Чарльз Вильямс - Нет ведьмы яростней

— Угу. Некоего Саттона. Это вы?

— Вы угадали. Чем могу быть вам полезен?

Я не успел ответить. В разговор вмешалась мисс Гарнер:

— Это по поводу машины, мистер Саттон. Я… я хотела бы сказать вам два-три слова.

Я решил не вмешиваться. Она только что солгала мне, что он расплатился, так пусть она и устраивает дело, как знает.

— Ну что ж, говори, крошка!

Он улыбнулся, но улыбка у него была неприятной. После этого он жестом показал, чтобы она вошла в дом. Через минуту она вышла обратно, вся красная от смущения или стыда, а он с нагловатой улыбкой смотрел ей вслед, видимо, от души забавляясь.

— Мы можем ехать, — сказала она мне.

— А машина?

— Все в порядке… Мы оставляем ее.

— Он же вам ничего не заплатил?… Что вы скажете мистеру Харшоу?

— Прошу вас, не будем об этом.

— Что ж, дело ваше, — ответил я, садясь в машину.

Финансовой стороной дела занималась она, а не я, так что мне было ровным счетом наплевать, как она будет выкручиваться. Я развернул машину и выехал на дорогу. Саттон проводил нас все той же неприятной, нагловатой улыбкой.

Когда мы почти доехали до реки, она сказала:

— Будет лучше, если с Харшоу поговорю я.

— Как хотите… И мне безразлично, что вы ему скажете.

— Я… Я понимаю, что все это кажется немного странным, мистер Медокс, но…

— Саттон ваш родственник?

— Нет.

— Сто десять долларов. Это ведь большая сумма.

Она ничего не ответила. Но мне и так было ясно, что она подделает квитанцию или внесет деньги из своих собственных сбережений.

Внезапно я остановил машину под тенью деревьев. А что будет, если я поцелую эту куколку?

Она не сопротивлялась, но и никак не ответила на мой поцелуй. Мне показалось, что я поцеловал мертвую.

— Долг платежом красен, — сказал я. — Перед Саттоном я чувствовал себя последним дураком.

— Пользуетесь положением? — сказала она, вся красная от стыда.

— Может быть, нам лучше вернуться и забрать машину? Или сказать Харшоу, что Саттон не отдал ее…

— Не фиглярничайте… И не ведите себя так нагло.

— Просто я не привык упускать благоприятных возможностей.

— Послушайте, мистер Медокс, или вы трогаетесь с места, или я выйду из машины и пойду пешком.

— Вы такая очаровательная! Сколько вам лет? Почему вы боитесь Саттона?

Она снова покраснела и отвела глаза.

— Я его не боюсь.

— Только не надо лгать, красотка! Что он знает о вас?

— Э-э… Ничего. Откуда вы взяли, что он должен что-то обо мне знать?

— Уж не хотите ли вы меня уверить, что видели его у ручья и что он расплатился за прокат машины?

— Да, я солгала вам. Сознаюсь, а теперь оставьте меня в покое.

— Мне хотелось бы получить от вас положенную мне долю милостей. Может быть, я и негодяй, но ваша красота…

— Теперь я понимаю, за кого вы меня принимаете. Вы поедете дальше или нет?

— К чему нам торопиться? Я надеюсь, что мы с вами столкуемся. У вас такие дивные ноги…

Я перешел к более решительным действиям, но она оттолкнула меня, одернула юбку и в конце концов залепила мне пощечину.

— Что ж, я же не совсем умалишенный, я все понял. Считаю, что звать на помощь полицию нет смысла.

Я нажал на газ, и мы снова покатили. До самого города она не произнесла ни слова и сидела в уголке, теребя носовой платок…

Когда мы приближались к городу, мы заметили, что там творится что-то неладное. К небу поднимался черный столб дыма. Что-то горело.

Вскоре нас обогнала машина дорожной полиции. Я нажал на акселератор и последовал за ней.

Горел ресторан, расположенный неподалеку от ткацкой фабрики. Дым вместе с языками пламени вырывался изо всех его окон и дверей. По всей улице извивались толстые белые шланги пожарников. Некоторые из них пытались проникнуть в горящее здание со шлангами, из которых били струи воды.

Я хотел проехать мимо, чтобы хорошенько все рассмотреть, но дежурный полицейский ткнул своей палочкой в сторону переулка, показывая, чтобы я свернул и не создавал пробки.

Вскоре мы выехали на Кайн-стрит, на улицу, где размещался банк. Улица была почти пустынна. Почти весь городок побежал к месту пожара — или помогать его тушить, или просто поглазеть на редкое зрелище.

Когда мы вернулись в автопарк, Харшоу был в конторе один. Я бросил взгляд на мисс Гарнер, но она не смотрела в мою сторону. Она была уверена, что я все выложу мистеру Харшоу, но гордость не позволяла ей обратиться ко мне с просьбой сохранить все в тайне. Мне даже стало жалко ее, и я устыдился своего поведения.

— Не спешите… — начал было я, но она лишь бросила на меня презрительный взгляд и вошла в кабинет.

Харшоу разговаривал с кем-то по телефону. Сказав еще несколько фраз своему невидимому собеседнику, он наконец повесил трубку.

— Пригнали машину?

— Нет, — ответил я.

— Почему? — свирепо спросил он.

Он вообще часто кричал и командовал. Можно было подумать, что он около трех десятков лет прослужил в армии унтер-офицером. Это был коренастый человек с квадратным лицом, лет пятидесяти пяти.

Я непроизвольно ответил.

— Он расплатился с мисс Гарнер.

— Ну что ж, тогда другое дело. Только боюсь, что в следующем месяце нам снова придется брать его за глотку. Кстати, что там горит? Ткацкая фабрика?

— Нет. Ресторан напротив нее.

— Ну хорошо. Оставайтесь пока в конторе, а я схожу позавтракать.

Я разозлился. И так я уже потерял напрасно почти всю первую половину дня, а теперь он собирается смываться.

— Я с удовольствием посижу в бюро, мистер Харшоу, но только сперва я сам позавтракаю.

Он покосился на меня.

— Вас, видимо, не устраивают мои условия работы?

— Возможно, что и так.

Я вышел из кабинета вместе с мисс Гарнер. Она шла на свое рабочее место, в комнату оформления документов.

— Спасибо! — сказала она мне.

— Не будем об этом…

Я пересек улицу и вошел в ресторан. Там почти никого не было, и официантка подошла ко мне еще до того, как я успел сесть за столик.

— Как вы думаете, им удастся погасить пожар?

— Откуда я знаю! Я там не был… Говорят, у вас здесь хорошо готовят жаркое. У вас есть меню?

— Из горячего сейчас ничего нет. Все повара помчались смотреть пожар. Но я могу принести вам сэндвичи.

— Нет, не стоит. Тогда дайте просто стакан молока и пирожное.

Вскоре я уже ковырял сухой торт, запивая его молоком, и думал о красотке, которая из собственного кармана оплачивает прокат машины нахального сторожа бездействующей нефтескважины. И почему тот так нахально ей улыбался? Не стесняясь свидетеля, он буквально раздевал ее глазами. Наверняка знает о ней что-нибудь компрометирующее. Я оставил деньги за завтрак на столике и вышел из ресторана. Теперь нужно зайти в банк. На счету в Хаустауне у меня оставалось около двухсот долларов, которые я не успел забрать перед отъездом сюда. Надо немедленно перевести их — ведь у меня в кармане не больше сорока долларов.