Мери Райнхарт - Дверь

Машину Уолли нашли по дороге на Уорренвиль, совсем недалеко от последней остановки трамвая и в двух милях от фермы Хокинса. Местные скауты, собравшиеся в поход, выбрали место для привала в каком-то овраге, по которому бежал ручеек. Во время отдыха несколько ребят пошли посмотреть, что делается выше по течению.

Примерно через полмили они обнаружили сильно покореженную машину. Она упала в овраг и перевернулась. Местный помощник шерифа позвонил в полицию, а сам отправился охранять обломки. Ребятам очень хотелось поставить машину на колеса.

Когда туда прибыл инспектор Гаррисон с четырьмя или пятью своими людьми и доктором Симондсом, место происшествия оставалось нетронутым. Однако они не нашли никаких следов, кроме, конечно, оставленных детьми, и были вынуждены констатировать, что либо машина полетела вниз уже пустая, либо Уолли вывалился где-то по дороге.

Однако они не нашли ни Уолли, ни чего-нибудь такого, что могло помочь в его поисках.

Излагая мне подробности, инспектор высказал собственное мнение:

— Он умышленно избавился от машины. Если бы не эти ребята, она могла бы там пролежать целый год.

Револьвера тоже не нашли. Одна подушка сиденья была порвана, внутри салона обнаружено несколько царапин. Но все это вполне могло быть следствием сильных ударов автомобиля о землю.

Однако красочные описания в прессе места происшествия и самой машины дали неожиданный результат. В полицию обратилась женщина по имени Уиггинс и сообщила, что видела похожую машину, когда выходила из трамвая на конечной остановке чуть раньше девяти часов вечера в среду двадцать второго июня. Она точно назвала день и время, так как ездила в город проводить дочь на поезд, а машину запомнила потому, что едва под нее не попала.

Так вот, она утверждала, что в машине сидели двое.

Когда инспектор все это рассказывал, у него был очень серьезный вид.

— Теперь получается, что кто-то заранее знал, что Уолтер Сомерс собирался на следующее утро давать показания в суде и рассказать все без исключения. И ему это сделать… не дали.

— То есть его убили, так?

Он откашлялся:

— Возможно. Очень возможно. Как я понимаю, Уолтер умел плавать, а Амос — нет!

С этими словами он вышел, предоставив мне дальше размышлять самой.

События этих нескольких дней сильно сказались на Джозефе. Служанки докладывали мне, что по ночам он безостановочно ходит по дому, отчего они почти сходят с ума. Впервые за время службы у меня он стал забывчивым и рассеянным. Однажды я сама вздрогнула, когда он налил мне холодной воды вместо стакана в суп. Его руки настолько потеряли уверенность, что он разбил один из предметов фарфорового сервиза завода Лоуестофт, доставшегося мне от матери. Такого с ним не случалось ни разу, хотя на протяжении многих лет он его мыл и вытирал. Убедив меня в том, что ему хорошо известны привычки Уолли, он получил разрешение брать мою машину и в свободное время ездил на поиски. Я знаю то, что он был у Уолли в клубе. Правда, мне сообщили еще об одном случае.

Дик как-то повез Джуди посмотреть дорогу к тому оврагу. Они очень удивились, увидев там мою машину. Подойдя к краю обрыва, увидели внизу Джозефа, который, сгорбившись, сидел на камне. Когда его окликнули, он подскочил от неожиданности, а потом с трудом выбрался наверх.

— Чем вы здесь занимаетесь? — спросила Джуди.

Он виновато глядел на нее, поправляя перепачканную одежду.

— Я искал револьвер. Мистер Уолтер себя не убивал, мисс.

— Джозеф, — ни с того ни с сего вдруг спросила Джуди, — почему бы вам не рассказать все? Ведь вы что-то знаете.

— Я знаю очень мало, мисс. Но это секрет мистера Уолтера.

Больше он не захотел ничего говорить.

В Джозефа стреляли в тот же вечер. Его не убили, но рана оказалась болезненной. Пуля ударила в ключицу и перебила ее возле плеча. Удар от выстрела, произведенного всего с пяти-шести футов, был настолько силен, что я вначале подумала, что Джозефа уже нет.

Дети приехали ко мне около половины девятого, причем Джуди была особенно подавлена. Апелляция все еще находилась на рассмотрении. Если ее не удовлетворят, то Джима казнят в начале сентября. Противники повторного суда добивались именно этого.

— У Джима Блейка были все возможности доказать свою невиновность. Но этого не случилось, — настаивали они. — Суд присяжных, состоявший из рассудительных мужчин и женщин, признал его виновным и приговорил к смерти, по крайней мере, за одно преступление. Если его оправдают по этому делу, то с абсолютной неизбежностью тут же обвинят еще в одном убийстве. А может быть, и в двух. Однако дело даже не в этом. В прошлом бывали случаи, когда достаточно богатый убийца мог позволить себе бесконечно оттягивать наказание. В результате священная неприкосновенность человеческой жизни…

Поэтому совсем неудивительно, что нам в тот вечер было не до веселых разговоров.

Джуди, кажется, опять вспомнила тот вечер, когда умерла Сара, как будто пытаясь еще раз себе что-то доказать.

— Почему это не мог быть Уолли? — спросила она. — В тот вечер он был во фраке. Допустим, именно он проник в дом в тот вечер. Почему, например, не он оглушил Сару этой гнусной веткой и потом пришел сюда за завещанием или ее дневником? Она ведь все эти три часа могла пролежать без сознания. А потом он мог опять вернуться к ней.

Вообще говоря, это тоже было возможно, хотя Дик заметил, что все упирается в фактор времени.

— Ему пришлось бы все делать слишком быстро. Старую замазку из окна так просто не выковыряешь. Когда я был взломщиком…

— Но он же не все ковырял. Он разбил стекло.

Помнится, они об этом поспорили и, в конце концов, решили пойти проверить. Идея Дика, по-моему, в основном заключалась в том, чтобы отвлечь Джуди от трагического положения Джима. Мне и самой это было нужно. Я пошла за ними. После затяжного дождя днем ночь выдалась влажная и душная. Где-то недалеко дети контрабандиста, не дождавшись Дня независимости четвертого июля, устроили фейерверк. По улице тянулась вереница машин, пассажиры которых хоть таким путем пытались погулять на ветерке.

Мы вышли через буфетную и кухню. Джозеф читал в буфетной газету, и я помню, как Джуди в дверях спросила у него, который час.

— Почти десять, мисс.

— Вам не жарко, Джозеф? — спросила я. Все окна были закрыты, а ставни заперты.

— Так безопаснее, мадам.

Помню, когда мы вышли вслед за Диком, несшим фонарь, собаки увязались с нами. Джок увидел в кустах зайца или еще какую-то живность и бросился за добычей. Я свистом подозвала его обратно, он послушался очень неохотно.

Мы не торопясь пошли вокруг дома. Дик освещал фонарем деревья, некоторые из которых росли очень близко от стен, осматривал окна, двери. Наконец, добрались до задней двери в гостиную, и Дик направил на нее фонарь.