Андерс Рослунд - Возмездие Эдварда Финнигана

На крыльях, казалось, был нарисован американский флаг.

Русский офицер остался стоять с тремя шведскими полицейскими, он почувствовал, как Эверт Гренс оценивающе разглядывает его. Лицо его было все таким же непроницаемым, спина все такой же прямой, он размахивал руками, когда во второй раз попытался заговорить по-английски, медленно и с сильным акцентом:

— Вы смотрите на меня. Мы делаем так же, как и вы.

Гренс хмыкнул, его английский был таким же корявым.

— О чем вы?

— О том.

Офицер указал на Шварца и военных, его окружавших, и на самолет, к которому они приближались. Через пару минут Шварц будет доставлен на борт.

— Вы избавились от проблемы у себя в Швеции. А мы избавляемся от той же проблемы в России.

Вернон Эриксен сел в большое коричневое кожаное кресло в гардеробе ресторана «Софиос» и прижал к уху трубку телефона-автомата. Он услышал, каким голосом говорил Рубен Фрай, и догадывался, что это означает, но все же надеялся, как продолжают надеяться, пока не узнают наверняка.

Теперь он знал. Он добрался до телефона, который, как они считали, не прослушивался, и перезвонил. Рубену понадобилось почти десять минут, чтобы объяснить, что произошло. Всего пара дней, и шведское правительство сдалось. Крошечное государство наделало в штаны, стоило большим мальчишкам только кашлянуть. Он словно опять увидел Джона перед собой. Прошло шесть лет. Джон тогда надеялся, что прошлое останется здесь, на другом краю Атлантики.

Рубен говорил с трудом, голос его несколько раз срывался. У Вернона не было детей, но ему казалось, что за последние годы он научился понимать чувства Рубена: каково отцу, все время рискующему потерять сына.

Он повесил трубку и оглядел ночной ресторан.

Несколько одиноких посетителей сидели за столиками, перед кем-то был бутерброд и тепловатый виски, кто-то держал одной рукой пиво, а другой вечернюю газету, а Майлз Дэвис играл тем временем что-то медленное в динамиках над барной стойкой.

Вернон Эриксен понимал, что все кончено.

Все давно уже кончено.

Он не хотел жить в обществе, убивающем своих собственных граждан. На этот раз он осуществит свой план. Он вынашивал его с самого начала, но потом, когда все завертелось, у него не хватило мужества осуществить его. Теперь все уже не важно. Джон ведь снова на пути к смерти. Терять больше нечего.

Вернон слушал одинокого трубача и смотрел в темноту.

На этот раз.

На этот раз у него должно хватить решимости довести все до конца.

Эверт Гренс, Свен Сундквист и Хермансон успели подняться на борт самолета, откуда увидели в овальные иллюминаторы унизительнейшую сцену.

На пару минут яркое солнце закрыла небольшая туча, так что без труда можно было разглядеть, что происходит совсем рядом.

Шесть вооруженных солдат оставили Джона Шварца у американского самолета. Новым охранникам. В темных костюмах, четверым, а может быть, пятерым.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы разрезать на нем одежду. Стояла зима, был мороз, бледное худое тело дрожало. Джона осмотрели и заставили нагнуться, чтобы ввести в задний проход успокоительное.

Памперс, который на него надели, был обычный, белый, а оранжевый комбинезон украшали крупные буквы — «DR» на спине и по бокам. Никаких ботинок, босиком по асфальту.

Наручники на запястьях и на щиколотках.

Шаги Джона стали совсем короткими, пока его вели в самолет.

Когда Рубен Фрай остановился у регистратуры отеля «Континенталь», чтобы взять ключ от номера, из глубины комнаты ему махнул рукой пожилой мужчина в темно-синей форме. Фрай взял свой ключ у молодой женщины, которая приветливо улыбнулась ему из-за стойки, а потом остановился и подождал окликнувшего его мужчину.

— Мистер Фрай?

— Да?

Мужчина улыбался так же приветливо и так же протокольно, как и дежурная, которая только что подала ему ключ.

— Звонила женщина, она искала вас. Она очень хотела поговорить с вами, не успокоилась, пока я не пообещал лично проследить, чтобы вам передали это сообщение. Я выполнил обещание. Вот. Она оставила свой номер.

— Женщина?

Рубен Фрай поблагодарил и попросил разрешения воспользоваться телефоном в регистратуре, он не хотел пользоваться собственным мобильником, чтобы не оставлять следов, потому что не знал, кто ему ответит.

У нее оказался высокий голос.

— Рубен Фрай?

Она выговорила его имя на прекрасном английском. Она нервничала, он почувствовал это.

— С кем я разговариваю?

— Меня зовут Хелена Шварц.

У него закололо в животе, под самыми ребрами. Словно кто-то изо всех сил ударил его туда, где он был менее всего защищен.

— Алло?

Было трудно говорить.

— Шварц?

— Я взяла эту фамилию, когда вышла замуж за Джона. Наш сын, Оскар, тоже носит ее.

Рубен Фрай опустился на стул перед длинной стойкой регистратуры.

— Я должен с вами встретиться.

— Я не знала о вашем существовании. Что у меня есть свекор. Что у Оскара есть дедушка.

— Где вы сейчас?

Дыхание понемногу возвращалось, и он почти успел прийти в себя прежде, чем она ответила.

— Если вы повернетесь. Столик у окна, чуть в глубине большого зала.

Они обнялись и расплакались. Два человека, которые прежде никогда не видели друг друга. Фрай поцеловал Хелену в лоб, а она погладила его по щеке и улыбнулась. Когда он наконец отпустил ее, она отвела его в сторонку, чтобы они могли рассмотреть друг друга.

— Там. — Она указала за его плечо. — Видите его?

В другом конце холла было устроено что-то вроде детского уголка. Ярко раскрашенные картонные фигурки в индейском вигваме, рядом две полки с книгами, бумага, карандаши и большой разноцветный конструктор «Лего». За одним из столиков сидел мальчик и сосредоточенно рисовал что-то на зеленой бумаге. Рубен затруднялся сказать, сколько ему было лет, он так давно не имел дела с маленькими детьми, — должно быть, лет пять-шесть.

— Пять. Через год после того, как Джон приехал сюда. Наверное, я забеременела сразу, как мы встретились.

Она взяла Рубена за руку и медленно повела его к мальчику. Они остановились за его спиной, не шевелясь, а мальчик по имени Оскар ничего не заметил, для него существовал лишь большой дом, который он рисовал красным мелком.

Ноги у Рубена были толстые, короткие и обычно такие устойчивые. Но теперь они дрожали, и он ничего не мог с этим поделать.

— Оскар.

Хелена Шварц присела на корточки перед сынишкой, обняла его одной рукой за плечи.

— Я хочу познакомить тебя с одним человеком.

Дом был еще не закончен. Надо было пририсовать к трубе дым, а на окнах — цветы в горшках и еще солнце, которое должно было наполовину выглядывать из правого верхнего угла.

— Nice house. [17] Красивый дом (англ.).