Властимил Шубрт - Конец королевы

— Уважаемая пани, извините, что беспокою, но мне хотелось бы поговорить с паном Мунцером.

— К сожалению, — ответила она, — он уехал на машине в Карловы Вары.

— В Вары? — переспросил я домработницу или хозяйку квартиры, лихорадочно придумывая, что бы еще спросить, прежде чем попрощаться и повесить трубку. Наконец решил зацепиться за машину.

— У пана Мунцера «кортина», правда? — брякнул я наобум.

— Нет, — услышал в ответ, — у него «форд таунус».

— Тогда это, наверно, ошибка, — довольно удачно изобразил я сожаление. — Но раз уж побеспокоил вас, спрошу еще для верности… Он работает в министерстве финансов?

— Нет-нет! Пан Мунцер — иностранец, египтянин, учится в Высшей школе экономики, — сказала она, а я извинился, поблагодарил и с силой бросил трубку на вилку.

Египтянин. Еще один мешок с валютой. Да еще и студент. Чем, интересно, занимается его палаша, сколько феллахов на него вкалывают, чтобы его сыночек, Ахмет или Абдулла, мог платить за ночь любви по двадцать пять фунтов и выезжать, возможно, даже с Катаржиной, на уик-энд в Карловы Вары? Я припомнил, что в пятницу на последней лекции встречался с Катаржиной, она еще оставила в гардеробе маленький чемоданчик. Наверно, с вечерним платьем или с курортными нарядами.

Возвращаясь медленным шагом в общежитие, я вдруг осознал, как люблю Катаржину, и одновременно сообразил, что теперь она полностью в моей власти, что эти «бухгалтерские записи» могут стоить ей очень дорого, что они не только лишают ее ореола недосягаемости, но и отдают ее мне в руки со всеми потрохами.

С этой минуты я начал жить в каком-то экстазе, в состоянии извращенной любви и отчаянной ненависти. Но сначала а был в растерянности, не зная, что сделать с блокнотом. Я еще раз перечитал каждую запись, даже прикинул Катаржинины доходы. Только в бундесмарках она заработала примерно столько же, сколько получает квалифицированный рабочий, скажем, «фольксвагена» за полгода… Впрочем, разве можно сравнивать квалифицированного рабочего автомобильной промышленности с квалифицированной международной курвой? Сколько Катаржина «заработала» на титуле «мисс Ядран» в Югославии, у меня не хватило духу сосчитать. Ночь за ночью, из рук в руки, из постели в постель… Потому-то она и взбесилась так из-за фотографии в «Кветах». Победа очаровательной пражской студентки!.. О том, что она получила за это две тысячи динаров, написать забыли.

Вечером ко мне зашла Зузана. Спросила, не заметил ли я вчера какого-то кожаного блокнотика, Катаржина все вверх дном из-за него перевернула.

— Катаржина? — удивился я. — Да ведь она домой уехала, разве нет?

— Нет, — ответила Зузана. — Она была у тети и вернулась в общежитие после обеда. Мы с нею всю комнату обшарили…

— Выходит, я у нее украл этот блокнот, — набросился я на Зузану.

Она чуть не разревелась, а я разозлился не на шутку. Потом повторилась предыдущая ночь. Мы очутились в постели, и я снова любил Катаржину — дико, страстно, с ненавистью.

На следующее утро я одолжил у Павла план Праги, отыскал второй адрес и вечером отправился туда. На Малой Стране под номером 16 стоял большой жилой дом, серое угловое здание с черепичной крышей и шестигранной башенкой, нависающей над тротуаром. Почти час я слонялся вокруг этого дома, а потом вернулся в общежитие. Прямо с вахты отправился к Зузане. В комнате застал и Катаржину. Она лежала на постели домашнем индейском наряде, в кожаных штанах и такой же куртке, с бахромой на штанинах, рукавах и подоле. Зузана сидела за столом, обе держали развернутые конспекты.

— Привет! — поздоровался я, удивленно покачал головой и спросил Катаржину: — Послушай, подруга, что это у тебя за одежка такая?

Она засмеялась.

— А что, не нравится?

— Последний крик моды, — провозгласил я. — Дядюшка?

Не моргнув глазом она кивнула.

— Везет же людям! А, Зузана? — заметил я и уселся на стул возле Катаржины. Зузана, застигнутая врасплох моим неожиданным и довольно поздним визитом, смотрела на меня счастливыми глазами, а королева Ядрана только слегка скривила рот, словно хотела сказать: «Брось ты этого дядюшку, надоело мне о нем рассказывать!»

Однако я не обратил на это внимания и разобрал его по косточкам. Близкая ли это родня (мамин двоюродный брат), чем занимается (зубной врач), много ли зарабатывает (пожатие плеч), когда уехал в США (еще до войны, в тридцать восьмом), в каком штате живет (в Калифорнии), в каком городе, чуть не крикнул я, но она даже не дрогнула и назвала Лос-Анджелес.

Я умолк, мне не удавалось избавиться от впечатления, что все эти расспросы сильно забавляют Катаржину. Примерно через полчаса она поднялась, взяла полотенце, зубную щетку, пасту и удалилась в туалетную. Едва за нею закрылась дверь, Зузана уселась мне на колени и обхватила шею руками.

— Борек, Катаржина едет завтра к тете. Останется там на ночь. Ты придешь?

У меня вдруг заколотилось сердце.

— К тете? А когда?

— Скорее всего сразу после занятий.

— Завтра у нас до пяти семинар, еще договоримся… Да, — словно бы мимоходом поинтересовался я, — Катин блокнот уже нашелся?

Зузана слегка нахмурилась.

— Не знаю. Она больше о нем не говорила. Я тут же ушел, не дожидаясь Катаржины, и решил дождаться ее на следующий день. Когда в начале шестого она села возле института в трамвай, то, конечно же, не подозревала, что сквозь дырочку в развернутой «Вечерней Праге» я слежу за каждым ее движением. После четвертой остановки она стала пробираться к выходу. Я выскочил, не дожидаясь, пока трамвай затормозит, и с тротуара наблюдал, как она выходит, смотрит на часы и ждет следующего трамвая. Дальше события развивались так, как я и предполагал. Минут через пятнадцать она вышла на Малостранской площади. Я следовал за нею поодаль, но с таким же успехом мог и обогнать ее, потому что уже твердо знал, куда она идет. Тетя обитала именно в том доме, который я вчера так тщательно обследовал. А еще точнее — в башенке. Это архитектурное излишество имело отдельный вход с боковой улочки. Спустя минуту после того, как там исчезла Катаржина, в угловом окошке появился свет.

Я медленно пересек мостовую. Что дальше? Подождать, пока прибудет «клиент», и убраться восвояси или же обратиться к нему. Набить этому паршивцу морду или подняться наверх, следом за Катаржиной, и заявить, что ее «дневник любви» у меня, и…

И?… И что?…

Пару минут я прикидывал, какой вариант выбрать, и наконец остановился на последнем, рассчитанном на импровизацию, с вопросительным знаком в конце. Я взялся за ручку тяжелых дверей башенки, медленно и осторожно нажал на нее. Дверь отворилась, я переступил через порог, и меня словно проглотило таинственное чудовище. Откуда-то сверху, из-за изгиба винтовой лестницы, на сырые каменные ступени падал тусклый желтоватый свет, у меня даже дыхание перехватило, такую мрачную картину я увидеть не ожидал и почувствовал даже некоторое уважение к Катаржине. Как она не боится сюда заходить?… Но, припомнив цифры из ее «бухгалтерии» со значками «м», «$», «£» и т. п., усмехнулся, представляя себе «господ клиентов». Наверно, Катаржина берет с них надбавку за романтику и таинственность.