Аркадий Карасик - Красуля

- Нравится, - все так же угрюмо отреагировал муж. - Только из чего собираешься возвращать аванс?

- Как это возвращать? - вызверилась жена, сразу превратившись из молоденькой девчушки в сварливую каргу. - Выздоровеешь - отработаешь. Свистун сроков не назначал - обождет, не запылится, небось.

Сказать про невозможность покушения, сослаться на Деву Марию? Тамара не поймет и не примет, наоборот, еще больше ожесточится, начнет поливать матюгами мужа-идиота, раскричится так, что больные сбегутся.

Лучше промолчать.

Иван так и поступил - только согласно кивал и выдавливал улыбочки. Конечно, отработает, аванс - святое дело... Вот только выздоровеет, встанет на ноги... Да, баксы возвращать глупо, особо, когда их уже нет...

Удовлетворенная послушанием мужа, женщина выложила из сумки угощения, пожелала выздоровления и направилась к выходу.

- Погоди, Тамарка, просьба имеется, - остановил ее Поршень. Появится Свистун - попроси его навестить меня.

- Сколько собираешься бока отлеживать? - почуяв подвох, насторожилась женщина. - Вид у тебя здоровый, руки-ноги на месте, пора перебираться домой. Там я тебя сама, без врачей и сестер, вылечу.

И снова Поршень промолчал.

На следующий день к обеду - еще одна новость, удивительней прежней: больного навестил... Федоров. * * *

Красуля выполнила свое обещание и теперь отставника сопровождал неуклюжий громила, неизвестно почему получивший кликуху "Верткий". Как и предполагалось, он жил вместе с подопечным в опустевшей после от"езда Оленьки квартире, дышал ему в затылок, наступал на пятки. Исчезал только во время визитов Федорова в спальню хозяйки.

Спроси Михаила, что притягивает к человеку, который, если верить Красуле, должен убить его - вряд ли найдет внятный ответ. Никакой симпатии к киллеру отставник не испытывал, ничего их не связывало: ни ненависть, ни любовь.

После откровенного разговора с любовницей непонятное покушение измучило Федорова. Оно давило на сознание, не давал ни спать, ни работать. Надя сказала: заказное покушение. Может быть, и заказное, реформы принесли с собой новые понятия, раньше не слышанные в России. И все же нельзя так просто убить незнакомого человека, не сделавшего киллеру вреда. Это по мнению наивного отставника - противоестественно! Из газет и телевизионных передач он, конечно, знал о заказных убийствах, но там речь шла о политиках или о богатых бизнесменах.

Вот Михаил и решил навестить больницу и попытаться поговорить с пострадавшим откровенно. Авось, тот разрешит сомнения, об"яснит где и когда Федоров наступил ему на ногу или кто и по какой причине его заказал.

Подошел отставник к окошку регистратуры - она же справочное - и остановился в нерешительности. Как спросить, если фамилии больного он не знает, даже описать внешность не может - не запомнил. В памяти остались разбросанные на носилках слоновьи ноги да туповатое выражение небритого лица.

- Три дня тому назад к вам привезли больного, пострадавшего от наезда машины...

Пожилая регистраторша оторвалась от изучения какого-то пухлого журнала, сняла и положила на его страницу очки в блестящей оправе.

- Ежели пострадал на дороге, обратитесь в травматологию.

Посчитав общение с посетителем завершенным, снова аккуратно надела на уши дужки очков и перелистнула страницу. Экономно откусила тощий бутерброд. Дескать, получили информацию - прощайте, не мешайте работать.

Два парня в униформе охраняли подступы к лифту. Один лениво развалился на больничном стуле, второй прислонился к подоконнику.

- Пропуск? - потребовал "ленивый". - Сейчас время приема лекарств, потом - обед, послеобеденный отдых. Загляните часам к четырем. И все равно, без пропуска не пустим. Главврач наказал - никаких послаблений.

За спиной посетителя - недовольное ворчание Верткого. По мнению красулинского боевика, охраняемому им человеку следует врезать по сопатке одному парню, приложиться к горлянке второго и прорваться к лифтовой двери. А он поддержит, не даст хозяйкиного хахаля в обиду.

Посмотрел Федоров на парней и понял - не пробиться, не помогут ни слезливые просьбы, ни ссылки на страдающую жену больного и болящих детишек. Выражение лиц охранников - предельно равнодушное, они выполняют возложенные на них обяанности и не собираются получать замечания и выговоры от главврача.

Пришлось вовратиться к бабушке-регистраторше.

Трудно сказать, чем покорил ее скромный проситель, скорей всего старушенции понравилось культурное обращение, лишенное привкуса модного сейчас хамства.

- Помогите, пожалуйста, - взмолился Михаил. - У меня через два часа поезд, уезжаю надолго, кто знает, когда доведется встретиться с другом, на ходу придумал он наиболее правдоподобную причину. - Он ни за что не простит мне, когда узнает, что был в Москве и не навестил.

Сказал емкое словечко "друг" и замер. Сейчас бабушка разделает его, как мясо на бифштексы - спросит фамилию "друга", имя отчество, год рождения. Никакие выдумки не помогут - доступ в травматологию окажется наглухо закрытым.

Слава Богу, регистраторша оказалась излишне доверчивой. Достала из ящика стола бланк пропуска, что-то написала, пристукнула штампик. Охранники обнюхали бумажку, нехотя посторонились, открывая дорогу к лифту.

Продолжение поисков - на четвертом этаже главного корпуса. Дежурная медсестричка с потекшим от пота макияжем вопросительно посмотрела на широкоплечего красавца. На ярких губах возникла и снова пропала улыбка. Приветливая и усталая, одновременно. На Верткого поглядела с опаской явный бандюга!

- Вы к кому?

Возвращаться к однажды опробованной версии болящего "друга" опасно. Сестра - не старушка-регистраторша, мигом раскусит нехитрую выдумку.

- Два дня тому назад к вам доставили человека, пострадавшего во время дорожно-транспортого происшествия. Я помогал грузить носилки в машину "скорой помощи", не знаю каким образом, но ко мне попали часы раненного... Хочу вернуть...

Верткий подтверждающе что-то бормотал.

Ложь во спасение не вызвала у медсестры никакого подозрения. Она открыда журнал, наманикюренный пальчик с коротко остриженным коготком пополз по строчкам.

- А-а, Иван Засядько... Он лежит в коридоре, там, где раньше была комната отдыха... Только недолго, пожалуйста, скоро обед, врач будет ругаться.

Федоров в сопровождении Верткого прошел в указанном направлении. Расширенную часть коридора отгораживает повешенная на натянутом бинте простынь. Напротив притиснулась к стене больничная кушетка.

- Со мной не ходи, посиди здесь. Можешь почесать язык с сестричкой.

Телохранитель посопел, помотал лохматой головой, но возражать не решился. Вдруг хозяйкин хахаль трекнет ей о непослушной шестерке, а в гневе Красуля страшней голодной тигрицы - пополам разорвет. Трепаться с пробегающими мимо медсестрами Верткий не стал - уселся на краешке кушетки и впился взглядом в занавеску, за которой скрылся охраняемый "об"ект".