Дерек Картун - Падение Иерусалима

- Один парень - он из семьи Лавацци.

- Но инспектор утверждает, будто ты не только это сделал.

- Еще доложил обо всем Анри Лавацци - а что, уж и говорить ни с кем нельзя?

- Так тебе известно, куда увезли оружие?

- Понятия не имею. С какой стати они бы мне сказали?

Это было похоже на правду.

- А еще кто участвовал?

- Только Лавацци и его люди. Но впечатление у меня такое, что это не им нужно, а каким-то людям из Парижа.

- А Лавацци чтобы только отвез оружие к месту назначения, так, что ли?

- Не знаю.

- Все это напишешь и подписаться не забудь, - велел Баум. - Эта бумага останется у нас на случай, если снова вздумаешь вилять и морочить людям голову. Будешь себя вести как следует - помогу, как обещал. А пока придется тебе еще посидеть.

Теперь, располагая признаниями водителя, Баум вызвал дежурного со склада, куда обычно поступало оружие из Мейрарга.

- Вы зарегистрировали все, что получили вчера?

Дежурного как следует проинструктировали, и он с готовностью отрапортовал:

- Так точно!

- Когда именно?

- Около полудня, насколько помню, - дежурный сверился с какой-то запиской. - Да, контейнеровоз прибыл в 13:05.

- И вы заполнили накладную?

- Так точно.

- Покажите.

Дежурный протянул свою записку. "Сержант, - определил Баум. - Скоро уволится в запас. Не Бог весть какой мыслитель. Зануда, таким обычно поручают участок работы, где он навредить не может. Военные же большей частью щеголи и хвастуны, им служба не в службу, если отобрать у них все эти мундиры, медальки, ленточки разноцветные... Но этот сержант - он не такой..."

- Вы своей рукой это писали? - спросил Баум, разглядывая бумажку.

- Так точно. - Ответ прозвучал не так бодро, как прежде, сержант чуть замешкался.

Баум выдрал листок из своего блокнота, протянул вместе с авторучкой бравому вояке:

- А ну-ка скопируйте вот эту строчку, насчет детонаторов...

На такой случай сержант инструкций не получил и ответить отказом на просьбу, высказанную столь твердо, не решился. К тому же он каким-то шестым чувством уловил, что коротышка - важная персона, хоть с виду и неказист. Он старательно переписал строку и отдал листок, вернув заодно и авторучку. Баум глянул, сравнил две записки и поднял глаза на собеседника:

- Почерк-то не ваш.

- Нет, мой.

Баум только вздохнул:

- Ладно, ваш. Оставим это. Скажите, сколько времени вы тут служите?

- Ровно год.

К этому вопросу сержант был явно готов.

- Стало быть, знаете нашего инспектора - он регулярно вас навещает.

- Так точно.

- Как его зовут?

Парень стал в тупик и, выкатив глаза, погрузился в молчание.

- Ну, если забыли, не беда, я вам напомню. Бертран, да?

- Так точно, - с явным облегчением выкрикнул сержант.

- Благодарю вас, сержант, вы нам очень помогли.

Сержант козырнул, ловко повернулся на каблуках - не прошли даром годы практики - и шагнул к двери. Но только он взялся за ручку, как Баум негромко произнес ему вслед:

- Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Я могу предать вас гражданскому суду по обвинению в попытке помешать правосудию. Давайте-ка лучше посидим да мирно побеседуем, чем затевать всякие там официальные допросы да пересуды - вы ведь из армии за милую душу вылетите, стоит лишь дать ход этому делу.

- А что я сделал? - растерялся сержант.

- Начальство вас прикрывать не станет, ему до вашей пенсии и дела нет, неужели не понятно?

На сей раз до малого что-то дошло, взгляд его стал осмысленным, в глазах отразился испуг.

- Когда уходите в запас?

- В июне следующего года.

- Не лучшее время вступать в конфликт с законом, - Баум осуждающе покачал головой.

- Но я же только выполнял приказ!

- Не сомневаюсь. Но если скажете всю правду, обещаю вас не выдать.

- Если до моего начальника дойдет...

- Да не бойтесь, ничего не дойдет, - Баум старался расположить к себе собеседника и даже улыбнулся ему вполне дружески. - Ну так как дело было? Когда у вас разговор был?

- Вчера.

- Как зовут этого человека, которого вам велели заменить? Напишите его имя. - Сержант молча повиновался. - А где он сейчас?

- Мне сказали, что его в Компьень перевели.

- Ясно. Ступайте теперь и не бойтесь ничего.

Баум проводил сержанта суровым взглядом, собрал все записи в кучу, вызвал одного из своих помощников и дал ему подробнейшие указания - они касались того человека, имя которого назвал сержант. После чего пожелал младшему коллеге спокойной ночи и отправился в комнату, где помещался командный состав, специально, чтобы поблагодарить начальство за теплый прием.

Ему было невдомек, что полицейский капрал, дежуривший в тот вечер на проходной, имел обыкновение за небольшую плату оказывать военным небольшие услуги. Зато водитель, которого Баум допрашивал, имел нюх на такие дела - в конце концов оба они южане, он и этот капрал, - так что, пока его вели через проходную, успел сунуть стражу на проходной номер телефона в Марселе и шепнул на ходу:

- Передай Анри, что Жалю прокололся.

В обеденный перерыв капрал сбегал на ближайшую почту и выполнил поручение.

Ровно через час после того как сообщение о провале поступило в Марсель, в Париже встретились Таверне и Савари.

- Брату надо сматываться немедленно, сегодня же вечером, - волновался Таверне, он же Александр Жалю.

- Границу ему не пересечь, - хладнокровно заметил Савари.

- У него на этот случай припасен паспорт. Не поймают.

- Ты с ним говорил?

- Нет пока, я решил сначала повидаться с тобой. Отсюда пойду к нему хотя, может, это и опасно, что, если у него на квартире уже засада?

- Если сообщение верное и они развяжут ему язык - представляешь, что он... - Савари умолк. Сообщники посмотрели друг другу в глаза:

- Тебе он, конечно, родной брат...

- Да какое это имеет значение? - искренне удивился Таверне.

- Кого подключишь к этому делу?

- Караччи.

- Думаешь, он сможет быстро все уладить?

Таверне кивнул в ответ.

- Ну а сделка в Марселе? С ней все в порядке?

- Боюсь, что нет.

Около часу ночи двое неизвестных вскрыли отмычками дверь скромной квартирки в семнадцатом округе Парижа, где проживал инспектор Рене Жалю. Все устроилось быстро и без шума, хозяин даже проснуться не успел. Один из ночных визитеров остался возле двери, другой повернул по коридору направо, где, как ему сказали, находилась спальня, бесшумно приблизился к спящему и, приставив ему к затылку дуло пистолета, выстрелил. Оружие было с глушителем, так что выстрела никто из соседей не слышал.

Утром следующего дня на рассвете на борт "Круа Вальмер" прибыл лоцман. Он поднялся с набережной по специально для него опущенным сходням, пожал руку капитану и они вдвоем пошли на мостик. Команда была полностью готова. Зазвучали привычные приказы, сигналы; с лязганьем и скрипом, растревожившим тихий утренний воздух, судно начало разворачиваться, освобождаясь от всего, что привязывало его к берегу, и становясь носом к горловине бухты. Потом, когда оно было уже у самого выхода в открытое море, к борту подкатил черный катер и лоцман, обменявшись на прощанье рукопожатием с капитаном, спустился по трапу.