Г Касьянов - Байкальский экспресс

- Бери. А... зачем она тебе?

- Вообще-то я бы хотел иметь более солидную, и поновей, но за отсутствием таковой и эта пойдет. Я хочу выйти отсюда, Павел Селиверстович. С сумкой. И как можно скорей.

- А думаешь, я этого не хочу?

- Я неудачно выразился. Мне НАДО уйти отсюда. Таковы обстоятельства, чёрт бы их взял. Мы с вами в ловушке и спасать нас некому, понимаете? Все сейчас заняты. Все рыщут вокруг поезда и нюхают под виадуком, где сумка голубая лежала. Наркотик ищут. А его нет и никому неизвестно, где он. Но всем известно, что мы с вами главные подозреваемые. Так?

- Драндулетом твою семафору в бок, - пробормотал Селивёрстыч.

- Ага, в бок. Когда поезд, наконец, уйдет в порт Байкал, а это случится сегодня, все останутся с носом и тут уже всерьёз кинутся нас искать. Мне кажется, уже начали. Но те ребята, что ушли отсюда ночью - не дураки. Они прибегут сюда первыми и тогда я не знаю, что будет. Из нас начнут выбивать то, чего мы не знаем.

- Сначала уведут подальше. Чтобы никто не мешал, - дополнил Селиверстыч, мрачнея.

- Верно. Но это ещё не вся беда. Они возьмут в заложники Ивана или ваших девчонок. Эта технология давно известна.

- Что давно известно?

- Технология. Программа действий.

Старик засопел и отвернулся.

- Я нарисовал, конечно, мрачную картину, - сказал я, чувствуя необходимость как-то оправдаться. - Но это очень вероятный вариант.

Мы помолчали.

- А что ты будешь делать, если, м-м... утекёшь?

- Зависит от обстоятельств, - ответил я глубокомысленно. - Осмотрюсь и подумаю. Если вам не будет грозить прямая опасность - пойду искать утерянный товар.

Старик хмыкнул.

- А что мне остается делать? - в раздражении спросил я. - Если товар не найдется - майор Мущепако посадит. Да и кроме майора найдутся желающие поквитаться. Они же на этом не успокоются...

- Найдутся, - согласился Селивёрстыч. - Вон они, псы, с автоматами. Гранатку бы сейчас... Собственный двор не пожалел бы.

Тут мы ещё помолчали. Потом я присел возле известного гниловатого места и прилежно занялся повторным его осмотром.

- Не пройдет у тебя этот номер, - сказал старик, поглядывая на меня искоса. - С первого раза не вышибешь, а после третьего пинка уже можно будет не высовываться. Пуля обеспечена.

Я промолчал. Что толку возражать?

- Есть ещё этот... вариант. Место, которое можно проломить с первого раза, - продолжил он после небольшой паузы.

Я поднял голову.

- Где?

- Вот за этой стенкой у меня кладовочка. Инвентарь лежит. Там дверь хлипкая и замочек висит так себе, для отвода глаз. Верхнюю доску в стенке можно прямо отсюда из пазов втихую вынуть, она коротковата. И гвоздями я её не прибивал. Ты, пожалуй, пролезешь.

- Ага. Прекрасно. Вот сейчас и проверим, - сказал я, встал и, крадучись, подошёл к стенке.

* * *

Хозяин знал, что говорил.

Осторожно и бесшумно мы сняли верхнюю доску и сунули её под сено. В образовавшуюся щель я смог бы пролезть даже после двух обедов и ужина впридачу. Вытащив из угла объёмистую сумку, которую следовало носить через плечо, я стал набивать её сеном.

- Зачем? - спросил Селивёрстыч, слегка приоткрыв рот.

- Для солидности, - отвечал я. - Чего я, как дурак, с пустой побегу?

Путевой обходчик смотрел на меня так, что было ясно: выражение "как дурак" вполне могло бы обойтись без слова "как"...

- Ничего, - заметил я, как бы ведя с ним безмолвную дискуссию. Полная сумка привлечёт больше внимания.

- Но зачем ей привлекать? - опять спросил он, в изумлении моргнув два раза.

В ответ я лишь предостерегающе поднял палец и погрозил им, продолжая расталкивать сено по углам.

Больше Селивёрстыч ни о чём меня не спрашивал. Когда я перекинул сумку в кладовую через дыру в стене, он сказал, не отрываясь от щели, через которую наблюдал обстановку:

- Гуляет он, голубчик, по двору. Застоялся. Выжди, когда отойдёт подальше и спиной повернётся. Ну, спаси Бог.

Я подтянулся на руках, протиснулся в щель и осторожно ступил на пол узкого помещения, забитого лопатами, вилами, вёдрами и прочим скарбом. Дверь его и в самом деле была тонковата. Хранившиеся за нею ценности не требовали мощной охраны. Впрочем, как и хранившееся за стенкой сено, но вот поди ж ты...

Не в меру коренастый охранник прохаживался по двору. Ноги у него коротковаты, отметил я. На сарай он не обращал никакого внимания; видно, порядком надоело ему за день это сооружение. Гуляй, милый, гуляй, подбадривал я, приникнув воспалённым глазом к округлой дырке, из которой ещё во времена, может быть, Лаврентия Берия выпал сучок и затерялся где-то.

Охранник продолжал гулять. Он прошёл вправо до конца двора, удаляясь от меня, поглядел, что растёт в той стороне на грядках и повернул обратно. Если ещё раз заинтересуется грядками - буду кидаться на дверь, решил я. Парень потоптался у крыльца, но подниматься на него не стал и опять направился в ту сторону. Теперь его внимание привлекли прибитые высоко на углу дома деревянные серп и молот, измочаленные временем и осадками до неузнаваемости. И только он, остановившись на углу, задрал голову, я сделал два пружинных шага и прыгнул на дверь...

Дверь оказалась слишком хлипкой. Замок тоже. В результате оба мы - и дверь, и я - рухнули на галерею. Это было - хуже некуда, и не миновать бы мне пули в живот или в другой какой орган, если бы охранник не был так сильно запрограммирован: он со всем вниманием стерёг дверь сеновала, а человек вылетел с грохотом совсем из другой двери...

Опомнился он, когда я вскочил на ноги и прыжками понёсся по галерее к лестнице. Автоматная очередь раздалась, когда я уже скакал по ступеням вниз; и в тот же миг распахнулась дверь дома; на крыльцо выскочил рябой.

Этот просёк ситуацию мгновенно.

- Карау-уль! - закричал он голосом, которым когда-то лихие командиры эскадронов кричали: "На ко-онь!... ", и маханул с крыльца.

Исход побега решали не секунды, а доли секунд. Рябой не мог бежать за мной по прямой траектории, потому что рисковал попасть под пули обалдевшего от усердия охранника, и помчался вдоль дома, отсекая путь к железной дороге. Но я свернул налево, за дворовые постройки.

Стартовая скорость у меня всегда была хороша, я мгновенно заработал конечностям и помчался по тропе вдоль огорода, уходящего вглубь пади. Когда рябой выскочил на тропу, между нами было расстояние метров тридцать. Он дал очередь, не снижая скорости, но, конечно, не попал.

- Не уйдёшь, падла! - закричал он, но далее бежал молча, потому что тропа была извилиста и бугриста, а скорость моя внушала ему, скорее всего, опасения, а не надежды. Я мчался, придерживая рукой сумку и не замечая веток, хлеставших по лицу. Слева громыхал Шарыжалгай, справа тянулись кусты и за ними начинался подъём в гору.

Пробежав метров триста и слегка запыхавшись, я решил, что пора начинать задуманный спектакль. Не бежать же с сумкой до истоков Шарыжалгая...