Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной

— Один раз он был у нас в гостях, там они и познакомились. Ну вот, — продолжил я. — Компания и в самом деле собралась немногочисленная. Федот (он был почему-то один) вроде бы сказал, что накануне рассорился со своей подружкой, Юрик Колобов с дамой — у них с Федотом уже тогда были общие дела, я с Аленкой и Костик с Олей — они к тому моменту уже поженились. Отдыхали мы в доме отдыха недалеко от Москвы. Как водится, 31-го вечером все отправились на банкет. Все было очень цивильно, закуски, тосты, бой курантов, шампанское, танцы. Только вот Лена все чаще уходила танцевать с Федором, а я по этому поводу переживал и все чаще прикладывался к рюмке. Потом я попытался объясниться с Леной, она меня откровенно послала, даже не стесняясь в выражениях. Тогда я решил разобраться с Федотом, просто получив в глаз. Ну, а кончилось все тем, что я проснулся в нашем номере, вещей Лены не было, не было и ее самой, не было в доме отдыха и Федора. Вот такая грустная история.

— И что потом? — спросил Стас.

— Суп с котом! Лена мне объяснила, что видеть меня больше не хочет и чтобы я больше ее не преследовал. Федор тоже меня избегал, да и у меня не было никакого желания с ним общаться. Вот так потихоньку все и заглохло.

— Вижу, как заглохло! — укоризненно покачал головой Стас. — Дэн, вот скажи ты мне, чего в этой женщине такого, что ты вот уже столько лет по ней изводишься? Ты можешь мне популярно объяснить?

— Могу. Она не ходит дома в бигудях, — не раздумывая, ответил я.

— Чего?! — чуть не простонал Стас. — Эстет ты хренов!

— Нет ну пойми, Стас, это я говорю отчасти в переносном смысле. Понимаешь, я понял это потом. У меня были женщины — не одна и не две. С некоторыми я жил какое-то время в своей квартире. Всегда, понимаешь, всегда — иногда раньше, иногда позже — происходит какое-то… Мне очень трудно объяснить… Уходит благоговение друг перед другом, и ты уже не стесняешься лечь в постель в несвежем белье, поковыряться в носу или того круче — громко испортить воздух, а она начинает ходить в доме в рваном халате, стоптанных тапках и… в бигудях… Вот только с Леной такого не было. Даже намека…

Мои родители погибли, когда мне не было и трех лет, я их совсем не помню. Бабушка забрала меня из Москвы и увезла к себе в Ленинград. Мы жили небогато, но самое необходимое у нас было, а главное, была бабушкина любовь. Я неплохо учился, увлекался фотографией, занимался боксом.

То время мне запомнилось особенно отчетливо: яркое весеннее солнце, столь редкое в Ленинграде, удивительным образом гармонировало с весной, бушевавшей у меня в душе. Все вокруг казалось прекрасным: и серый кот, бегущий через дорогу, и многочисленные прохожие, спешащие по тротуарам Большого проспекта по своим делам, и даже хмурый постовой, воспитывающий проштрафившегося водителя старенького «жигуленка». А особенно прекрасной была она — очаровательная Маша, первая красавица школы, обратившая на меня внимание несмотря на то, что была на год старше (она училась в выпускном классе, а я заканчивал 9-й, недавно мне исполнилось 16 лет). Сегодня после уроков я провожал ее домой. Стоя в парадном, мы долго не могли проститься, пока не поцеловались. Ах! Это был первый в моей жизни настоящий поцелуй, когда сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди, а щеки запылали жарким огнем. Это было настолько прекрасно, что хотелось петь во все горло и прыгать от радости.

На следующее утро я дождался Машу по пути в школу. Мы пришли вместе, держась за руки, и все одноклассники с завистью смотрели на меня. Я ходил счастливый и гордый собой, а после школы все повторилось снова. В воскресенье мы гуляли целый день, находя глухие парадные, чтобы немного согреться и снова ощутить друг друга в жарких объятьях.

На следующий день в понедельник я опять провожал Машу после школы, мы долго не могли оторваться друг от друга, стоя на лестничной площадке перед дверью ее квартиры. Только я собрался уходить, сделав пару шагов вниз по лестнице, как Маша тихо позвала меня:

— Не хочешь зайти чайку попить?

— А родители?

— Они на работе, будут поздно вечером.

Кровь резко прилила к моему лицу, на ватных ногах я вошел в квартиру, а как только захлопнулась дверь, мы набросились друг на друга, словно обезумевшие. Я даже не успел раздеться, как для меня все закончилось… Маша смотрела сердито и молчала. Не было ничего хуже этого взгляда и жуткого безмолвия. Я попытался оправдываться, но она молча поправила одежду и пошла на кухню поставить чайник. Я был настолько расстроен, что все дальнейшие наши попытки ни к чему не привели, в конце концов Маша просто рассвирепела:

— Слышь ты, герой любовник, если ты импотент, то нечего мозги пудрить! Со мной такое впервые! Фу, гадость какая!

Я молча собрался и ушел. Весь мир рухнул, на улице лил дождь, но я как будто не замечал его: шел куда глаза глядят. Очень хотелось прямо сегодня, сейчас умереть, чтобы больше не вспоминать этого позора, не встречаться с девушкой, которую я любил, казалось, еще больше, не видеть гнусных ухмылок одноклассников.

— Любую проблему можно решить, надо только знать как… — услышал я тихий голос, звучавший, казалось, внутри меня. Пройдя по инерции метров 10, я встал как вкопанный и обернулся: позади никого не было, кроме невзрачного вида мужчины лет тридцати в черной одежде. Меня сразу поразили его глаза: они как будто горели, излучая поток недюжинной силы.

— Это вы мне? — заикаясь, произнес я.

— Если ты это услышал, значит, тебе, — последовал странный ответ. — Мокро сегодня на улице, тут кафешка рядом есть, пойдем, поговорим, — сказал он и, развернувшись в противоположную сторону, зашагал прочь. Было такое ощущение, что у него не было и тени сомнения, что я пойду за ним, я же ощутил страх перед этим человеком, но ослушаться не мог, послушно побежав следом.

Метров через 300 незнакомец свернул во внутренний двор и направился к лестнице, ведущей в полуподвальное помещение. Моим глазам предстало сильно прокуренное, грязное помещение, в котором располагалась небольшая барная стойка и несколько столиков, пахло прокисшим пивом, пригоревшей едой и еще какой-то кислятиной.

— Дюк, налей нам чего-нибудь согреться и сообрази поесть, — скомандовал незнакомец человеку за барной стойкой. Тот безропотно повиновался.

Мы устроились за столиком в углу, кроме нас, посетителей не было. Буквально через пару минут на столе появился запотевший графин с водкой, две стопки, тарелка с соленьями и пара вилок.