Дороти Сэйерс - Медовый месяц

Кратчли от апелляции отказался, заявив, что это он убил Ноукса, что он сделал бы это еще раз, что абсолютно ни в чем не раскаивается, и пусть все быстрее кончится.

Харриет, напротив, пришла к выводу, что три недели — самый жестокий срок для исполнения приговора. Приговор нужно приводить в исполнение на следующее утро после суда, пока чувства преступника еще находятся в полном смятении, и пока он не осознал весь ужас происшедшего. Или пусть все это растягивается на месяцы и годы, как в Америке. Тогда осужденный настолько привыкает к мысли о смерти, что у него уже не остается никаких эмоций.

Самыми ужасными в течение этих трех недель для Харриет были вежливая сдержанность и какая-то деланная веселость Питера. Все это время он постоянно был чем-то занят. Ездил в городскую тюрьму, чтобы спросить, не сможет ли он что-то сделать для осужденного, следил за ремонтом и меблировкой Тэлбойз, ездил с Харриет по деревням в поисках пропавших печных труб. Эта сдержанная вежливость сменялась неистовой и опустошительной страстью, которая тревожила ее не столько своей силой и неутомимостью, сколько какой-то полной отстраненностью. Харриет с готовностью шла ему навстречу, потому что после этого он засыпал, как убитый. Но с каждым днем он становился все задумчивее и все больше отдалялся от нее. Она с грустью думала, что сейчас ему вообще никто не был нужен.

Харриет была так благодарна графине за то, что та в свое время предупредила ее и тем самым дала хоть какую-то защиту! Она постоянно размышляла, было ли ее собственное решение «не быть собственницей» таким уж разумным. Наконец, не выдержав, она написала обо всем графине. В ответ пришло милое и очень веселое письмо, в котором среди всяких мелочей Харриет отыскала строки: « Пусть сам найдет выход». И ниже в постскриптуме: «Еще одна важная вещь, дорогая. Он все еще там, и это обнадеживает. Любой на его месте уже давно бы сбежал».

Примерно за неделю до казни к ней пришла взволнованная миссис Гудекер.

— Этот негодяй Кратчли! — сказала она. — Я знала, что с ним Полли Мейсон попадет в беду. Так все и случилось! Что же теперь делать? Даже если ему разрешат сейчас на ней жениться, он вряд ли согласится. Ведь он даже ни разу не вспомнил о бедной девушке! Что будет с ребенком? Расти без отца или быть сыном человека, повешенного за убийство? Я не знаю. Даже Саймон не знает, что делать. Хотя он, конечно, думает, что Кратчли обязан на ней жениться. Я тоже думаю, что должен. Какая теперь ему разница! Но теперь девушка не хочет выходить за него. Она говорит, что не пойдет замуж за убийцу! И я ее понимаю. Ее мать совершенно убита горем. Нужно было получше приглядывать за Полли или устроить ее на хорошую работу. Я ей сто раз говорила! Я говорила, что Полли слишком молода и… она не такая… стойкая, чтобы работать в магазине. Но что сейчас об этом говорить!

Питер спросил, знает ли об этом Кратчли.

— Девушка говорит, что не знает… И Боже мой! — в сознании миссис Гудекер родилась ужасная мысль. — А если бы старый Ноукс не потерял свои деньги, и если бы так и не узнали, что это сделал Кратчли? Что тогда случилось бы с Полли? Он постарался бы получить эти деньги любой ценой! У бедняжки не было никакого выхода!

— Ну что вы! Думаю, до этого бы не дошло, — сказала Харриет.

— Может быть, и нет. Но одно нераскрытое убийство рождает другое. Хотя не это сейчас самое главное. Самое главное — что делать с ребенком?

Питер сказал, что обязательно нужно сказать об этом Кратчли. Нельзя лишать человека шанса поступить честно. Он предложил отвезти миссис Мейсон к начальнику тюрьмы. Миссис Гудекер ответила, что это было бы очень мило с его стороны.

Харриет проводила миссис Гудекер до ворот. Она тихо сказала, что было бы хорошо, если бы Питер смог что-то сделать для осужденного: он очень переживает.

— Конечно, переживает, — сказала миссис Гудекер. — Саймон ведет себя точно так же, когда ему приходится быть с кем-то строгим. Но все мужчины таковы. Обязательно доводят дело до логического конца и совсем не думают о последствиях. Бедняги! Но с этим ничего не поделаешь. Так уж они устроены. У них напрочь отсутствует логическое мышление.

Вечером Питер рассказал, что Кратчли пришел в ярость. Он заявил, что не хочет иметь ничего общего ни с Полли, ни с какой-либо другой «чертовой бабой». Он отказался говорить с миссис Мейсон и Питером и потребовал у начальника тюрьмы, чтобы его, черт возьми, оставили, наконец, в покое. Теперь Питер волновался из-за девушки: чем ей можно помочь. Харриет решила, что пусть уж лучше мучается из-за Полли Мейсон, здесь хоть что-то можно сделать. Потом она сказала:

— Давай я свяжусь с мисс Климпсон. У нее такие связи в церкви! Может, она подыщет ей подходящую работу. Я видела эту девушку, она производит неплохое впечатление. А ты поможешь ей деньгами.

Он посмотрел на нее так, будто впервые увидел за эти две недели.

— Конечно, почему бы и нет. У меня, наверное, за эти две недели случилось размягчение мозга. Мисс Климпсон — это то, что нужно. Давай ей напишем сегодня же.

Он взял ручку и листок, написал адрес и «Дорогая мисс Климпсон». Потом замер с ручкой в руках и, в конце концов, растерянно посмотрел на нее:

— Знаешь, я думаю, у тебя лучше получится. И потом это ты видела эту девушку. Ты сможешь объяснить… Боже мой! Как я устал!

Это была первая брешь в обороне.

Последнюю попытку встретиться с Кратчли Питер сделал в ночь накануне казни. Он вооружился письмом от мисс Климпсон, в котором сообщалось, что она сумеет прекрасно позаботиться о Полли.

— Не знаю, когда вернусь, — сказал он. — Не жди меня, ложись спать.

— Питер…

— Прошу тебя, ложись спать.

Харриет пошла разыскивать Бантера. Он драил и без того сиявший «даймлер».

— Его сиятельство берет тебя с собой?

— Не могу сказать, миледи. Я не получал никаких распоряжений.

— Постарайся поехать с ним.

— Сделаю все, что от меня зависит, миледи.

— Бантер… А что обычно бывает в таких случаях?

— По-разному, миледи. Если осужденный не будет вести себя враждебно, окружающие легче все это перенесут. С другой стороны, я помню, мы как-то садились в первый попавшийся самолет или поезд и мчались в другие страны за тысячи миль. Но обстоятельства, конечно, бывают разные.

— Да, Бантер, его сиятельство только что просил меня не ждать его. Но если он вернется вечером и… если он будет взволнован… — Харриет не знала, как закончить фразу. — Я буду наверху, но вряд ли усну. Я буду сидеть у камина в своей комнате.

— Хорошо, миледи.

Их глаза встретились. Им уже не нужно было продолжать.

Машина подъехала прямо к двери.

— Спасибо, Бантер. Ты свободен.

— Я больше не нужен вам, милорд?