Дерек Картун - Падение Иерусалима

- Устанавливаем за ним слежку. Круглосуточную. Затравим его до такого состояния, что он начнет метаться, вот тут и проколется на чем-нибудь. А тогда уж заберем его снова - и даже высокопоставленные дружки не решатся дважды повторить один и тот же трюк. - Он улыбнулся обезоруживающе. - Вот и весь мой план, что тут такого особенного?

- А когда начнется скандал - ты сам пойдешь к министру обороны объясняться?

- Могу.

На сей раз расхохотался Вавр. Эти двое - старые друзья, давние сослуживцы - отлично понимали друг друга.

- Убирайся из моего кабинета, - велел Вавр. - И больше не появляйся со своими дурацкими идеями, слышишь?

- Вы, стало быть, ничего не слышали?

- И слышать не желаю.

У себя Баум с Алламбо и еще двумя инспекторами до мельчайших подробностей разработали схему наружного наблюдения за Таверне - восемь человек на машинах должны были превратить его жизнь в сущий ад.

- Сразу будет видно, когда он сломается, - сказал Баум. - А произойдет это непременно. Не могут же все наши усилия пропасть даром. Он наверняка попытается сбежать. Куда и на чем, - не знаю. Вот тут бы его не упустить. Поймаем его - это и будет момент истины. Но если он уйдет - тогда держись, ребята. Вылетите отсюда, как пробка из бутылки. В провинцию. В полицию пойдете служить. - Он обвел коллег острым взглядом и добавил, как припечатал: - Мундир напялите.

Отпустив инспекторов, Баум задержал Алламбо.

- Мы его конечно выпустим, нашего друга Таверне, но не раньше полуночи. Надо успеть установить на его квартире "жучок", а чтобы его не засекли всякими там электронными штуками, лучше его поместить прямо в телефон. Телефонные разговоры - как раз самое интересное. Кто из техников сейчас свободен?

- Массе. Сделает все в лучшем виде.

- Значит, пусть устроит все сегодня же до полуночи - внуши только ему, насколько дело деликатное.

- Шум будет на весь свет, если это всплывет.

- Ты все правильно понимаешь, - усмехнулся Баум. - Стало быть, пусть не всплывает. Объясни это Массе как следует. Подслушивание организуй тоже как можно лучше, ты это умеешь. Только не поручай его людям в машине, припаркованной у подъезда, где живет Таверне, - он ведь тоже не дурак.

- Используем радиофургон?

- Можно. Пусть стоит где-нибудь за углом, на соседней улице, метрах в двухстах от дома, не ближе.

- Ладно.

- Проследи за этим сам, дружище.

Алламбо вышел, и тут же зазвонил телефон: инспектор, звонивший из Обани, задыхался от возбуждения:

- Этот парень заговорил, шеф! Он такое порассказал!

- Ну?

- Они еще и детонаторы украли.

- Детонаторы? Сколько?

- Двух не хватает. И еще кой-чего.

- Не загадывай загадки, говори быстрей.

- Он клянется, что две боеголовки исчезли, а не одна, как в отчете.

- Верить ему можно?

- Вполне, шеф!

- Ладно, возвращайся домой.

Новость следовало немедленно доложить начальству, и Баум вновь отправился к Вавру.

- Главное, - размышлял он вслух, разместившись в кресле у стола, докладывать ли президенту, что не одну ядерную боеголовку украли, которую без детонатора и взорвать-то нельзя, а целых две и к тому же с детонаторами?

- То есть - надо ли разоблачать военных, которые сознательно пошли на эту ложь? Это ты имеешь в виду?

- Вот именно.

- А твое мнение?

- Не надо.

- А в Иерусалим что сообщишь?

- Всю правду, им-то она необходима.

- И "Моссад" будет молчать, ты считаешь?

- Будет. Ссориться с Францией им ни к чему, сеять панику в собственной стране - тем более. По крайней мере до тех пор, пока нет ничего определенного.

- Но если до президента дойдет, он там такое устроит! - Вавр даже поежился. - Не миновать мне тогда руководить полицейским училищем где-нибудь в Бретани.

Баум усмехнулся:

- А ведь люди, стоящие у власти, сами провоцируют такую успокаивающую ложь, - продолжал он задумчиво. - Хотя на их месте, может, и я вел бы себя так же. Конечно, одна боеголовка без детонатора всякому симпатичнее, чем две с детонаторами. Но все же...

- Самое скверное, что мы до сих пор ничего не нашли.

- Тридцать наших сотрудников перерыли торговый порт в Марселе - и все зря. Конечно, физически невозможно открыть каждый контейнер и перетряхнуть весь груз, но суда, которые уходили в средиземноморские порты, проверены досконально. Старались, как звери, - а в результате нуль.

Отчет, отправленный в тот день в президентский дворец, содержал именно эти малоутешительные сведения, о второй пропавшей атомной бомбе и исчезнувших заодно детонаторах в нем и не обмолвились.

Перед самым уходом, уже у дверей Баума настиг еще один телефонный звонок.

- Это Ковач, господин Баум. Если у вас найдется время для меня, хорошо бы повидаться.

В привычно льстивых интонациях Баум уловил оттенок нетерпения.

- С удовольствием. Скажем, через полчаса в баре возле Мадлен.

- Отлично. Я рад.

Бар на улице Виньон - излюбленное местечко мелких жуликоватых торгашей, которые развлекают здесь друг друга анекдотами о собственных хитростях, сегодня был непривычно пуст. Ковач приступил к делу сразу, не тратя времени:

- Я пришел, чтобы сказать вам нечто важное: по крайней мере один из членов интересующей нас группы в самом скором времени отправляется в Израиль.

- Когда именно?

- Не знаю.

- Кто?

- Женщина, известная под именем Расмия Бурнави.

- Знакомая особа.

- Она прибудет в аэропорт Бен Гурион. Но под каким именем и с каким паспортом, сказать не могу. Не знаю. Самое важное вот что - он наклонился через стол к самому лицу Баума: - Израильским властям не следует ее задерживать. Посоветуйте им это самым настойчивым образом.

- Но почему?

- Потому что это повысит шанс избежать катастрофы - больше ничего добавить не могу.

- Да разве израильтяне поверят нам и пойдут на такой риск? Сослаться мы можем только на вас - то есть на заведомо враждебный и недостоверный источник.

- Что поделаешь, господин Баум, - со вздохом ответил Ковач. - Надо надеяться, в Иерусалиме найдется хоть один разумный человек, который сумеет разгадать нашу линию в данном деле. И поверит. Мои друзья в затруднительном положении - с политической точки зрения затруднительном. Поэтому мне и позволено снабдить вас некоторой информацией - в строго ограниченных пределах, которые они определили сами. Вы меня поняли?

- Я-то понял, но не уверен, что и в Иерусалиме поймут. Согласитесь, ситуация двусмысленная.

- Ну что я могу сделать? - Ковач пожал плечами, будто колеблясь, стоит ли продолжать, потом решился: - Намекните кому-нибудь в Иерусалиме, вы сами решите, кому именно, что эта особа - ну, скажем, не совсем та, за кого себя выдает. Вот так - с виду одно, а на самом деле совсем другое.

- Понял и постараюсь сделать все возможное.

- Это необходимо, господин Баум, в высшей степени необходимо! - Ковач поднялся, протянул руку, его тонкая кисть утонула в пухлой ладони Баума, и скромно удалился. А Баум поспешил к себе в Версаль, в любимое бистро - то, откуда он обычно звонил Бен Тову.