миной фальшивого сочувствия протянул ее Самдевятовой:

– Вот, мадам, возьмите. Десяти реалов хватит, чтобы снять комнатку где-нибудь в дешевой гостинице.

Елизавета Порфирьевна жадно схватила ассигнацию. Ксения вырвала ее у изумленной матери и швырнула под ноги господину Геклеру.

– Нам не нужны ваши подаяния, – отчеканила она. – Maman, нам пора, уже темнеет, и если мы не поторопимся, то ночь застанет нас в пути.

Христофор Христофорович поднял купюру, подул на нее и опустил в карман сюртука:

– Сударыня, ваша дочь, как я погляжу, такая же необузданная и тупоголовая, как и ее отец. Вы должны винить его, а не меня в том несчастии, что разразилось над вашими головами. Мы еще увидимся – в суде! Обвинение намерено требовать для господина Самдевятова смертной казни, и я охотно выступлю в качестве одного из свидетелей обвинения с подробным и честным рассказом о преступлениях, которые он совершил!

Елизавета Порфирьевна, схватившись за грудь, опустилась на мраморные ступени. Ксения толкнула maman и сказала:

– Мамочка, прошу тебя, сейчас не время для твоего театра. Этот дом больше нам не принадлежит.

– Ксения, как ты разговариваешь со своей матерью! – пробормотала Елизавета Порфирьевна и попыталась поднять чемодан. – Ах, какая тяжесть! Иван, донесите наши чемоданы до гостиницы!

Вмешался Геклер:

– Садовник получает зарплату, которую платит ему князь Сухоцкий, поэтому он не обязан починяться вашим вздорным требованиям. Вы молодая, полная сил женщина, до центра города не так уж и далеко, всего пара километров, вечерний моцион вам не помешает!

Не слушая Христофора Христофоровича, Шадрин подхватил, как пушинку, оба чемодана и зашагал в направлении ворот. Геклер крикнул:

– Учтите, если вы немедленно не поставите чемоданы на землю и не вернетесь обратно, то потеряете место!

Иван Иваныч только ускорил шаг. Сыщик вздохнул и сказал:

– Ну вот, сударыня, по вашей милости садовник уволен. А теперь прошу вас удалиться!

Взяв Елизавету Порфирьевну под руку, Ксения направилась прочь от особняка. Когда они вышли на бульвар, то заметили богатых соседей, которые выглядывали из окон своих вилл: каждый хотел стать свидетелем неслыханного позора «этих русских выскочек». Весть об аресте Федора Архиповича и предъявленных ему обвинениях распространилась по всей столице. Елизавета Порфирьевна тяжко вздыхала:

– Ах, как меня жгут эти презрительные взгляды, Ксения! И все из-за папеньки!

– Papa не виноват, что Геклер выбросил нас из особняка, – заметила Ксения.

Елизавета Порфирьевна ответила:

– Да не из-за твоего папеньки, а из-за моего! Старый черт сейчас в преисподней торжествует! Это он все подстроил, я уверена!

Ксения в страхе взглянула на мать – та выглядела абсолютно вменяемой, но несла несусветную чушь. Они медленно покинули квартал, в котором прожили эти годы. Елизавета Порфирьевна постоянно жаловалась на то, что туфли ей трут. Пришлось то и дело останавливаться и отдыхать.

Они оказались в бедняцком районе. Импозантные виллы сменились обшарпанными домами или покривившимися лачугами, добротный тротуар уступил место раскисшей грязи. По улицам шмыгали подозрительные личности, кто-то попытался схватить Ксению за руку. Дорогу им преградила шайка из нескольких плохо одетых молодых мужчин. Один из них, тыча в Елизавету Порфирьевну, прогнусавил:

– Тетка, сколько возьмешь?

Не понимая, о чем именно идет речь, Самдевятова обратилась к дочери:

– Ксения, чего хотят эти несчастные? Скажи им, что у нас нет денег для подаяния!

Ксения понимала, что бродягам требуются вовсе не деньги, а совсем другое – глаза мужчин лучились похотью. Один из них схватил Ксению за шею и произнес:

– А ты, малышка, красивая! Ну что, пошли со мной! А вы, ребята, делите между собой тетку!

Раздался рев, подоспел шедший впереди Иван Иваныч. Великан разметал разошедшихся хулиганов, те в страхе убежали прочь. Елизавета Порфирьевна зарыдала: