Властимил Шубрт - Конец королевы

— Пожалуй, нет, — загадочно усмехнулась она. — Я тебе потом скажу.

Если бы она сказала: «Пойди и переспи с ним», — я бы еще побрыкалась, ну а раз «пожалуй, нет», то я назло решила, что «точно, да!», будет это на руку Катрин или нет. Он клюнул мгновенно, стоило к нему подсесть да пару раз прижаться. Катрин, разумеется, приняла вид дамы из высшего общества и на вечеринке вела себя, как настоящая святоша. Я приметила, что она почти не пьет, а говорить старается поменьше, да к тому же в таких изысканных выражениях, словно она тут умнее и культурнее всех. Когда же она стала брыкаться из-за «согласен — не согласен», да еще изобразила, что стесняется скинуть джинсы, меня окончательно допекло, и я дала зарок сбить с нее спесь. Если бы она никогда раньше в такой «групповой игре» не участвовала, я бы, может, и не рыпалась. Но ведь именно Катрин «быстрее всех скидывала все одежки, а чулки, часы или брошку и тому подобные никого не интересующие части туалета и за фанты никогда не считала, разве что хотела расколоть Берта на повышение тарифной ставки. Именно Катрин умела раздеваться под любую музыку, от Баха до Влаха, почище любой профессиональной венской или парижской стриптизерки. Королева Ядрана, из-за которой в Югославии один темпераментный туземец набил морду американскому туристу, а жена того туриста с горя наглоталась сонных порошков, так что пришлось ей там, в Дубровнике, прочищать желудок, — так вот эта Катрин, красотка международного класса, вдруг смущается показать трем интеллигентным недорослям и их дурехам свои штанишки, да еще ухитряется покраснеть!.. Вы можете представить такое лицемерие?

Не забывала я следить и за Бореком. Едва только его милой подружке стало дурно и она отправилась на свежий воздух восстанавливать нарушенные функции организма, как он мигом погасил лампу и свечи, и в кухне стало темно, хоть глаза выколи. Правда, Павел успел увести Катрин у него из-под носа, да только зря старался. Я танцевала с Гонзой совсем рядышком и слышала, как Катрин спросила, не хочет ли он схлопотать оплеуху, а потом этот пришибленный «атлет» отправился ублажать свою чернявую милашку, которая все это подглядела и в страшной обиде отправилась восвояси. Прямо цирк!

Ну а там уже за Катрин взялся Борек, Гонза явно переориентировался на меня, а Зузана еще не пришла в себя. Они отодвинулись от нас на пару шагов, и он стал потихоньку направлять ее в соседнюю комнату. Мне было слышно, как она прошипела у самых дверей:

— Чокнулся? Только не сейчас.

Ответом было его резкое, как укус гадюки:

— Когда?

После того как зажгли свет, я поинтересовалась у Катрин, надо ли мне сматываться уже в первую ночь. Она пожала плечами и заявила:

— Нет, в этой халупе столько глаз и ушей, что не стоит рисковать. Так Что не заставляй себя делать то, чего не хочешь.

— Ну и чудесно! — кивнула я, тут же решив, что обязательно себя «заставлю».

Вечеринка потихоньку угасла, следом за Аленой и Павлом отправились в постельку и Зузана с Бореком, а мы с Гонзой остались в кухне одни. У него Катаржина явно не выветрилась из головы, и когда мы сварили кофе, он, вроде бы между прочим, спросил, откуда мы друг друга знаем. Я подсела к нему на постель:

— А чего это тебя так интересует?

— Интересует? Да брось ты! Я просто так спрашиваю… Ладно, забудь, а то еще скажешь, что я у тебя секреты выпытываю…

— Какие там секреты! Просто мы были вместе летом на отдыхе.

— В Югославии?

Я кивнула.

— Значит, ты тоже участвовала в конкурсе красоты?

— Нет, — засмеялась я. — Слишком самокритично себя оцениваю.

— Фигура у тебя что надо, — польстил он и обнял меня за плечи.

— Дорогой и многоуважаемый, — продолжала я валять дурака, — на таких конкурсах разве дело в фигуре? Знаешь, какие там фигуры у девочек были — настоящие секс-бомбы! Но Катрин получила от Бога еще кое-что.

— Интересно, и что же?

— Наверное, бросающуюся в глаза невинность, горделивую поступь и шарм, умение очаровывать каждого — и младенца, и старца. И потом, она знает английский, немецкий, русский, словом… — Я сделала паузу и с легкой иронией закончила: — … интеллектуалка.

Пустые чашки от кофе остались на столе, а мы очутились в Гонзиной постели, и он сделал мне признание, от которого я чуть не разнюнилась. Что я девчонка первый сорт, и он хотел бы встречаться со мною и в Праге. Я так расчувствовалась, что нежно поцеловала его в лобик, а он выложил насчет Катаржины, что, мол, всю эту поездку затеял из-за нее и залез в долги так, что до марта не расплатиться, но ничего, летом он пойдет работать в бригаду лесорубов и заработает кучу денег.

Я оставалась с ним до утра, мне и вправду было хорошо, так хорошо, как давно уже не было.

Наутро нам с Катрин полагалось дежурить, что означало приготовление завтрака, обеда и ужина. Завтрак она спихнула на меня, а я, чтобы взять реванш, заявила, что пусть она идет кататься на лыжах вместе со всеми, а я обойдусь без лыж и останусь готовить обед.

Катрин, однако, мое притворное великодушие раскусила и твердо заявила, что хочу я или нет, а кататься придется.

— Да ты что? — возразила я. — Ради тебя я должна кататься?

— Нет, — засмеялась она. — Ей-богу, нет. Но ты обещала мне помочь, а мне как раз нужна твоя помощь, понятно?

— Ага, значит, будем сводить счеты, — заулыбалась и я. Катрин кивнула. Спрашивать, с кем, не было необходимости. Борек с самого утра принял страдальческий вид, к завтраку вышел, обмотав шею нагретым полотенцем, едва волоча ноги, выпил, поддавшись настойчивым уговорам Зузаны, чашку черного кофе без сахара и поскорее смылся обратно в постель. Я нарочно пошла за ним, дескать, если ему чего-то надо, то я, как дежурная, сделаю, но он только криво ухмыльнулся и поблагодарил за заботу, а его клуша сказала мне:

— Ты такая добрая, Мирушка. Знаешь, Борек почти все святки прохворал, и я упрекаю его за то, что он вообще сюда поехал.

Она гладила его по голове, а он выглядел так, словно жевал щавель, запивая касторкой.

— Ладно, — сказал он ей, — не пой тут Лазаря. К вечеру буду как огурчик. Иди кататься, а завтра я сам за тебя возьмусь.

Я не удержалась и напомнила Зузане, что, если Бореку что-то потребуется, например, сменить полотенце, рядышком будет Катаржина. Она приняла мою ядовитую подковырку точно овечка, которая даже не понимает, что ее ведут под нож.

— Да нет, Борек будет баиньки, правда? — И снова погладила его по головке. А я чуть язык себе не откусила, так мне хотелось крикнуть: «Да проснись же ты ради Бога, подруга! Не будь такой дурой!»

До самого обеда мы ездили вместе, и получалось у нас одинаково плохо. К счастью, от нас не отходил Гонза, учил всяким там поворотам-разворотам. Сам он ездил на лыжах мастерски, представляю, как ему было с нами тошно, тем больше я ценила его самоотверженность. Бедняга, аж до марта залез в долги, да еще и возился с нами, неумехами, пока эта сволочь Борек, зашвырнув подальше свое полотенце, развлекается с Катрин. Мысленно поклялась, что обязательно поужинаю с ним пару раз в Праге. Берт Бертом и работа работой, но могу же я себе позволить удовольствие даже в разгар туристского сезона. А перед расчетом подкину ему сотню, пускай он даже немного обидится, все равно уговорю: вот доучишься — и все мне вернешь, милая ты моя мордашка.