Леонид Словин - Из хроники кладбища «Шмерли»

Моя жена, сестра и я, несмотря на плохое состояние здоровья, участвовали в ее похоронах. А еще через несколько дней мы узнали, что Злату обвинили в убийстве сестры, в связи с ее странным якобы визитом к Юдит на второй день после убийства. На самом деле Злату послала к сестре администрация фабрики узнать, почему Юдит не является на работу…»

В этом месте сбоку на протоколе допроса рука следователя начертала красным карандашом:

«Врет! Она сама поехала…»

«…В связи с этим я позвонил прокурору республики и попросил его личного вмешательства… Я старый коммунист, персональный пенсионер союзного значения…»

Обращение Вайнтрауба решило все. Злату отпустили, а Сусанну Маргулис и Владу Вайнтрауб следователь даже не допрашивал.

Трех из четверых этих женщин уже не было в живых.

Денисов снова разрыл массив слежавшихся бумаг. Один из документов явно был заключением почерковедческой экспертизы с таблицей — фотографиями букв и красными стрелочками — указателями направлений штрихов.

Ламбертс вернулся часа через два. С ним был рижский родственник Карла Коэна, они приехали из морга. Коэн-два несколько раз вынимал платок, вытирал глаза, затем, извинившись, вовсе ушел в коридор.

— Этот задержанный, что ночью приходил в комнату матери и ребенка… Гринчук… — Ламбертс был уже в курсе новостей. — Он бывал в Риге?

— Вряд ли…

— А что Управление?

— Сначала они, как обычно, попробуют обойтись без нас. Потом уж, если ничего не выйдет, отдадут на вокзал… Почерковедческая экспертиза? — Денисов подвинул рижскому коллеге таблицу.

— Ну да, — не по-русски тщательно выговаривая слова, объяснил Ламбертс. — По материалам дела проходит анонимка… — Он быстро перелистал дело. — Вот… — На фотографии были изображены наклеенные на бумагу разнокалиберные квадратики букв, вырезанные из латышских изданий. — Мы провели комплексную почерковедческую, криминалистическую и литературоведческую экспертизы. Это заключение «Три слова, использованные в анонимном письме, в официальном латышском языке в настоящее время не употребляются (лексика досоветского периода), в связи с этим можно предполагать — исполнитель анонимных писем является пожилым человеком, родом из местности, где говорят на ливском наречии…»

— По делу проходят люди, говорящие на этом наречии? -спросил Денисов.

Ламбертс кивнул.

— Конечно! Погибшая Юдит и вся их семья, в первую очередь. Их знакомые. Все родом из Вентспилса.

— А текст анонимки?

— Жалоба на медлительность следствия, что следователь покрывает мужа Златы…

— Карла?

— Да. Кто-то все время катит на него бочку.

— А это? — Денисов показал на перечень в конце заключения.

— Так… Список литературы по лексике и диалектологии, использованный при экспертизе — «Латышская диалектология», «Среднее наречие Курляндии», «Звуки и формы балтийского языка…»

Позвонил Королевский:

— Ламбертс здесь?

— Да.

— Попроси зайти.

— С делом?

— Дело можешь еще подержать.

Оставшись один, Денисов долистал его до конца.

Еще один документ — теперь уже составленный от руки -неожиданно задержал его внимание. Документ, какой можно встретить разве только в деле по нераскрытому убийству.

«Список родственников и знакомых, присутствовавших во время похорон Хойны Юдит Вениаминовны на кладбище «Шмерли» гор. Риги»

Бумага датирована была пятью годами назад и, пролежав в розыскном деле, заметно увяла.

Какой-то исполнительный оперативный уполномоченный, направленный начальством на кладбище, добросовестно переписал присутствующих, чем внес свою лепту в попытку раскрыть старое преступление.

Документ его сохранил актуальность. Оперуполномоченный начал список с имен, каждое из которых значилось теперь на обложках двух новых уголовных дел.

«Общая судьба? — подумал Денисов. — Но почему? Сестры почти полвека не виделись. Сусанна Маргулис с одной из них — с Юдит — виделась очень недолго. По дороге в Ригу… Другую встретила еще несколько раз — до возвращения в Штэтл…»

Он чувствовал: разгадка была именно здесь.

«На кладбище «Шмерли» присутствовали, — писал рижский розыскник: —

1. Маргулис Сусанна Менделевна.

2. Хойна Злата Вольфовна…

По удивительному совпадению женщины, стоявшие в списке под номерами один и два, были убиты в той же самой последовательности.

Под номером тризначилось:

«Хойна (Вайнтрауб) Влада Зеевовна…»

— Я очень рад! — Подполковник Резниченко, специалист по антропонимике, встретил Денисова как старого знакомого.

От него ускользнул иронический взгляд, брошенный Денисовым на его погоны, планки медалей «За безупречную службу в органах МВД СССР».

— Как идет расследование? Продвигаетесь?

— Понемногу…

Денисову было не по себе от невозможности быть искренним. Он начал заводитьсяеще в метро, и его заводвсе усиливался по мере приближения к Академии.

Большинство встретившихся ему по дороге были сотрудники МВД; милиционеры в полковничьих и подполковничьих погонах — в том числе преподаватели специальностей, которые изучали в обычных вузах, — носили форму и звания, пользовались льготами, которых не заслужили.

— Как жизнь? — Из-под крутого, чугунком, лба глянули на Денисова умные мягкие глаза.

— Все нормально. — Денисов ограничился наиболее коротким, ни к чему не обязывающим.

— Садитесь. — Их разделяла газета, которую Резниченко читал, когда в кабинете появился Денисов. — Не мешает? А то мы сейчас… — он отодвинул пухлое, в несколько страниц зарубежное издание — с иллюстрациями, с заголовками в четверть листа. — Это все по теме диссертации. Выбрал и сам мучаюсь. «О некоторых вопросах антропонимики в связи с ее ролью в уголовной регистрации. На материалах полиции Франции». Имя как существенный момент идентификации…

Их интересы лежали в абсолютно разных плоскостях.

Денисов рассказал о третьей жертве преступника — Юдит, которая по хронологии убийств являлась первой.

— У убитых сестер и у третьей, которая жива, оказались абсолютно непохожие отчества…

— Но это же вытекает из самого факта существования народных имен и священных. Мы же говорили… Многие имена — результат переделок искажений, русские няни тоже переделывали еврейские имена… — Резниченко был рад, что в состоянии помочь. — Надо только посмотреть — восходят ли народные имена, положенные в основу их отчеств, к одному библейскому…

— Юдит — Вениаминовна. Злата, она же Голда, — Вольфовна. Влада Вайнтрауб — Зеевовна…

— Вениаминовна, Зеевовна, Вольфовна… Но они все от одного имени! Библейское звучит как Бен-Они — сын моей правой руки. Иносказательно, видимо, сын моей любимой жены. От него — Вениамин, Вениамин, английское Бенджамин…